— Папа говорит, что ты все можешь. И поэтому тебя опасно оставлять на свободе в любом из девяти миров… Ой… — он смутился и замолчал.

«Даже так? Ай да братец.»

— Не могу, — резко ответил Локи. — Я ничего не могу. Я не могу даже разжечь огонь. Наверное, твой папа бы удивился.

Он ожидал вопросов, но Синдри, казалось, не был удивлён, и только вздохнул.

— Значит, мы в одной тарелке. Я ничего не умею. Но ты-то умеешь…

— Умею. Но сейчас не могу. Может быть, смогу позже. Не знаю. Ты есть хочешь? — закончил он фразу неожиданно для самого себя.

— Ага. Но нечего ведь… Вот бы лепешку из печки, — Синдри мечтательно вздохнул.

— Печку обещать не смогу, но может быть, что-то удастся придумать. Позже.

Насколько позже? Локи раздраженно поморщился. Он понимал, что возвращение магических сил — дело времени, но время это было скрыто пеленой неизвестности, и это злило. Монотонные капли воды тоже злили, но… Внезапно до него дошло. Вода. Настоящая вода. У него не хватит энергии на то, чтобы сотворить воду, но должно хватить на простейшие манипуляции с тем, что было под рукой. Локи приподнялся на локте, стараясь не задеть перелом.

— У людей Мидгарда есть легенда о человеке, который превращал воду в вино.

— Разве люди Мидгарда так умеют?

— Обычно нет. Но этот умел. Он для них кто-то вроде бога… Человек-бог. Забавная легенда. Превращал воду в вино, воскрешал людей.

— Ого. Возвращать мертвых из Хеля может только могущественный бог, — восхитился Синдри. — А что с ним стало потом?

— Умер, распятый на кресте, преданный собственным учеником, — зло усмехнулся Локи. Какая удивительная ирония судьбы.

Синдри смотрел на него широко раскрытыми глазами.

— Но он же бог! Как это могло произойти?

Локи передернул плечами.

— Иногда даже боги смертны. Ну-ка, помоги мне… Вино нам без надобности, а вот превратить воду в другую воду было бы неплохо.

***

План сработал. Локи удалось направить грунтовые воды в одном направлении, и по камням потек чистый ручеек. Этот практически детский фокус вымотал его до такой степени, будто он собственными руками строил стеклянный купол над Нью-Йорком. Локи смочил лицо мокрыми руками и лег на землю. Шевелиться не хотелось. Зато теперь у них была вода — и это того стоило. Синдри присел рядом.

— А если мы все же попали в царство Хель?

— Ты знаешь, как попадают в царство мёртвых? — ответил Локи вполголоса, не открывая глаз. — Сначала были Воды Хаоса — Эливагар, и в мире не было рек холоднее. Двенадцать потоков берут начало среди льдов и туманов Нифльхейма, а одна из рек зовётся Гьёлль, и почти касается своими водами ворот преисподней. Гьёлль течет из ледяных земель на юг через мировую бездну, где берут начало все реки и все миры, там где когда-то ледяная земля соединилась с огненной, сотворяя мир. Касаясь бездны, Гьёлль течет в мир Мидгарда, а через реку перекинут мост Гьялларбру из невесомого золота. Он ведёт в Хельхейм. Никто живой не пройдет по мосту незамеченным — мост безмолвен, встречая мертвых, но приветствует громким перезвоном живых. Тот, кто прошел мост, попадает в лес Ярнвид, где деревья покрыты железными листьями, а солнце не достигает земли. Только затем путник приближается к воротам Хель…

Мы не шли по мосту, не видели железного леса, не слышали шума реки. Нет, Синдри, мы не в Хельхейме.

-Столько разных мостов. И радужный мост…

— Биврёст не ведёт в царство мертвых. Он ведёт в Асгард.

— Откуда?

Локи на мгновение задумался.

— Отовсюду. Покуда чертог Хеймдалля непоколебим.

***

— Ты помнишь маму? — внезапно спросил Синдри, отправляя в рот кусок хлеба. Никакой дворцовой трапезы у них, разумеется, не было, но Локи был рад, что на следующие сутки, отоспавшись, смог сотворить хотя бы это.

— Помню, как сейчас. — Локи медленно провел рукой по воздуху, как будто Фригга была где-то рядом. Чем дольше они были заперты в подземелье, тем чаще он чувствовал, что она действительно рядом. Единственная, кто принимал его любым — даже таким. — Жаль, что ты её не видел. Как мирила нас с Тором, когда мы ссорились… Она была мудрой. Жаль, не всем дано.

Вспышка очередных воспоминаний вырвала Локи из реальности. Ему снова десять лет, он сидит на коленях у матери и вытирает слезы от обиды.

«Не обижайся на отца, он любит тебя…»

— А я свою помню плохо, — пожаловался Синдри, расчесывая пальцами спутанные грязные кудри. — Только как она рассказывала мне сказки перед сном, и то немного. Про корову Аудумлу…

Локи подбросил вверх камешек, попавшийся под руку. Фригга тоже рассказывала ему про корову, когда он был ребенком. Истории о сотворении мира. Каждый ребенок в Асгарде знает их с пелёнок — под эти истории засыпали и просыпались тысячи маленьких асов. Он улыбнулся и проговорил, повторяя слова матери, всплывающие в памяти из непостижимо далёкого прошлого:

— Когда великан Имир творил мир, пребывая в Великой Бездне, из таящего льда родилась корова, которая кормила молоком самого великана и всех его потомков. Аудумла родилась во льдах и питалась льдами и солью. Пищу она добывала на границе Нифльхейма — корова лизала глыбы соли рядом с царством вечного холода, и однажды из соли родился первый ас Бури. Он стал дедом Одина, а Аудумлу поглотили воды океанов, которые Имир сотворил, затопив мир своей кровью.

— А из головы Имира получился небесный свод, — подхватил Синдри. — А звёзды создали уже сами асы с огненными великанами.

— Огненные великаны ничего не создавали, — возразил Локи. — Асы воспользовались лишь искрами пламени из Муспельхейма. Сурт, который создаёт звезды… О да, это было бы прекрасно.

Синдри прыснул в кулак.

— Было бы неплохо. Может быть, если бы он сотворил звезды и любовался бы ими, никто бы не боялся, что он устроит Рагнарёк.

Юный наивный Синдри. Однажды твои воздушные иллюзии о справедливости, мире и покое во вселенной разрушатся. Но пока — пускай… Когда-то Локи думал так же.

«— Отец, я думал, что тоже должен унаследовать трон по праву рождения…

— По праву рождения ты должен был умереть!»

В тот день Локи не смог сдержать слезы, но позже необходимость в этом отпала. Его иллюзии о мире и справедливости потерпели крах слишком рано, и у него было достаточно времени чтобы научиться прятать чувства, плакать беззвучно, а со временем разучиться делать это вообще. Всегда на задворках королевской семьи. Возможно, Синдри познает более счастливое детство — единственный сын Тора, будущая гордость Асгарда. У него есть все шансы продлить период иллюзий. Локи хотел сказать о многом, но в итоге просто вздохнул.

— Да, наверное ты прав. Было бы неплохо.

***

День третий

С наступлением ночи подземный грот становился ещё более промозглым и неуютным. На источник тепла сил Локи пока не хватало, но ему удалось создать для мальчика длинный плащ с капюшоном, под которым тот мог согреться. Синдри сидел напротив, натянув капюшон практически до подбородка, долго молчал — видимо обдумывал свою идею насчет Сурта, а потом внезапно проговорил:

— Если бы я был верховным правителем Асгарда, я бы запретил все войны. Мама умерла в битве и отправилась в Вальгаллу. Только какая разница, если я ее больше не увижу. Как и ты свою…

Локи промолчал. Малышу ещё только предстоит узнать о том, что нежелания развязывать войну недостаточно, и чаще всего противник идёт на тебя войной сам, хочешь ты того или нет. И тогда все, что остаётся — это защищаться. Пока рано. Слишком рано.

Синдри обхватил его плечо.

— Я боюсь, Локи.

— Я знаю, — кивнул он, снова и снова пытаясь привыкнуть к тому, что ему кто-то доверяет. Испытывать доверие к Локи невозможно, и это знает каждый ребенок Асгарда… Но с Синдри было иначе. Возможно, причиной тому послужила их вынужденная темница, но это было не так важно. Впервые за много десятилетий он сам смог кому-то довериться.

Синдри обхватил колени руками и исподлобья посмотрел на него.