«Живая материя, весовая категория 20 — 200 кг — 8 шт. Пошлина: 0 ед.»

«Живая кибермодифицированная материя, тип DEX-6, весовая категория 20 — 200 кг — 1 шт. Пошлина 6,5 ед.»

«Медицинское оборудование — стандартная комплектация — 1 комп. — Пошлина…»

Сердце ухнуло в пятки. Перед глазами поплыли ярко-фиолетовые кляксы, сознание на несколько секунд помутилось. Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда… Или может?! Вениамин Игнатьевич снова пробежал глазами документ — вопиющая, нереальная информация никуда не делась.

Кибермодифицированная материя. То есть — киборг. Вот это да…

Мысли заметались как заполошные, короткие, стремительные, как тараканы в лабораторных инсектариумах. Надо было что-то делать. Срочно. Решать.

Стасик мельком глянул на пухлую пачку листов в руке друга и вопросительно заглянул ему в глаза. Вениамин Игнатьевич сглотнул вязкую, какую-то горьковатую слюну и утвердительно кивнул головой. Стасик уже протянул было руку, чтобы оплатить таможенный сбор, как сунулась тупая тётка, похожая на андроида манерой поведения и противным гнусавым голосом:

— С вас пятьдесят четыре единицы.

Стасик напрягся и потянулся к документам.

— Почему так дорого? Вроде сорок семь должно быть, — он попытался вчитаться в мелкие строки таможенной декларации.

Вениамин Игнатьевич поменялся в лице (с заморенного серо-зеленого на отчаянный серо-лиловый) и свирепо зашипел другу на ухо:

— Сорок семь, пятьдесят — какая, к чертям собачьим, разница?! Я тебе из своего кармана доплачу, только полетели скорей отсюда! Если до полуночи не вылетим, потеряем в десять раз больше!

Вернулись на корабль и, отстыковавшись от таможенной станции, прыгнули в первую червоточину, чудом не нарушив графика. Вениамин Игнатьевич, изо всех сил стараясь не смотреть на застывшего в кресле навигатора, на чуть подрагивающих ногах прошёл к себе в каюту.

К счастью, это никого не удивило. После напряжённого дня и благополучно завершённого первого этапа приключений на всех навалилась апатия и усталость. Это было понятно и вполне предсказуемо. Даже Стасик уполз восвояси. Очень скоро транспортник затих, корабль двигался по заданной трассе на автопилоте, пилот и вся команда спали. Вениамин Игнатьевич не был уверен в навигаторе: что делала эта хитрая непредсказуемая сущность — предугадать очень сложно. Человеком называть Дениса Воронцова больше не поворачивался язык.

Уже сидя в каюте и наливая благородный янтарный напиток в пластиковую корабельную кружку с глупой рыжей белкой (и тут рыжие!), Вениамин Игнатьевич вдруг подумал: а ведь там, на таможне, ему даже в голову не пришло сдать киборга со всеми потрохами. Почему? Боялся, что киборг перебьет всех ученых и оставшуюся команду и разнесет корабль в клочья? Да нет.

Это доктора Бобкова как раз не особо пугало.

Ну, погибнут люди — они каждый день гибнут, пачками. Се ля ви, ничего с этим не поделаешь, зато бы Стасик, если бы и уцелел, чувствовал себя виноватым, и никакие боевые товарищи и военные психологи не смогли бы ему помочь. Обострённое чувство совестливости за всё происходящее в зоне его ответственности не дало бы ему спокойно жить до самого последнего вздоха.

Такой вариант Вениамина Игнатьевича вполне бы устроил, но почему-то он смолчал. Решение пришло само собой, как что-то очень естественное. Скорее всего, из-за того, что очень хотел утащить Стасика с Нового Бобруйска, но была, была ещё одна причина.

Он успел свыкнуться с мыслью, что рыжий оборванец, будивший в нём такие странные и тёмные желания, в его власти. Вениамин Игнатьевич только сейчас признался сам себе, что желание подчинить себе этого спокойного парня, сломать его… сломать и… обладать им?.. Хм… Как бы то ни было, это желание, обозначить которое доктор и сам пока не мог, почти сравнялось со стремлением уничтожить Стасика. Хотя… Киборг может быть тут очень кстати, если он будет под контролем Вениамина Игнатьевича, то Главной Цели будет достичь гораздо проще. Только надо подумать как. Взвесить, решить, обосновать.

А то, что Денис Воронцов, Дэн, не человек, доктора Бобкова не остановит. Тем более что он, оказывается, был достаточно прозорлив. Надо же, а интуиция-то не подводит — пусть и на подсознательном уровне, а заставила подготовиться и к самому невероятному из всех возможных вариантов. Ай да доктор! Ай да сукин сын!

Новость была столь невероятна, что упорядочить мысли удавалось с трудом. Они метались и переплетались в клубки, выныривая на поверхность странными, немного ненужными вопросами. А интересно, как этот киборг оказался на их судне? Сбежал? Зачем? От кого? Прячется? От людей? Хозяина?

Вениамин Игнатьевич перевёл дыхание и несколько раз с шумом выдохнул. Это помогло.

И хотя всё происходящее в сознание по-прежнему укладывалось с трудом, но профессиональная память услужливо тасовала картинки — доказательства невероятной версии. Просто тогда он не понял их истинного значения.

Вот он осматривает рыжего навигатора. Без одежды стали заметнее скульптурные пропорции тела — пусть и с явными признаками длительного недоедания. Отлично прорисованные мускулы, идеально ровная осанка и непонятные шрамы по всему телу. Уже зажившие, но вполне видимые. Предположения о происхождении некоторых из них пугали даже циничного в своей профессиональной деградации многоопытного врача.

Алкоголь упал горячим шариком в желудок и прокатился обманчиво согревающей волной по всему телу, затуманивая уставшие мозги и будя в них картины прошлого.

Перед глазами встала разрумянившаяся от мороза Ленка и серебряный звук её смеха, смешанный со звоном бубенцов — полых металлических шариков с маленькими дробинками внутри. Слышал он, как звенят в морозном воздухе бубенцы на упряжи лошадей, бегущих по заснеженной дороге.

Ленка-стерва была натурой поэтической, поэтому куда они только не летали с ней отдыхать, выбирая в основном планеты с какой-нибудь милой чепушинкой, вроде почти настоящей русской зимы с матушки-Земли, с катанием на санях, игрой в снежки и жаркой русской баней.

Стареет, что ли, Веня? Уж больно сентиментален стал… Или это просто усталость и алкоголь?

Но как бы там ни было, Вениамин Игнатьевич опять нырнул в далёкие годы юности. Мда… Как молоды мы были, как искренне любили… И так же искренне ненавидели. Тогда всё было острей, новей. Хотя… Перед мысленным взором опять проплыл обнаженный торс рыжего навигатора. Осмотр, инъекция антибиотика — достаточно времени, чтобы полюбоваться.

Идеальное — вот как можно было охарактеризовать это тело. Все было… красивым — Классической лепки плечи, ровная спина без намёков на сколиоз. Даже шрамы его не портили, хотя их вид смущал и одновременно щекотал нервы. Тем более в свете последних событий. Сейчас, когда Вениамин Игнатьевич на сто пятьдесят процентов уверен в том, что Денис Воронцов — не человек.

Пришпоренное алкоголем воображение нарисовало все возможные сценарии — что именно делали с рыжим киборгом, чтобы он получил эти шрамы, — и мысли горячей волной прокатились по мозгу и отозвались спазмом в низу живота.

Вениамин Игнатьевич провёл рукой по вздыбившейся ширинке и усмехнулся: и правда, от одних мыслей встаёт, как тогда, на предпоследнем курсе Медицинской Академии.

Именно за год до окончания учёбы в университете и закрутились события в жизни бывших одноклассников Стаса Петухова и Вениамина Бобкова, как в ускоренной перемотке дешёвого сериального «мыла», любимого всеми домохозяйками.

У Стаса умерли родители, как-то почти одновременно, один за другим, с разницей всего в полгода. И хотя друзья семьи, в том числе и родители Вени, предлагали и пытались помочь молодому курсанту Петухову, но Стас лишь упрямо поджимал губы и отказывался от любого вида помощи.

Он всего добьётся в жизни сам, как отец. Петуховы с протянутой рукой не ходят. Слушать друзей своих родителей, что это не подачка, а дружеская поддержка, Стас не хотел.

И всего за год до окончания Академии Космодесанта он бросил учёбу и завербовался по контракту на службу в профессиональную армию.