Григорий Владимирович промолчал, понимая, что так оно в жизни и бывает.

– В вашей практике были случаи смертельного исхода? – внимательно смотрела на него женщина, теребя мозолистыми руками свою кружку.

– Были, – грустно признался он.

– Вот! Казалось бы, все есть: и знания, и лекарство, и умение. Но нет на то воли Божьей и нет человека.

– Я должен с вами согласиться, – покачивая головой, проговорил Громов и вновь взглянул на Веру.

В какой-то момент девушка заслушалась разговором взрослых, но под его пристальным взглядом, вновь потупила взгляд на стол.

– Моя мама стара становится, но хочет успеть научить всему внучку, передать свои знания. Ведь одна и та же трава, собранная в разное время суток, может вылечить или убить человека. Есть травы, которые надо собирать только до восхода солнца, трава, собранная после заката, несет яд. Вот мухомор, вроде ядовитый гриб, а настойками из него лечат больные спины, больные ноги.

– Как интересно, – отозвался барин, внимательно слушая портниху, – я изучал травы в городе и когда был за границей, но думаю… мне не мешало бы еще подучиться у вашей бабушки и… возможно… у Веры.

– Она не раскрывает своих секретов, – честно ответила Антонина Павловна и вновь взглянула на дочь.

– Вера, ты тоже знаешь травы? – спросил Громов, а сам не отрываясь разглядывал ее всю. – Бабушка уже научила тебя чему-нибудь?

Она пожала плечами, и не глядя на него, тихо ответила:

– Да. Я уже знаю, когда собирать, как сушить и какие травы от какой хвори.

– Это уже очень много! – порадовался барин. – И настойки готовить умеешь?

– Умею, – робко отозвалась девушка. – Очень важно ничего не перепутать… А-то можно загубить человека.

– А еще, – стала рассказывать Антонина Павловна, – мама много молится, перед тем, как взяться лечить больного. Поклоны кладет за него, на коленочках перед образами стоит. Без молитвы – это не лечение.

– Да, я, пожалуй, с вами соглашусь, без молитвы – это не лечение. Только молитвенник из меня никудышный, – вздыхая, признался он. – По воскресным дням к обедне хожу, да в большие праздники бываю в храме. А так, все времени не хватает. За границей был, так скучал по дому, по храму.

– Дом божий грех забывать, – строго напомнила женщина. – «Без Бога – не до порога», гласит одна мудрая пословица. И мы все должны об этом помнить.

– Думаю, после ваших наставлений, я обязательно исправлюсь. Уж больно вы убедительно все говорите, – с улыбкой ответил он.

А сам похвалил хозяев за угощения и встал из-за стола.

– Благодарю за вкусный чай. И извините, что ничего не отпробовал у вас, потому что мы с маменькой только что отзавтракали.

– Вера, принеси метр. Я сниму мерки с нашего барина, – попросила Антонина Павловна, глядя на дочь, и тоже встала.

Девушка легко приподнялась с лавки и шагнула к столу, что стоял под окном. Там взяла тряпочный метр, тихо вернулась обратно и протянула его матери, и сама осталась стоять рядом.

Громов подошел ближе к портнихе, поднял руки, расставляя их в стороны, и весело сказал:

– Как давно меня никто не обмерял.

Карнаухова взялась снимать с него мерки, а Вера тут же записывала все его обмеры на клочке бумаги.

Когда все было готово, он решил уточнить:

– И в кабинете тоже нужны замеры?

– Сегодня и сделаем, – пообещала женщина и перевела взгляд на дочь.

Та умоляюще взглянула на мать, намереваясь отговорить ее от такой затеи.

Но Антонина Павловна строго спросила:

– Когда сходишь?

– Маменька, может, потом… – взволнованно отозвалась девушка.

А сама с замиранием сердца слушала слова кормилицы, при этом никак не могла скрыть своего волнения, жутко стесняясь барина.

А он смотрел на нее, не отрывая глаз, и ждал, что она ответит. Ведь от этого зависело многое, а главное, он сможет стребовать с нее тот долгожданный поцелуй. И он обязательно его стребует, только бы девчонка согласилась прийти к нему в дом.

Женщина понимала волнение дочери, знала, что дочка у нее очень красивая, и никакой барин не устоит перед такой красотой. Но в душе очень боялась, ведь к такой красивой невесте будет свататься не один жених. И кому отказать, а кому доверить свою любимое чадо, ей еще предстояло выбрать.

– Что же ты меня так боишься? – ласково спросил ее Григорий. – Я довезу тебя туда и верну обратно в целости и сохранности.

– Я сама… потом… чуть позже, – запинаясь, ответила ему Вера.

Он с умилением смотрел на эту смуглую девчонку и был безумно рад, что она придет к нему в имение. И очень надеялся дождаться этого момента. Настаивать не стал, было совсем неприлично давить на такую чудную красавицу, которая и так сильно переволновалась из-за его неожиданного визита в их дом. Он еще раз извинился и нехотя покинул их жилище.

Антонина Павловна поспешила следом за ним, чтобы проводить такого дорогого гостя, а Вера вздохнула с облегчением и медленно опустилась на лавку. Она уронила голову на стол и стала думать: как уговорить маменьку, чтобы в усадьбу к Громовым сходила она сама.

Барин распрощался с хозяйкой, отвязал своего коня, уверенно забрался в дрожки и довольный поехал от дома Карнауховых в свое имение.

Женщина вздохнула с облегчением и спешно вернулась в горницу. От порога взглянула на Веру, подошла к столу, присела перед ней на лавку и молча смотрела на неё.

Девушка медленно подняла голову и ее печальные глаза сказали все сами.

– Маменька, пожалейте меня, – взмолилась она, – не хочу я идти к ним.

– Раньше ты туда с удовольствием бегала, – упрекнула ее Антонина Павловна, – подарки от барыни получала, возвращалась веселая от них. Платья себе новые шила из ее отрезов, так что подружки завидовали. А сейчас, что случилось?

– Ты же видишь, как он на меня смотрит… Боюсь, Ваня обидится…

– Ваня не муж тебе, чтобы обижаться! – строго напомнила мать. – А потом, это наша с тобой работа. Не будет барыня заказы делать, чем жить станем? Ведь большая часть заказов от нее идет.

– Маменька, не губи меня! – уговаривала ее Вера, а на глазах выступили слезы. – Мне Ваня люб. Очень люб! – призналась она, умоляя смиловаться над ними.

– Не волнуйся, барин найдет себе ровню, – стала успокаивать ее женщина. – Это он так, на красоту твою позарился. А как дело до свадьбы дойдет, так матушка ему богатую невесту сосватает. Так что, твой Ваня никуда от тебя не денется.

Вера смахнула набежавшие слезы, помолчала немного, а потом обреченно спросила:

– Когда идти?

– Сейчас и иди. Негоже заставлять барина ждать. Тем более, что сам пожаловал и сам попросил.

Девушка встала из-за стола, взяла карандаш, кусочек бумаги, метр и покорно пошла к двери, понимая, что перечить матери бесполезная затея.

К тому времени Громов уже вернулся домой, передал коня слуге и радостный вбежал в дом. От порога огляделся, никого нигде не увидел, прошелся по залам, заглядывая в комнаты и на кухню, и решил поискать матушку на улице.

Анна Федоровна прогуливалась по саду. Она тихонько расхаживала в тенечке под высокими раскидистыми деревьями и рассматривала цветущие розы, которых в барском саду было в изобилии, и что-то напевала себе под нос. Завидев сына, очень обрадовалась и, приподняв подол своего нарядного платья, заспешила ему навстречу.

– Маменька, – заговорил Григорий, подходя ближе, – я позвал Веру к нам в дом, чтобы снять мерку с окон и дверей, для пошива штор. Ты не против?

– Чего же я буду против? – развела она руками. – Раз надо, так надо!

– А еще Антонина Павловна сняла с меня мерки и пошьет мне белый халат, – радостно сообщил он, а сам сорвал цветок и понюхал его.

– Вот и ладненько! – отозвалась добродушно барыня.

– Может, ты встретишь Веру сама?

Вскинув удивленно брови, женщина взглянула на сына, подумала о чем-то, но тут же согласилась:

– Хорошо, – произнесла она, пожимая плечами.

– Тогда пойдем в дом, она сейчас придет, – попросил Григорий совсем тихо.