— Ты уже два раза прогонял меня. Один раз успешно, второй был сегодня. И возможно, тот первый раз помог понять, что я ошиблась, и что если бы только был шанс, я бы вернулась сама в любой момент. Ты говорил, что я принадлежу тебе.

— Говорил. И готов повторять снова и снова.

— Я принадлежу тебе. Ты — мой источник жизни. Я принадлежу только тебе, с самого начала. Ты создавал меня нота за нотой, шаг за шагом. Ты обладал моей душой. Я всегда была готова идти за тобой в любую темноту, и не могла поверить, что потеряла тебя навсегда. — Слова с трудом пробивались сквозь слёзы. — Прости меня за те слова о ненависти. Я была до смерти напугана, не понимала, что происходит, мне казалось, что ты сошел с ума, и всем нам грозит нечто страшное. Я не справилась с эмоциями. Прости меня. Я никогда не чувствовала ненависти. Я люблю тебя.

Я плакала, уткнувшись в его сюртук. Он ошеломленно смотрел на меня сверху вниз.

— Что?

— Я люблю тебя. И никуда не уйду, потому что не смогу уйти. Невозможно уйти от своего мастера и творца.

Эрик сбивчиво дышал, прижимая меня к себе. Я не могла остановиться, все больше и больше теряя волю и контроль в его руках.

— Делай со мной, что хочешь. Режь меня, бей, мне все равно…

— Ты сошла с ума, — прошептал он. — Ты самое большое сокровище в моей жизни. Если я чего-то и хочу, то точно не этого. Я обещаю никогда не причинять тебе боль.

— Но ты можешь. И порой делаешь это с наслаждением.

— Да, порой. - Он усмехнулся, вспомнив парочку убийств, совершённых в недалёком прошлом. Бедняга Пьянжи. Он был ни при чем, стал жертвой его отчаяния и безумия, но это отнюдь не отменяло того, что Эрик получил удовольствие, затягивая удавку на его шее. — Но не с тобой. Никогда. Ты мой кристалл, бриллиант. Мой ангел музыки. Моя певчая птица…

Он резко прервался и накрыл мои губы поцелуем. Это был иной поцелуй. Тогда в подземелье я целовала его с отчаянием, страхом и жертвенностью, но сейчас страха не было. Я самозабвенно отдалась потоку наслаждения и ничем не омраченного счастья. Все было правильно. Его магнетизм, властная нежность, голос, лишающий воли и сил — когда-то меня это пугало и притягивало одновременно. Сейчас я просто была на своем месте. Повинуясь импульсу, я осторожно сняла с него маску, прервав поцелуй, провела пальцами по изуродованной коже, касаясь лица губами, и опустилась на колени.

Эрик был шокирован. Даже в самых смелых мечтах он боялся помыслить об этом, и теперь я была перед ним как на ладони, в его власти, открытая ко всему, что он мог предложить и сделать. Я смотрела на него снизу вверх красными опухшими от слез глазами и молчала. Он опустил руки мне на голову, бережно разглаживая волосы, выбившиеся из причёски, и начал аккуратно вынимать заколки и шпильки. Его тихий низкий голос гипнотизировал и вызывал внутреннюю дрожь.

— Твои волосы. Я хочу видеть твои волосы. Тебя настоящую, безупречную. Мою.

Длинные волнистые волосы рассыпались по плечам, освободившись от стягивающих зажимов — так же как я освободилась от своей золотой клетки и обрела подлинную свободу рядом с тем, кто владел мной безвозвратно. С глубоким вдохом Эрик запустил пальцы в мои волосы, прижался к ним губами и на какое-то время замер. Практически со священным трепетом он осторожно расстегнул верхний крючок моего платья на спине. Я закрыла глаза. Ты можешь делать все, что захочешь, думала я. Все, что захочешь.

Я начала нервно вздрагивать, оставшись в одной юбке и белоснежной рубашке, чувствуя себя полностью беззащитной и и уязвимой. Он аккуратно отложил в сторону мое платье и склонился надо мной с тихим успокаивающим шепотом.

— Не бойся, я обещал, что никогда не позволю себе ранить тебя. Ты моя. Ты не будешь видеть от меня ничего, кроме блаженства и покоя. Оставь контроль и тревоги в прошлой жизни… Просто доверься мне. Музыке. Моему миру.

Голос окутывал и околдовывал меня, и когда он взял меня на руки, я целиком отдалась во власть этого колдовства, почти теряя сознание, как когда-то. Ещё никогда я не теряла сознание настолько осознанно.

========== Глава 4. Ветер шумит. ==========

— Тебя все ещё ищут.

Закутавшись в черный плащ с капюшоном, Эрик прищуривался от непривычного солнечного света и наблюдал за разносчиками газет, которые щедро делились с прохожими свежими новостями — пропала без следа молодая невеста виконта де Шаньи. Новость была беспрецедентная. Таинственный призрак оперы, жестокие убийства, жандармы в зрительном зале — недавняя шумиха вокруг театра, от которой бурлил весь Париж, улеглась.

— Кристина Дае бесследно исчезает в Париже незадолго до собственной свадьбы. Какая ирония. — Эрик был саркастичен. — Интересно, какие версии произошедшего выдвигает жандармерия. И твой дорогой Рауль.

Я вспыхнула.

— Ты делаешь мне больно своим сарказмом. Я могу пойти и купить газету.

Эрик нахмурился.

— Нет. Ты никуда не пойдешь. Тебя легко узнать. Согласись, будет несколько странно, если пропавшая Кристина Дае непринужденно купит газету с новостями о собственном розыске. Тем более, не нужно быть провидцем, чтобы предположить, о чем там написано. Эти создатели сплетен и слухов любят сенсации. Разумеется, загадочный убийца из оперных подземелий снова в Париже, и ты стала его жертвой. Не забывай, некоторое время назад я тебя похитил.

— Если это так, Рауль должен быть в ярости. Не удивлюсь, если он сейчас собирает целую армию жандармов с целью найти тебя и убить.

— В прошлый раз ему это не удалось.

— В прошлый раз они были слепыми котятами в твоём театре. Ты был в своем королевстве и мог просчитать наперед каждый их шаг. Сейчас — нет.

Он поморщился, как от сильной боли.

— Не напоминай. Я сам прекрасно знаю, что мне приходится прятаться под землёй, как дождевому червю.

К нам приблизилась компания каких-то прохожих и, хохоча, прошла мимо. Я ещё глубже натянула капюшон. Мне пришлось сменить всю одежду, чтобы избежать подозрений и излишнего внимания. Похоже, шумиха вокруг моего исчезновения усиливалась тем больше, чем дольше меня не могли найти. Мой покровитель за долгие годы тайной жизни в театре в полной мере освоил искусство быть невидимым. Ему не было равных в изощрённой способности скрываться от внешнего мира, и похоже я была неплохой ученицей. Полиция безуспешно пыталась встать на мой след уже около трёх месяцев.

Где-то внутри иногда мелькала мысль о том, что к чему моменту я уже должна была быть Кристиной де Шаньи, верной женой Рауля, будущей графиней и матерью его детей. Вместо этого я скрывалась от людских глаз в темном сыром подземелье, наедине с пугающими тенями, которые отбрасывало пляшущее пламя свечей… И наедине с ним. Когда-то я говорила, что пойду за ним во тьму, но потом поняла, что это не было тьмой. Где бы мы ни оказались, это не было тьмой. Всю жизнь Эрик так отчаянно хватался за темноту, его единственного друга, настоящую маску, пелену скрытности, что успел забыть о том, что ни тьмы, ни света не существует. Его музыка ночи была музыкой света. Он творил свет в темноте, не осознавая этого. Я повернулась к нему.

— Тебе нужно писать. Если ты не пишешь музыку, ты угасаешь.

— После того, как ты вернулась, я написал больше, чем за последние месяцы. Но театр закрыт для моей музыки.

— В мире существует не только театр.

Эрик нахмурился.

— В моём мире никогда не было ничего кроме театра.

— И этот театр — первое место, где тебя будут искать. И меня. Он давно перестал быть твоим домом, Эрик. Он стал ловушкой.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я вздохнула.

— Мы должны уйти из оперы.

— А мне казалось, что это я безумен…— Эрик смотрел на меня таким взглядом, словно я была тяжело больна.

— Ты — творец миров, но ты заперт здесь, и сейчас это становится небезопасным. Нужно уйти, Эрик. Никто не ждёт этого от тебя. Нас никто не сможет найти. Мы начнем новую жизнь, — я умоляюще посмотрела ему в глаза. — Ты знаешь, что я права.

— Куда? — Эрик почти повысил голос в отчаянии. — Куда ты предлагаешь отправиться?