Правда, сам медотсек доктора разочаровал. Все, что было можно, персонал базы прихватил с собой, остались лишь удобные смотровые кабинки и сама атмосфера больницы. Тонкий, въевшийся в стены запах лекарств и специфической чистоты дарил уверенность в вечной незыблемости медицины и конвенции о неприкосновенности врачей.
Вениамин Игнатьевич провёл ревизию всего, что оставили ушлые коллеги, и это позволило окончательно взять себя в руки.
Практически успокоившись, Вениамин Игнатьевич вернулся в командный пункт, как выяснилось, очень вовремя. Стасик уже собирался на его поиски.
Тут Вениамин Игнатьевич и узнал последние новости: оборона базы Альянса шла весьма успешно. Часть пиратов была уничтожена (к сожалению, очень небольшая), часть — взята в плен. Вениамин Игнатьевич мысленно поморщился: чистоплюйство какое-то, вот уж не ожидал от боевого космодесантника и бывшего пирата. Надо было расстреливать на месте.
Настроение немного улучшилось, и отнюдь не от успехов военной операции — успех-то пока был весьма сомнителен. Тонус Вениамину Игнатьевичу поднял подарок Дэнички.
Правда, никто не понял, что это подарок именно для него, но это не умаляло его ценности.
Дэничка убил змеелюда: эта чешуйчатая тварь подобралась слишком близко к доктору Бобкову, всего пара коридоров отделяла его от медотсека базы Альянса.
Убил, а голову принёс в подарок, как доказательство своей верности, своего послушания. Вениамин Игнатьевич невольно умилился: всё-таки Дэничка милый мальчик, настоящий Мурзик-котичка… Мышку хозяину принёс!
Уверенность в своей безопасности вернулась в душу доброго доктора. И он весёлым ртутным шариком покатился в «казематы» обследовать пленных. Как там? И пришил он им ножки, десятую пару…
Остального сражения Вениамин Игнатьевич не видел, почти. Почти…
Ему удалось при помощи биологов организовать некоторое подобие военно-полевого госпиталя. Положа руку на сердце, толк был только от Полины, хотя она по-прежнему раздражала Вениамина Игнатьевича своей неуёмной энергией, которая сейчас выражалась в сильнейшем словесном поносе, очевидно, на нервной почве, и чрезмерной суетой.
Но она хотя бы следовала полученным инструкциям. Послушно раскладывала медикаменты, сметала пыль и таскала мусор в угол. При этом то и дело заглядывала в глаза — видно было, что сильно напугана. Вениамин Игнатьевич окинул ладную фигурку девушки неожиданно заинтересованным взглядом и подумал, что, пожалуй, попробует заступиться за неё перед пиратами. Скажет, что она его ассистентка. Врача послушают. Если поможет — хорошо. Нет — значит, судьба у девчонки такая. Ничего, молодая, выдержит.
От Владимира, который судорожно сжимал полуразряженный бластер и скрипел зубами от напряжения, толку не было, более того, его точно стоило опасаться.
Вениамин Игнатьевич всячески старался не оказаться на возможной линии огня и не производить чересчур громких и резких звуков, чтобы полуобезумевший биолог случайно не подстрелил его.
Наталья опять страдала от головокружений и ежеминутно готовилась упасть в обморок.
Мария Сидоровна что-то жевала и довольно равнодушно поглядывала по сторонам. То ли не понимала по скудости ума, что происходит, то ли была настолько вне этого мира, что просто не могла проникнуться всей опасностью ситуации.
Вениамин Игнатьевич поморщился. Вот этих точно не жалко, ни ущербных баб, ни Владимира, который тоже, по сути, был бабой, только природа зачем-то член ему присобачила. Балласт.
Хлопоты успокаивали, и пусть тревога всё равно неприятной ледышкой лежала где-то в районе желудка, но хоть больше не тошнило. Не хватало ещё перед Полиной опозориться.
Новости «с фронтов» для них принёс Тед. Пилот всё-таки умудрился схлопотать осколочное ранение в руку, и Стасик пинками выгнал его в медотсек.
Ошалевший от страха Владимир пальнул в пилота из бластера, но тому сегодня определённо везло. И ранение несерьёзное, хотя будь оно еще немного выше — и могло перебить артерию, и осколок из раны не додумался выдернуть, а ведь мог на адреналине, тогда бы точно кровью истёк, и Владимир косорукий почти в упор промазал.
Полина опять удивила — весьма профессионально для простой лаборантки помогла провести несложную операцию. Вениамин Игнатьевич одобрительно косился на неожиданно замолчавшую девушку, старательно обрабатывающую антисептиком рану пилота.
Тед порывался бежать назад, помогать своим товарищам. От него-то и узнали последние новости. Надо сказать, довольно неожиданные. Число защитников практически сравнялось с числом нападавших. То есть у идиотов был реальный шанс одержать победу.
Вениамин Игнатьевич хмыкнул, почувствовав облегчение, смешанное с лёгким неудовольствием. Стасик умудрился практически победить даже без мудрого руководства доктора Бобкова.
Это было немного досадно. И это требовало немедленного присутствия Вениамина Игнатьевича в командном центре. А то ведь и правда выиграют, а он вроде как и не при делах, в тылу с Владимиром и глупыми истеричными бабами отсиживался. Хотя никто и никогда не рискнет упрекнуть врача за то, что он выполнял свой профессиональный долг. И все равно — он должен быть рядом с капитаном, с командиром, со своим другом. С победителем.
Так что Вениамин Игнатьевич не стал особо упираться, когда Тед с кое-как заклеенным плечом и с разматывающимися на ходу бинтами рванул обратно в гущу событий. Он лишь для вида нахмурился, проворчал себе под нос что-то о неугомонных молодых людях и еле слышно прибавил пару слов о своей лихой молодости.
А бой был в самом разгаре. Вениамин Игнатьевич несколько раз за последние полчаса то жалел, что ушёл из медотсека, то опять праздновал победу, то впадал в глухое отчаянье и тревогу. Если он и не поседел окончательно за эти тридцать минут, то лишь благодаря своему отличному здоровью и недюжинному самообладанию, которое всё же чуть не сдало в тот момент, когда неожиданно вырубило свет.
Вырубило свет и всю связь с боевыми группами. Где-то противно шипела плазма, слышались стоны и крики, но кто кричал или стонал, по ком шипела плазма — было непонятно.
Вениамин Игнатьевич сжал кулаки. Рядом громким шепотом ругался Фрэнк, над самым ухом тяжело дышал Владимир, чуть слышно что-то шептала Полина. Вениамин Игнатьевич чуть удивлённо повернул голову в сторону девушки: в свете аварийных, очень тусклых ламп её лицо выглядело как восковая маска, и, кажется, она молилась.
И в этот момент ярко вспыхнул свет и разом развернулось несколько вирт-окон. Вениамин Игнатьевич знал, что это должно быть бесшумно, но ему послышался тихий «чпок», будто лопнули несколько пузырей на поверхности огромной серебристой лужи.
Но в следующее мгновение он забыл обо всём. Все подались вперёд, отпихивая друг друга плечами, одной тяжёлой волной прокатился общий выдох:
— Капитан…
Потому что они видели то, чего не видел главный участник этого боя.
Но было уже поздно. Балфер, или кто там еще был, пользуясь полной темнотой, подкрался к Стасу со спины.
Вениамин Игнатьевич почувствовал металлический привкус во рту и теплую щекотную струйку на подбородке. Кажется, он прокусил себе губу.
Балфер вскинул бластер. Всего насколько мгновений отделяло Стаса от последней черты. Миг — и всё будет кончено, победы без жертв не бывает. Вениамину Игнатьевичу казалось, что он видит, как палец пирата в последнем спазме давит на курок… Он почувствовал навалившуюся усталость, захотелось закрыть глаза. Вот и всё, кончился Стасик, лопнула золотая мечта, рассыпавшись сгустками плазмы…
Но тут наперерез огненной струе метнулась странная тень, узкое длинное тело приняло на себя три разряда плазмы, которыми его отбросило на противоположную стену затянутого гарью коридора.
Вениамин Игнатьевич скорее понял кто это, чем узнал навигатора с транспортника ЛПКВ-231, 2135 года выпуска, рыжего ободранного бомжа с помойки Нового Бобруйска, сорванного киборга DEX-6…. Его, мать вашу, киборга!
Всё остальное виделось Вениамину Игнатьевичу через какую-то мутную пелену. Он даже не сразу понял, что плачет, что это слёзы выступили на его глазах, пока, сморгнув, не почувствовал влажную дорожку у себя на щеке. Это были слёзы боли, обиды и дикого разочарования. Его предали и обманули, отбросили в тот самый коридор медицинского общежития, и опять бравый старшина космодесантников нагло ухмылялся ему в лицо.
