Он открыл рот и замер, на секунду забыв и о своём мнимом плене, и о рыжей гадине, сбежавшей от его, доктора Бобкова, возмездия.
На металлическом, чуть поблёскивающем боку корабля красовалась косая надпись, намалёванная кислотно-зелёной краской: «Космический мозгоед».
Доктор нервно сглотнул. Ярость улетучилась, дав место простому человеческому недоумению: зачем?
Зачем эти два дебила, навигатор и пилот, испоганили неплохую вещь? Он мысленно покачал головой: чему тут удивляться? Всё, к чему прикасались руки этих недолюдей, превращалось в… В полное дерьмо это превращалось!
Он поспешно отвернулся от оскверненного транспортника и почти с ненавистью смерил Теда взглядом. К счастью, всем было немного не до него, поэтому никто и не заметил ни вспышки белой ярости, ни гневных взглядов корабельного доктора.
Их почти сразу разделили. Первым утащили Стасика, за ним — остальных членов экипажа, оставив Вениамина Игнатьевича одного возле корабля, с которого подручные Уайтера споро таскали всевозможный скарб и остатки недоставленного товара.
Тед и Полина напоследок успели обернуться. Вениамин Игнатьевич увидел огромные испуганные глаза своей бывшей медсестры и услышал крик Теда:
— Вениамин Игнатьевич! Держитесь!
Доктор Бобков поморщился и отвернулся: оно, конечно, хорошо, пусть до поры до времени думают, что он такой же пленник, как и они, но как же всё-таки они его раздражают. Все до единого. Команда «Космического Мозгоеда» (Вениамин Игнатьевич вновь поморщился, словно нюхнул нашатыря) набила ему такую оскомину, что не было жаль никого, даже Польку. Хотя можно было предположить, что со смазливой и свеженькой девчонкой сделают скучающие охранники.
От мыслей о бывшей (слава богам!) команде его отвлёк подошедший господин Уайтер — он протянул хороший, качественный воздушный фильтр. Всё же атмосфера на Медузе, как называлась эта почти подпольная планета, была весьма ядовита.
Как и рассчитывал Вениамин Игнатьевич, этот самый Казак оказался весьма радушным хозяином и очень приятным собеседником. Впервые за долгое время Вениамин Игнатьевич по-настоящему наслаждался и хорошим ужином, и качественным (кстати, не хуже его запасов) коньяком, и, что немаловажно, культурным разговором.
Впервые за долгое-долгое время ему не приходилось притворяться инфантильным и недалёким докторишкой-бессребренником, а можно было быть самим собой — умным и немного ядовитым на язык Вениамином Игнатьевичем Бобковым, успешным доктором, ценителем красоты, смотрящим на мир со здоровым скептицизмом истинного врача.
За ужином, во время светской беседы, выяснилось, что армейский друг Стасика, тот самый Вадим, который повстречался им на Ярмарке, — засланный казачок, агент под прикрытием из госструктур (хотя, возможно, и из конкурирующей фирмы, имеющей связи в полиции). Многим не давала покоя деятельность Максимилиана Уайтера, плели против него интриги злобные завистники, поэтому честь и хвала замечательному доктору Бобкову: он не только подарил Максу отличный ценный груз, за которым он, Казак, давно охотился, но и избавил ряды его армии от предателя.
Вениамин Игнатьевич нежно розовел ушками (была у доктора такая немного избыточная реакция, из-за которой в детстве Венечка преизрядно пострадал) и довольно улыбался — угодить такому человеку, как господин Уайтер, всегда приятно. И небесполезно.
— Так я могу рассчитывать на ответную любезность? — Вениамин Игнатьевич погрел в руках бокал с янтарной жидкостью и с удовольствием вдохнул аромат благородного напитка.
Макс Уайтер вприщур глянул на дорогого гостя и вежливо улыбнулся:
— Постараюсь быть для господина Бобкова не менее полезным, чем он для меня. Так что же вы хотели бы?
— Да сущую безделицу, право слово. Мелочь. Если ваши киборги всё же изловят ту рыжую «шестёрку», то я хотел бы получить её в своё пользование, желательно живой, — Вениамин Игнатьевич внимательно посмотрел Казаку в глаза.
Макс Уайтер расслабленно откинулся в кресле.
— Ах, это… Это действительно безделица. Если отловят — считайте, он ваш. Правда, шансов, что он жив, нет совсем, но мало ли… Раздражала меня эта тварь, я вам скажу… К тому же ещё и тупая… Впрочем, видимо, вы это уже знаете.
Два благородных джентльмена дружно рассмеялись и чокнулись бокалами с коньяком, весьма довольные друг другом.
На следующий день чуть ломило виски от выпитого накануне, не сильно, вполне даже терпимо, и можно было обойтись стандартным антипохмелином, но Вениамин Игнатьевич заказал себе кофе, куда щедро плеснул коньяка. Весь следующий день он сибаритствовал: то нежился в ванной, то смотрел какие-то лёгкие ниочёмные фильмы, то просто дремал в удобном кресле.
Стоило бы пойти к Стасику и открыть карты, но что-то останавливало доктора, он сам не мог понять что.
Успеет, ещё успеет. Вот дождётся Вениамин Игнатьевич известий о Стасиковом сбежавшем навигаторе и навестит. А пока стоило отдохнуть, привести себя в порядок.
Иногда мелькала мысль: как там остальные недоумки? Жив ли Тед с его взрывным темпераментом? Сколько человек уже прошли через Польку? И что стало с диковатым Михалычем? Его даже было немного жаль: считай, просто под раздачу попал.
Потом был ещё день и ещё… А Вениамин Игнатьевич всё тянул и тянул с визитом к заклятому другу.
Он не стыдился, нет. Просто почему-то не хотел смотреть в спокойные серые глаза несломленного (почему-то в этом доктор был абсолютно уверен) Стаса и отвечать на вопрос: «Как же так, Венька? Как ты мог?»
Казак, понаблюдавший за своим гостем пару дней, ободряюще похлопал его по плечу и сказал:
— Вот всё же вы, гражданские (Макс Уайтер служил два года в наёмнической армии и считал себя военным спецом), очень чувствительные натуры. Гуманисты, что с вас взять? Ну, хочешь, я его попытаю пару дней? Тогда он на коленях тебя благодарить будет за час роздыха. У меня такие мастера есть, закачаешься… — Макс с чувством поцеловал кончики пальцев.
Вениамин Игнатьевич задумался. Ну а что? Это ведь выход. Какая разница, как сначала сломать: физически или морально? А будет долго упорствовать, так Польку сюда привезут и отдадут на развлечение местной братве. Прямо на глазах горе-капитана.
Он вскинул голову и деловито проговорил:
— Макс, скажи своим псам на плантации, чтоб девчонку особо не эксплуатировали, если она ещё жива. Если что, будет, чем бравого космодесантника прижать.
Казак хитро подмигнул:
— Продуман ты, Веня!
Вениамин Игнатьевич отвернулся от довольного Казака и брезгливо поморщился: дёрнул его нечистый пить с Максом на брудершафт. Вот терпи теперь фамильярности от слегка одичавшего тут, на Медузе, вояки. Нет, всё же армия и тесное общение с отребьем типа наёмников накладывает определенный отпечаток даже на весьма образованных людей.
Теперь Вениамин Игнатьевич ждал от Уайтера доброй вести, что Стас сломался. Правда, ожидание почему-то затягивалось. Казак обещал результат через сутки, а прошла почти неделя с дня их прибытия на Медузу и третий день, как Стасом «занялись» мастера Уайтера.
Казак уже не раз приглашал посмотреть на «сеансы», пусть и без личного присутствия, но что-то мешало Вениамину Игнатьевичу приобщиться, какой-то крохотный внутренний замочек. Хотя очень хотелось.
Вениамину Игнатьевичу даже снился Стас, с заломленными под неестественным углом руками и сведённым судорогой боли лицом.
И вот сегодня Вениамин Игнатьевич не выдержал. Решился пойти к Стасу. От ожидания встречи чуть дрожали коленки, а желудок сжимал лёгкий спазм страха и предвкушения.
Вениамин Игнатьевич долго и старательно подбирал себе наряд для этой встречи, всё-таки первый раз он к Стасу так, с открытым забралом… Но в какой-то момент вдруг понял, что опять просто-напросто тянет время.
С досады на самого себя плюнул на все приготовления, схватил первые попавшиеся под руку вещи и подошёл к зеркалу пригладить волосы.
Рассеянно оглядел себя с ног до головы, подумал, что светлые брюки и рубашка не слишком подходят для посещения подвалов и вонючих арестантов, но переодеваться не стал. Суета сует всё это.
