- Я не знаю, Эрл. Не могу больше думать.

Эрл покачал головой.

- Это то, что греки называют "губрисом", Луис.

- Губрисом?

- Да, губрисом. Когда человек задирает голову слишком высоко или поднимает свои достижения и устремления до божественного уровня, боги оказываются под угрозой. А раз им угрожают, они реагируют соответственно - уничтожают его. И мы - мы все - несомненно, ведем себя, как боги, не так ли? Убиваем друг друга, ведем войны, насилуем планету, истребляем другие виды, уничтожаем все, что встает у нас на пути... да это определенно сфера деятельности богов, а не людей. И теперь природа, Бог, или во что ты там веришь, ставит нас на место. Если это не карма, то я не знаю, что это.

Луису хотелось расплакаться, поскольку он стоял на пороге Судного дня. Хотелось разрыдаться у этой угрюмой мраморной могилы цивилизации и человечества. Господи, это же абсолютный ужас!

Эрл вздохнул.

- У меня болит голова. Боже, как же болит голова. Мне нужно воспользоваться твоей ванной, Луис. Нужно умыться. И поссать. Да, поссать в унитаз, как человек, а не на дерево, как собака, метящая территорию. - Он встал, пошел, было, из гостиной, но повернул назад. - Ты был хорошим соседом, Луис. Самым лучшим. Я всегда считал тебя особенным, и теперь знаю это наверняка.

Но Луис покачал головой.

- Я не такой. Я не особенный.

- Нет, такой, - сказал старик. - Ты не терял рассудок, как все мы. Ни на секунду. Та штука не смогла запустить в тебя свои когти, и это делает тебя особенным, Луис. Очень особенным. Возможно, ты - последний из адекватных людей. Вид, приближающийся к вымиранию. Последний человек, который будет изучать других людей, а не просто убивать их. Жалко. Я всегда считал, что природа человека - это изучать природу человека. Но я заблуждался. Природа человека - убивать. Рефлекс защиты территории, Луис.

- Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, Эрл. Не понимаю.

- Приобретенный рефлекс, культурный инстинкт, мой друг. Эти вещи составляют основу поведения каждого существа. Тебя нужно учить, как делать бумажный самолетик, но никому не нужно учить тебя, как делать оружие. Понимаешь, это - из области инстинктивного. Как и желание убивать.

- Они делают оружие, Эрл... копья, дубинки, и все такое. И знаешь, что? Они все рабочие. Я бы подумал, что создание копья, которое можно бросить и даже поразить им цель, является неким искусством. Что для этого требуются некоторые технические расчеты. Трудно поверить, что те дикари так быстро с этим разобрались.

- Им не пришлось разбираться, Луис. Они знали все на инстинктивном уровне.

Эрл привел ему небольшой пример. Во Франции, в долине Роны, бобры веками строили свои плотины и "хатки", так же, как бобры по всему миру. Но потом с приходом европейского пушного промысла, бобры были доведены охотой на них почти до полного исчезновения. Остались лишь считанные единицы. Несколько сотен лет не было ни плотин, ни "хаток". Затем французское правительство взяло под защиту небольшую популяцию бобров в долине Роны. За десятилетия их численность возросла. Затем, впервые за несколько сотен лет бобры начали строить плотины и "хатки" в притоках реки Рона. Строительство плотин и "хаток" требует очень сложных совместных усилий... но никому не пришлось учить бобров, как это делать, они сами все знали. И плотины в Роне полностью идентичны тем, которые были построены американскими канадскими бобрами. Культурный инстинкт в действии.

- А те наши друзья, Луис. Никому не пришлось учить их тому, что знали их предки. Это - генетическая память. Они знают, как выживать. Как убивать, как делать оружие, как разделывать тушу и сдирать шкуру. Культурный инстинкт.

Пока Эрл отсутствовал, Луис нашел оружейный шкаф Майка Содерберга. Разбил стекло молотком и проверил содержимое шкафа. Сам он не был профессиональным стрелком, поэтому схватил оружие, с которым был знаком: Полулегкий "Винчестер" с продольно-скользящим поворотным затвором, калибра .30-06. У его отца был такой. В детстве ему не раз приходилось стрелять из него. Он зарядил магазин патронами "Спрингфилд", распихал еще несколько по карманам.

- Нам лучше убираться отсюда, Эрл, - сказал он, когда старик вернулся.

- Куда?

- Пока просто отсюда.

Они вышли вдвоем на крыльцо. На улице было тихо. Но Луис сразу же почувствовал неприятное ощущение в желудке, и его нельзя было объяснить с точки зрения таких пустяковых вещей, как разум или логика. В этом ощущении было что-то древнее. Чувство обреченности.

- Не думаю, что мы здесь одни, - сказал Эрл.

Что-то шевельнулось в кустах, и Луис, не колеблясь, вскинул ружье, передернул затвор и выстрелил. Ничего не произошло, лишь звук выстрела эхом разнесся вокруг. Никакого движения.

- Уходим отсюда, - сказал Луис.

Держа ружье поднятым, он вывел Эрла на тротуар. Он знал, что в доме оставаться небезопасно, и на улице тоже. Дикари были близко, и он чувствовал их запах. Смрад маслянистых шкур и мокрых собак. Что-то метнулось через улицу. Луис замешкался. Что-то шевельнулось за припаркованной машиной. Он выстрелил, выбив лобовое стекло. Эрл повернулся к нему, открыл рот, чтобы сказать что-то... ну потом хрюкнул и шатнулся вперед. Из поясницы у него торчало древко копья. Рот у него наполнился кровью, и он, издав булькающий звук, упал на колени.

Луис выстрелил.

Услышал свист.

Повернулся, готовый выстрелить снова, и из глаз у него посыпались звезды. Ружье выпало из рук. Открыв глаза, он понял, что лежит на спине посреди тротуара. Он слышал, как Эрл ловит ртом воздух. Но не обратил на это внимания. Потому что над ним возвышалась какая-то фигура. От нее пахло мочой, мясом и дерьмом.

Сперва Луис подумал, что это монстр. Какой-то жуткий, ходячий труп, выбравшийся из сырой могилы. Но это было не так. Это была женщина... или нечто, похожее на нее, с огромными грудями и топором в руках. Кожа у нее была бугристой, белой, как кость и блестящей. Тут он понял, что она покрыла себя белой глиной или пеплом. Покрыла себя этим и загладила назад волосы, отчего стала похожа на бескровного призрака. С белизной кожи контрастировали ярко-красные диагональные полосы вокруг рта и глаз. Луис разглядел желтые, заостренные зубы и блестящие белки глаз. На шее у нее висело ожерелье из меха. Потом он догадался, что это был десяток человеческих скальпов, сшитых в один кусок.

Она источала запах абсолютной мерзости.

Луис попытался пошевелиться, но голова у него кружилась. Из темноты вышли еще две женщины - помоложе и постройнее, с грудями, похожими на маленькие конусы. Они тоже были вымазаны призрачно-белым пеплом. Одна несла пращу, из которой выпустила Луису в голову камень. Другая подошла к Эрлу, поставила ногу ему между лопаток и выдернула копье. Эрл закричал, и она трижды вонзила ему копье в горло.

 Я - следующий... меня они убьют следующим.

Так подумал Луис, находясь на грани потери сознания. Женщины обступили его, чтобы убить. Та, что постарше, присела рядом с ним на корточки, провела по нему руками. Когда одна из тех, что помоложе, схватила его за промежность, она шлепнула ее по руке и зашипела, как змея.

- Мое, - произнесла она. - Мое...

73

Предводитель скальпировал свою добычу.

Мужчина лежал в траве, лицом вниз. Предводитель - некогда известный как мистер Чалмерс - стоял коленями на его плечах. Он прижал смертоносное зазубренное лезвие своего армейского ножа за левым ухом мужчины и провел им вдоль затылка, над правым ухом, вдоль лба и вернулся к точке первоначального надреза. Затем без особых усилий снял с черепа скальп, и поднял, чтобы остальные могли его увидеть.

Они завыли, как звери.

Заверещали.

Залаяли на висящую высоко в небе луну.

Предводитель вытер окровавленные пальцы об безрукавный лисий полушубок, затем бросил скальп в толпу. Те устроили из-за него дикую драку. Предводитель тем временем отрезал мужчине уши, а затем, проделав кончиком ножа в них дырки, повесил на свое ожерелье.