— Я не хочу назад, — плакала я. — Не хочу. Я лучше убью себя.

— Моя дорогая Кристина. Ты ещё не поняла, что никакого «назад» не будет и не может быть? Он уйдет ни с чем, потому что ты — моя. Это все. Если он не захочет уйти по доброй воле, что ж… Значит, выберет это сам. Просто поверь мне, больше от тебя не требуется ничего.

Эрик сжимал мои плечи железной хваткой.

-…И уже за то, что ты из-за него плачешь, он заслуживает моей удавки. За неимением веревки, с радостью придушу его голыми руками.

— Может быть, стоит просто уехать прямо сейчас?

— Нет. Слишком большой риск. Остаёмся здесь. Вряд ли он нагрянет с армией вооруженных жандармов — полиция давно забросила твое дело. Кроме того, он понятия не имеет, зачем ты сбежала и с кем, и какой жизнью живёшь.

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Он знал, где меня искать. Значит, он может знать и о тебе.

— Нет. Он умен, но не настолько. Я сделал все, чтобы развести наши истории в стороны. Ему не на что опереться в своих подозрениях. Полагаю, он готовится просто вызвать на дуэль какого-нибудь бедного парижанина, к которому ты ушла, воспылав любовью с первого взгляда.

— Больше всего на свете мне хотелось бы верить в то, что ты прав. Больше всего… Мы уже потеряли друг друга однажды. Я не хочу, чтобы это повторилось снова.

— Это не повторится никогда, потому что я люблю тебя больше жизни.

Эрик прижал меня к себе, взъерошив волосы. Он почти перестал носить маску, редко покидая дом, и я уже не замечала, что с его лицом что-то не так. Я прижалась к шершавой щеке и всхлипнула.

— Как же все чудовищно меняется… Когда-то он обещал любить меня до скончания века, защищать и беречь. Верный друг детства. Сейчас мне нужна защита от него самого. Он изменился, Эрик.

— Люди меняются, — философски заметил он, поглаживая меня по спине, как обычно с огромной нежностью. — И не всегда в лучшую сторону. Все мы. То, что когда-то он выловил из воды твой красный шарфик, мало влияет на то, что происходит сейчас, и ты это понимаешь сама.

— Иногда мне кажется, что я слишком много понимаю. Когда я ушла с Раулем, я не понимала ничего.

— В тот момент ты не могла понимать больше. И я не мог. Никто не мог. Каждый из нас был безумен в тот момент. У меня было много времени на то, чтобы подумать, поверь… Однажды, когда я устал от ненависти и желания утопиться ко всем чертям в моем озере, я понял, что все произошло единственно возможным образом. Это были мы, прошлые. Я сошел с ума от отчаяния, ты сошла с ума от страха и мук выбора, Рауль — от рыцарских замашек и желания спасать даму сердца от злобного убийцы. — он хмыкнул. — Никто не был к этому готов. Это случилось, потому что не могло быть иначе, и все, что нам осталось — жить с этим до самого конца.

— Ты прав, — я прикрыла глаза в знак согласия. — Мы не знали, как жить в реальном мире. Ты обитал в своих фантазиях, скрываясь от всех, я — в мечтах и идеалах. Не знаю, где обитал Рауль, но точно не здесь. Пора вернуться в реальность — лучше сейчас, чем никогда.

***

Реальность настигла без предупреждения, обрушилась нежданным ураганом. Впрочем, к урагану невозможно подготовиться. Его можно только выдержать — или погибнуть. Если ты выжил в урагане, ты никогда не будешь жить как прежде.

Позже я уже догадалась, что Рауль не случайно спокойно смотрел, как я убегаю, и не пытался удерживать меня в тот вечер, когда мы встретились на пустой улице. Он видел во мне птицу в клетке — пока ещё свободную, но он держал клетку наготове, не сомневаясь в том, что птица в его руках, куда бы она ни летела. Он без труда отследил, куда я направилась, понял, где я живу, и его появление было вопросом времени. В один прекрасный день это время настало.

Оглушительный удар в дверь застал меня врасплох. Дверь была прочной. Удар повторился. Эрик словно ждал этого, готовый ко всему. Он посмотрел на меня и коротко велел:

— К дальней стене. Быстро. Не смей отходить в сторону.

Если бы это было возможно, я бы замуровала себя в этой стене собственными руками. Эрик повернул ключ и встал посреди комнаты, полный угрожающего каменного спокойствия, скрестив руки на груди.

— Смотри-ка, у нас снова гость, как в старые добрые времена. Заходи, Рауль, не стесняйся. Чувствуй себя как дома. — Эрик откровенно издевался.

Его уверенность одновременно пугала и удивляла меня, и я замерла у стены, как перепуганный зверь. Здесь властвовал он, для меня роли в этом спектакле не было предусмотрено. Только два актера — так же, как в старые добрые времена… Это было слишком для меня. Хотелось закрыть глаза, но вместо этого я парализованно смотрела на свою несложившуюся судьбу, стоящую в дверях.

Рауль изменился в лице и теперь тоже напоминал парализованного зверя. Все трое были зверями, но только Эрик был расслабленным бесстрастным хищником, готовым в любой момент напасть и защитить то, что ему принадлежит. Он оказался прав. Рауль не ожидал увидеть нас вместе и явно не был готов к продолжению истории, случившейся в подземелье.

— Вот значит как, — медленно проговорил он, входя. — Моя дорогая Лотти. Кто бы мог подумать. И ты.

— Я не рекомендую тебе делать ещё один шаг, — предупредил Эрик равнодушным голосом. — Поверь, не стоит.

Лицо Рауля исказилось.

— Из какого подвала ты вылез на этот раз? Если ты захотел всем отомстить и вновь задурманил ее голову своими напевами, я тебя поздравляю — тебе удалось.

Эрик словно пропустил его тираду мимо ушей, не дрогнув ни одним мускулом.

— Уходи с миром. Ты не найдешь здесь того, что ищешь. Она не пойдет с тобой не потому что я ее околдовал — кстати, ты приписываешь мне способности, которых у меня нет, мне лестно… Она не пойдет, потому что не хочет.

— С миром?! — взорвался Рауль. — Кто ты такой, чтобы указывать мне? Непризнанный гений из подземной клоаки?

Я не выдержала.

— Рауль, он говорит правду. Я никуда не пойду. Уходи. Вряд ли с миром, но уходи. Это будет лучше всего.

Рауль повернулся ко мне, будто впервые заметил. Его внимание было приковано к Эрику настолько, что он почти забыл о моем присутствии.

— Мы до сих пор помолвлены. Хочешь ты того или нет, я забираю тебя назад в поместье. Не поедешь сама — отправишься силой. Выбирай. Хотя после него… Не уверен, что вообще смогу до тебя дотронуться без отвращения.

Эрик молчал без единого намека на эмоции, хотя я представляла, чего ему стоило сдерживаться.

— Нет. Я люблю его. Уходи.

— Видимо, я действительно был ещё более слеп, чем все, кто столько лет терпел этого самозванца в опере… — его руки подрагивали от ярости. — Хорошо. Хорошо.

Он попытался подойти ближе ко мне, но Эрик преградил ему дорогу.

— Ты не приблизишься к этой женщине. Уходи.

Рауль хмыкнул.

— Лотос… Прекрасный чистый лотос в грязной канаве. Неподобающе чистый. Ты вводишь людей в заблуждение своей видимой чистотой и красотой, дорогая Кристина. Мне кажется, это стоит исправить, — он странно ухмылялся, я вжалась в стену в поисках хоть какой-то опоры. -…Привести в некоторое соответствие окружающей обстановке, а то пока вы недостаточно похожи друг на друга.

Я не успела ничего понять, не заметила, как он оказался рядом, и в следующее мгновение почувствовала разрывающую острую боль, которая захлестнула меня целиком. В глазах потемнело, я потеряла равновесие, и только услышала грохот падающей мебели и звон какого-то металлического предмета, отлетевшего к стене. По лицу побежала кровь, стекая по шее и груди, и я инстинктивно прижала ладони к щекам, защищая глаза и ощущая противную горячую сырость. Зрение начало возвращаться. Сквозь пелену боли, сползая по стене, я увидела Рауля. Он лежал лицом вниз с выкрученными руками, Эрик прижимал его голову коленом к дощатому полу, и очень тихо, почти ласково, говорил ему на ухо:

— Я давал тебе возможность уйти по доброй воле и забыть нас обоих. Я тебя предупреждал. Проявил великодушие, если угодно… Даже не убил, когда ты оскорблял сначала меня, а потом ее. Но теперь ты не оставляешь мне выбора. Ты прошел свою точку невозврата, Рауль. Жаль. Я думал, ты умен.