Джонъ осклабился и затабанилъ. Этотъ чернобровый, ежомъ остриженный толстякъ былъ даровитымъ математикомъ и недавно получилъ за одну изъ своихъ работъ стипендiю. Онъ глубоко сидeлъ въ пирогe, двигая вдоль самаго борта блестящимъ гребкомъ. "Вотъ что, Джонъ, - сказалъ Дарвинъ. - Тутъ меня вызвали на драку, такъ что будь свидeтелемъ. Мы выберемъ мeсто потише и пристанемъ". "Ладно, - отвeтилъ Джонъ, не выказавъ никакого удивленiя, и, плывя рядомъ, сталъ длинно разсказывать о студентe, недавно купившемъ гидропланъ и немедленно разбившемъ его при попыткe подняться вотъ съ этой узкой рeки. Мартынъ лежалъ въ подушкахъ, не шевелясь. Знакомая дрожь и слабость въ ногахъ. Быть можетъ Дарвинъ все-таки шутитъ. Съ чего бы ему такъ взъерепениться?
Вадимъ, поглощенный навигаторскимъ таинствомъ, ничего повидимому не слышалъ. Послe трехъ-четырехъ поворотовъ Дарвинъ попросилъ его пристать. Уже близился вечеръ. Рeка въ этомъ мeстe была пустынна. Вадимъ направилъ шлюпку на зеленый мысокъ, выдававшiйся изъ-подъ навeса листвы. Мягко стукнулись. {141}
XXIX.
Дарвинъ первый выскочилъ на берегъ и помогъ Вадиму причалиться. Мартынъ потянулся, неторопясь встала, вышелъ тоже. "Я вчера началъ читать Чехова, сказалъ ему Джонъ, шевеля бровями. - Очень благодарю васъ за совeтъ. Милый, человeческiй писатель". "О, еще бы", - отвeтилъ Мартынъ и быстро подумалъ: "Неужто и впрямь будетъ драка?"
"Ну вотъ, - сказалъ Дарвинъ подойдя. - Теперь можно приступить; если пройти сквозь эти кусты, мы выйдемъ на поляну. Съ рeки ничего не будетъ видно".
Вадимъ только теперь понялъ, что затeвается. "Мамка тебя убьетъ", сказалъ онъ по-русски Мартыну. "Пустяки, - отвeтилъ Мартынъ. - Я боксую не хуже его". "Не надо бокса, - лихорадочно шепнулъ Вадимъ. - Дай ему сразу ногой", - и онъ опредeлилъ, куда именно. Стоялъ онъ за Мартына только изъ любви къ отечеству.
Полянка, окруженная орeшникомъ, оказалась ровной, бархатной. Дарвинъ засучилъ рукава, но, подумавши, развернулъ ихъ опять и снялъ рубашку: освeтилось крупное розовое тeло съ мускулистымъ лоскомъ на плечахъ и съ дорожкой золотистыхъ волосъ посрединe широкой груди. Онъ покрeпче затянулъ ремень пояса и вдругъ заулыбался. "Все это шутка", - радостно подумалъ Мартынъ, но, на всякiй случай, тоже обнажилъ торсъ: кожа у него была болeе кремоваго оттeнка съ многочисленными {142} родинками, какъ часто бываетъ у русскихъ. По сравненiю съ Дарвиномъ онъ казался болeе поджарымъ, хотя былъ плотенъ и плечистъ. Онъ снялъ черезъ голову крестъ, загребъ въ ладонь цeпочку, и эту горсточку текучаго золота сунулъ въ карманъ. Вечернее солнце обдавало тепломъ лопатки.
"Вы какъ хотите, - съ перерывами?" - спросилъ Джонъ, удобно растянувшись на травe. Дарвинъ вопросительно взглянулъ на Мартына, который стоялъ, сложивъ руки на груди и разставя ноги. "Мнe все равно", - замeтилъ Мартынъ, а въ мысляхъ пронеслось: "Нeтъ, повидимому драка будетъ, - это ужасно..." Кругомъ да около безпокойно слонялся Вадимъ, заложивъ руки въ карманы, посапывалъ, смущенно ухмылялся, а потомъ сeлъ по-турецки рядомъ съ Джономъ. Джонъ вынулъ часы. "Имъ все-таки не слeдуетъ дать больше пяти минутъ, - правда, Вадимъ?" Вадимъ растерянно закивалъ. "Ну-съ, можете начать", - сказалъ Джонъ.
Дарвинъ и Мартынъ, мгновенно сжавъ кулаки, подняли согнутыя въ локтяхъ руки (правая заслоняетъ животъ, лeвая ходитъ поршнемъ) и принялись упруго и живо переступать на напряженныхъ ногахъ, словно потанцовывая. Въ эту минуту Мартыну еще казалось невозможнымъ ударить Дарвина въ лицо, въ это большое, гладко-выбритое, доброе лицо съ мягкими морщинками у рта; но когда кулакъ Дарвина вдругъ вылетeлъ и Мартына треснулъ по челюсти, все измeнилось: пропалъ страхъ, стало на душe хорошо, свeтло, а звонъ въ головe отъ встряски пeлъ о Сонe, - настоящей виновницe поединка. Увильнувъ отъ новаго выпада, онъ хватилъ Дарвина по его доброму лицу, {143} во время нырнулъ (стремительная рука Дарвина метеоромъ пронеслась надъ самымъ теменемъ) и хотeлъ двинуть еще разъ снизу вверхъ, но промахнулся и получилъ самъ въ глазъ такой черный и звeздный ударъ, что пошатнулся и уже не могъ отклониться отъ пяти-шести кулаковъ, летавшихъ вокругъ его головы, но самый опасный изъ нихъ ему все же удалось пропустить черезъ плечо: нагнувшись, онъ обманулъ Дарвина проворнымъ маневромъ и со всей силы хряпнулъ его по мокрому, твердому отъ зубовъ рту, - и тутъ же самъ екнулъ, почувствовавъ, словно налетeлъ животомъ на торчащiй конецъ желeзнаго бруса. Оба отскочили другъ отъ друга и пошли опять кружить, и у Дарвина изъ угла рта текла красная струйка, и онъ дважды сплюнулъ. Схватились снова. Джонъ, задумчиво покуривая трубку, мысленно противопоставлялъ опытность Дарвина быстротe Мартына и думалъ, что, пожалуй, въ рингe онъ, выбирая между этими двумя тяжеловeсами, отдалъ бы предпочтенiе старшему. У Мартына лeвый глазъ закрылся и уже распухъ, и оба бойца были мокрые и лоснящiеся, въ красноватыхъ пятнахъ. Вадимъ межъ тeмъ разошелся, что-то азартно кричалъ, Джонъ на него шикалъ. Бабахъ въ ухо: Мартынъ не удержался на ногахъ, и, пока онъ валился, Дарвинъ успeлъ его еще разъ хватить, и Мартынъ сильно сeлъ на траву, ушибивъ копчикъ, но тотчасъ вспрянулъ и налетeлъ. Несмотря на боль въ головe, на глухоту, на багровый туманъ въ глазахъ, Мартыну казалось, что онъ причиняетъ Дарвину больше увeчiй, чeмъ тотъ ему, но Джонъ, знатокъ бокса, уже ясно видeлъ, что Дарвинъ только входитъ во вкусъ, еще немножко, и младшiй будетъ уложенъ. Мартынъ, однако, {144} чудомъ выдержалъ рeшительный напоръ Дарвина, состоявшiй изъ звучныхъ заушинъ, кои зовутся раскатихами, и успeлъ еще разъ брякнуть его по рту, а случайно коснувшись своихъ бeлыхъ штановъ, оставилъ на нихъ красный отпечатокъ. Онъ дышалъ съ присвистомъ, мало уже соображалъ, и то, что было передъ нимъ, называлось уже не Дарвинъ, - и вообще не носило человeческаго имени, - а было только розовой, скользкой, быстроходной громадой, по которой слeдовало шмякать изъ послeднихъ силъ. Ему удалось очень плотно и ладно ударить куда-то, - куда - онъ не видeлъ, - но тотчасъ множество кулаковъ, справа, слeва, куда ни сунься, продолжало его обрабатывать, онъ упрямо искалъ въ этомъ вихрe брешь, нашелъ, забарабанилъ по какой-то чмокающей мякинe, почувствовалъ вдругъ, что у самого отлетаетъ голова, и, поскользнувшись, повисъ на Дарвинe, зажимая сдвинутыми локтями его мокрыя, горячiя руки. "Время!" - донесся вдругъ изъ отдаленныхъ пространствъ голосъ Джона, и бойцы расцeпились, Мартынъ рухнулъ на мураву, Дарвинъ, улыбаясь окровавленнымъ ртомъ, присeлъ рядомъ, нeжно перекинулъ руку черезъ его плечо, и оба замерли, склонивъ головы и тяжело дыша.
