— Дальше, — Стас попытался добавить в голос металла.
Дэн послушно продолжил доклад:
— Полминуты назад на территории базы взорвалось какое-то здание, предположительно склад, оборудованный под тюрьму. Мы находимся на одном из складов Казака, очень скоро нас тут обнаружат и попытаются выкурить. Из оружия у нас два бластера с полуразряженными батареями и взрывчатка с нашего корабля.
Стас прикрыл глаза и нервно хохотнул про себя: м-да, весело и очень в духе их команды. Воистину мозгоеды! Но в груди как-то сама собой поднялась тёплая волна. Его олухи — такие олухи! Но они ЕГО олухи.
И если уж так решила судьба, то и погибнуть им придется вместе. Хотя почему сразу — погибнуть?
Стас прикинул про себя: еще полчаса у них, наверное, есть. Два бластера и взрывчатка. Не так уж и мало.
— Сколько выстрелов у нас в запасе? Тед, разыщи взрыватель, знаешь, как он выглядит?
Пилот кивнул и собрался что-то сказать, но тут раздался звук, который Стас не спутал бы ни с каким другим. Самый лучший звук на свете — нарастающий гул, переходящий в рев мотора штурмового катера.
Дальнейшее Стас помнил смутно. Он периодически то приходил в себя, то опять проваливался в беспамятство.
Потом он узнал, что Роджер Сакаи получил его сообщение, практически самовольно, на свой страх и риск собрал команду из своих коллег и родственников шахтёров с Самородка и организовал рейд на Медузу.
На их счастье, Казак не успел атаковать склад, где они сидели. Причиной тому стал взрыв тюрьмы — он произошел весьма вовремя. У Казака просто не оказалось времени заметить, что его заключенные сбежали.
Да, удача была на их стороне.
Стаса в срочном порядке доставили в военно-полевой госпиталь, и только на третий день ему сказали о смерти Веньки. Стас закаменел лицом и сутки ни с кем не говорил.
Где-то в глубине души раскалённой лавой пузырились слёзы и отчаянье, пытаясь прорваться наружу, но не находили выхода и застывали тяжёлыми валунами на сердце. Казалось, ещё немного, и они обвалом накроют Станислава Петухова.
А там, за стенами госпиталя, его команда. Его олухи. Они его ждут, он не может их бросить.
Веня был бы недоволен его поведением. Веня всегда думал о других. Честный, прямой Веня, променявший весьма перспективные предложения из частных клиник на работу в участковой поликлинике, а потом и вовсе — спокойную, безопасную жизнь на тихой планете на тяжелые будни космического дальнобойщика. Ради Вени он должен жить дальше. Ради его памяти и стайки молодых и горячих голов. Он за них в ответе.
И он потребовал к себе Теда и Дэна.
— Рассказывайте.
Парни, пряча глаза и переминаясь с ноги на ногу, рассказали, как нашли Вениамина Игнатьевича в соседней со Стасовой камере. Доктор был уже мёртв и даже уже начал остывать. Дэн показал запись и покаянно пробормотал:
— Я хотел принести его к нам на склад. Не смог — выжидал время обхода, охранники рядом были. А потом тюрьма взорвалась…
Он вскинул голову, глянул подозрительно блестящими глазами в лицо Стасу и чётко произнёс:
— Простите, капитан, я вас подвёл.
Стас помолчал. Горе не хотело отпускать, но он заставил себя вздохнуть полной грудью и сказал:
— Перестань, Дэн. Веня умер. Ты не мог ему помочь. Главное, что ты жив. Что остальные живы. Веня бы тебя понял…
Дэн кивнул: в словах капитана была девяностопроцентная искренность.
========== Эпилог ==========
Стас не спеша поднимался по трапу, с завистью вспоминая, как этот путь только что преодолели Тед и Полина, заскочившие в корабль, почти не касаясь ступеней.
Да еще и умудрились при этом устроить весёлую возню у самого входа — каждый норовил войти первым.
Значит, «Мозгоед». Стас покачал головой: м-да, подсуропили ему парни с названием, а теперь и не переименуешь. Плохая примета, мать её! Ну что ж, «Мозгоед» так «Мозгоед». Хорошо ещё, не яхта «Беда»! Хотя хрен редьки не слаще.
У входа в шлюз капитан обернулся: последним поднимался навигатор. Стас сочувственно поморщился и покачал головой: рыжий шёл заметно хромая и чуть приволакивал не до конца зажившую после операции ногу, но при этом чётко отрабатывал программу по охране «вверенных ему объектов», или, вернее, своих друзей.
Станислав Федотович медленно шёл по коридору своего транспортника, трогая пластиковые панели и улыбаясь. Ещё совсем недавно он так же брёл по своему кораблю, прощаясь с ним навсегда.
Дошёл до медотсека, открыл дверь в сияющую чистотой комнату.
Да, всё как при Вене, и пахнет так же. Почти. Нет только запаха коньяка, а вместо него — лёгкий аромат каких-то девичьих духов. Полина потихоньку осваивала свою новую вотчину.
Эх, Венька, Венька! Друг… Что же ты совсем немного не дождался?! Дэн ведь был совсем рядом.
Из пультогостиной донеслись оживлённые голоса и сдавленные смешки. Молодёжь не может долго грустить. Да это и к лучшему. И Веня не захотел бы, чтобы по нему устраивали тризну. Жизнерадостный был человек.
Особенно он был бы рад, что Дэн окончательно оттаивает, улыбается, пока еще не очень смело и редко. Но не успеешь оглянуться, как опять с Тедом на пару начнут каверзы новые придумывать да осваивать.
Об одном Стас жалел от души — Венькин талисман, его Чашу Асклепия так и не нашли. Как и прочих его вещей. Дэн скрупулёзно обыскал весь бункер Казака, но Чаши нигде не было. Наверное, пираты решили, что она из настоящего золота, и забрали себе. И сгинула она вместе со всем уловом Казака, который прикарманил Ретт Манкс, легендарный пилот, бывший герой, сообщник работорговца Уайтера.
Капитан усмехнулся. Да уж, высокие отношения в банде Казака были. Вор у вора дубинку украл и язык ему показал. Но Чаши жалко. И стоит ведь копейки, просто удачная реплика старинного артефакта.
Дэн слышал, как капитан заглянул в медотсек, а потом, тяжело вздохнув, направился к ним в пультогостиную.
До взлёта оставалось два часа. Как раз, чтобы механику перепроверить все показатели, навигатору пробежаться по трассе, а пилоту… А пилоту пока можно сожрать пачку чипсов, которую тот выпросил у Фрэнка. И теперь дразнил напарника хрустящими золотистыми ломтиками. Дэн приподнял в улыбке уголки губ: пусть наслаждается лакомством, пока киборг позволяет ему это делать.
Капитан зашел в пультогостиную. Молодёжь сочувственно притихла.
Стас Федотыч заметно поседел за это время, но, как ни странно, старше выглядеть не стал. Даже наоборот, казался будто бы немного моложе. Может быть, потому, что довольно сильно похудел? Только глаза печальные.
Стас оглядел своих олухов. Ишь ты, примолкли, как мыши. Ну ничего. Все наладится. Со временем.
— Денис, что там твой гремлин в процессоре нам предвещает? — капитан прищурился на рыжую макушку. — Тед, а ты всё же взлетай, а не выпрыгивай в небо, как чёрт из табакерки, — повернулся Стас к пилоту.
По пультогостиной прошелестел вздох облегчения. Стаса Федотыча так просто не сломаешь. Правда, теперь два вакантных места на «Мозгоеде». Но они это как-нибудь разрулят.
Дэн зашёл к себе в каюту. Наклонился и достал из прикроватной тумбочки пластмассовую кружку с полустёртой белкой. Внутри кружки что-то перекатывалось с неровным жестяным звуком.
Киборг в задумчивости присел на кровать и вытряхнул из кружки на ладонь небольшой металлический комок неправильной формы — будто кто-то с силой смял лист бумаги. Неровная поверхность комочка матово поблёскивала в желтоватом свете слабеньких каютных ламп.
Киборг запустил в памяти ролик, записанный несколько дней назад на Медузе, словно хотел ещё раз посмотреть на те события со стороны.
Станислав Федотович так хотел найти амулет своего друга. Таинственную Чашу Асклепия.
Киборг обнаружил ее в бункере Казака. Это было легко, нужно было лишь задать системе точные параметры объекта.
Но Дэн не отдал Чашу капитану. Почему? Пожалуй, он и сам не знал.
За стеной шумели люди, то и дело ходили по коридорам полицейские, какие-то солдаты, бывшие рабы в сопровождении парамедиков из отряда спасателей, а киборг задумчиво разглядывал изящную вещицу из фальшивого золота, вспоминая все, что успел узнать про этот загадочный символ.
