* * *

Боль уходила постепенно, вначале она отпустила ноги, потом настала очередь живота, рук и груди. Дольше всего болела голова, а когда боль почти исчезла, Там увидел свет перед глазами и услышал голоса.

Кажется, он приходит в себя, произнёс мужской голос, Там напрягся, вглядываясь, но с трудом разглядел лишь светлое пятно перед собой. От напряжения боль только усилилась и Там постарался расслабиться, ему сразу полегчало. Боль ослабла, а пятно перед глазами стало обретать черты лица.

Дрожат зрачки, произнёс тот же голос, а затем в нос ударил резкий запах нашатыря.

Лицо сразу прояснилось и приобрело чёткие черты и Там увидел стоящего рядом немолодого мужчину со старинной бородкой и в пенсне. Мужчина был одет в белый халат и Там никак не мог понять, почему он весь в белом. Недолго думая он так и спросил: доктор, а почему вы весь белый?

Тот вначале растерялся, а потом хмыкнул и спросил в свою очередь: а почему вас это удивляет?

Вы похожи на ангела, вздохнув ответил Там, и мне показалось, что вас называют Гавриилом. Доктор засмеялся, а Там сказал, оправдываясь: нет, вы не подумайте, что у меня с головой не в порядке, хотя маленько пожалуй есть, он погладил свою макушку и поморщился - я уже почти пришёл в себя, просто уж очень здорово меня шандарахнуло.

Ну, что ж, сказал доктор, позвольте тогда представиться. Гавриилом звали моего батюшку, я же, с вашего позволения, прозываюсь Василий Гаврилович, а как прикажете величать вас молодой человек?

Услышав его имя Там замер мгновение, а затем вскрикнул - а где Вася? Мы были вдвоём на озере, стал он рассказывать, сидели в воде и пили чай, а потом в озеро ударила молния и больше я почти ничего не помню, почему-то прошептал он. Что с Васей, вы его нашли?

Вы ничего не путаете? - Нахмурился доктор. Вас нашли одного на просёлочной дороге, без сознания и практически без одежды. До ближайшего озера оттуда несколько километров. Вам повезло, что вас нашла Смеянка, доктор показал на молоденькую девчонку, стоявшую возле окна. Она числится у нас санитаркой и поняла, что вам срочно необходима медицинская помощь. Она же и доставила вас в отделение, и надо сказать очень вовремя. У вас были все признаки поражения электрическим током, хотя прямых ожогов и нет, и вы, на удивление хорошо сейчас выглядите. Но о вашем друге нам ничего не известно. А теперь давайте рассказывайте всё по порядку.

И Там рассказал всё - как они ехали в автобусе, как добирались потом до озера и как пили чай в воде, а потом в озеро ударила молния и его скрутило от дикой боли. Я не мог даже пошевелить пальцем, признался Там, помню только огромную, чуть не до неба стену воды, которая навалилась сверху, а потом меня словно кто-то подхватил, после чего я потерял сознание. В этот момент он посмотрел случайно в сторону окна и его поразило выражение лица, всё ещё стоявшей там девчонки. Щёки её разрумянились, рот был чуть приоткрыт, она стояла затаив дыхание и во все глаза смотрела на него. Таму даже стало немного не по себе, он оглянулся на доктора и неуверенно произнёс - там на берегу, стоит наша палатка - а в костре закопана щука, немного подумав, тупо добавил он.

Доктор подозрительно уставился на него, и осторожно спросил - какая щука? Запечённая в фольге, неуверенно добавил Там и принялся путано объяснять, как она туда попала. Он так и не понял, поверили ему или нет, но доктор к этому вопросу больше не возвращался. Он лишь сказал, что знает, о каком озерке идёт речь, и тотчас пошлёт туда людей на поиски.

Хлопнув руками по коленям, доктор поднялся, пояснив, что ему необходимо уйти, а попытки Тама последовать за ним пресёк самым решительным образом, сказав, что там преотличным образом обойдутся без него, и что он ещё слишком слаб, чтобы куда-либо отправляться.

Возмущённый этим высказыванием, Там резко вскочил на ноги, и вдруг почувствовал необычайную слабость, в глазах у него поплыло и он сел прямо на пол. Вид у него видимо был не очень хорош, поскольку вокруг сразу засуетились медсёстры, поставили ему укол и уложили на кровать.

Василий Гаврилович отдал им какие-то распоряжения и вышел, глаза у Тама закрылись и он быстро заснул.

Следующее пробуждение было совершенно не похожим на предыдущее. Проснулся Там ранним-ранним утром, в палате было ещё темно. Он подошёл к окну и посмотрел на улицу - далеко на горизонте край неба чуть посветлел, и с высоты неярко отсвечивали редкие звёзды. Интересно, подумал Там, почему в лесу всё небо всегда усыпано яркими звёздами, а в городе, или вот даже в селе, звёзд всегда мало, и светят они не в пример слабее. Но всерьёз задумываться и развивать свою мысль дальше Там не стал, поскольку уже испытывал настоятельную потребность организма поутру. Отворив дверь, он выглянул в коридор. Недалеко, склонив голову на стол, дремала дежурная санитарка. Там на цыпочках прокрался мимо неё в самый конец коридора, где, по его расчётам, находилась ванная комната, со всеми прочими удобствами. Через четверть часа, возвращаясь назад, уже умытый и посвежевший он наступил не на ту половицу, которая самым предательским образом заскрипела. Там невольно замер, а санитарка встрепенулась и подняла заспанное лицо со стола. К его удивлению это оказалась та самая девчонка, что пялилась на него вчера во время исповеди, широко раскрытыми глазами.

Простите, что разбудил вас, пробормотал Там, сконфуженно потупив глаза.

Хорошо, что разбудили, ответила она, в свою очередь также смутившись, нам вообще-то не положено спать во время дежурства. А зачем вы встали, вам лежать надо побольше, добавила она затем.

Спать Таму не хотелось совсем, и чувствовал он себя преотлично, о чём и не преминул ей сообщить. Она же, в отличие от него выглядела уставшей, лицо со сна было слегка опухшим, а под глазами залегли тени. Лежать я не хочу вовсе, целый день спал вчера и ещё целую ночь, ответил Там, а вот вам надо отдохнуть.

Завтра отосплюсь, махнула она рукой, а пока, пойду, умоюсь холодной водичкой и, отвернувшись, пошла по коридору.

Только теперь до Тама вдруг дошло, что всё это время он стоял перед ней почти раздетый, в одних купальных плавках. Там тотчас нырнул в свою палату, но вспомнив, выглянул и крикнул ей: девушка, вы бы принесли мне какой-нибудь халат, а то вся моя одежда осталась на берегу.

Не оглядываясь, она взмахнула на ходу рукой и ушла.

Там вновь подошёл к окну. На улице стало значительно светлее, и край неба над лесом слегка заалел, перистые облака над горизонтом окрасились снизу розовым, и с каждой минутой всё больше и больше наливались яблочным цветом, словно впитывая его в себя.

Дверь за его спиной скрипнула и, забывшись, он произнёс: Вася, иди скорее, смотри какая красота. Кто-то кашлянул, Там обернулся и увидел давешнюю девчонку, умытую и совершенно преобразившуюся. Она протягивала ему больничный халат. А где, начал было Там, и сбился, сразу всё вспомнив. Он взял халат, оделся и, чуть помедлив, сказал: простите, я совсем забыл, просто вчера утром, в это же время мы с Васей встречали рассвет на озере Ворожеич. Там было так же чудесно, даже ещё красивей, и он принялся рассказывать ей, как они сидели на камнях, замерев и боясь спугнуть предутреннюю тишину, когда вся природа ещё спит, досматривая последние сны, а над водой поднимается туман, окрашиваясь розовым цветом и разливаясь по всему озеру. Глаза у неё загорелись, щёки порозовели, а на губах заиграла мечтательная улыбка, и слушала она Тама, так же, как и в прошлый раз - затаив дыхание.

После его рассказа скованность между ними растаяла, девчонка лишь поправила его, сказав, что Ворожеич это слишком официально, по казённому, а здесь они привыкли называть озеро Ворожейка, так звучит совсем по-другому, мягче, и как-то роднее. После этого вся неловкость куда-то пропала, они заговорили легко и свободно и говорили бы ещё очень долго, но на лестнице раздались шаги, захлопали двери и послышались голоса. Больница стала заполняться персоналом. Санитарка убежала на свой пост, а Там лёг на кровать и стал дожидаться, когда, наконец, начнутся обходы, уколы и процедуры. Не то, чтобы он так уж сильно всё это любил, просто надоело ему валяться на больничной койке и бездельничать. Его неугомонная натура требовала действий, время уходило зря, и ему было жаль утекающих, как сквозь пальцы часов, минут и даже секунд, а течение времени и его цену он знал, как никто другой.