В 2010-х годах Россия развивалась по все более авторитарному типу управления (Никипорец-Такигава, Пайн 2016). Кульминацией этих тенденций можно считать присоединение Крыма в марте 2014 года к России и возникшую вследствие этого национальную эйфорию по поводу возвращения России ее былой мощи. Последовавшие за присоединением Крыма двусторонние экономические санкции и рецессия российской экономики в 2015–2016 годах постепенно убавили этот эмоциональный настрой, но антизападная пропаганда, развернутая контролируемыми государством СМИ, остается одним из краеугольных камней современной российской национальной идеологии. В антизападной риторике наблюдается стремление отмежеваться от Запада и подвергнуть сомнению его либеральные ценности (Cottiero et al. 2015). Идеология и практика мультикультурализма, сохранение миноритарных языков и культур меньшинств интерпретируются как инструменты политического влияния Запада тогда, когда они рассматриваются в качестве возможной угрозы единству и стабильности России (напр., Посадский 2015).

Большинство населения России начало воспринимать присоединение Крыма как вполне естественное событие, поскольку среди инструментов пропаганды в СМИ существенную роль начала играть особая идеологическая концепция – Русский мир. В соответствии с ней Россия является центром простирающейся за пределы ее географических границ русской цивилизации и на основании этого имеет право и обязана защищать и укреплять ее и за пределами страны. Понятие «русскости» трактуется широко и включает русский язык, русскую культуру, православные и консервативные ценности, происхождение людей из России или от русских родителей и даже из числа «традиционных народов» России (Davydova-Minguet 2014). На уровне идеи Россия с ее Русским миром является продолжением Советского Союза, поскольку она представляется образованием, простирающимся за пределы существующих границ, а ее русские (этнические) жители называются «государствообразующей нацией». Консервативные, антилиберальные ценности представляются как идейная основа единства этого «воображаемого сообщества». Современный российский государственный национализм имеет ярко выраженный империалистический характер (Grigas 2016).

Такого рода представление о России оправдывает прежде всего ее внешнеполитические действия последних лет, но также и видение других народов как подчиненных и ведомых. События на Украине и их интерпретация в прогосударственных СМИ усилили антизападные и антилиберальные настроения в России (см. Левада 2015, 245–250). Страны Запада и Европейский Союз предстают как стороны, несущие в Россию чуждые ценности и угрожающие ей, вынуждая ее в этих условиях защищаться. В 2012 году был принят закон, согласно которому общественные организации, получающие финансирование из-за рубежа, обязаны зарегистрироваться в качестве иностранных агентов, что основано на предположении о том, что иностранное финансирование ставит своей целью ослабление России и противоречит ее национальным интересам. Иностранными агентами объявляются такие организации, деятельность которых способствует проведению честных выборов, развитию свободы слова, противодействию тоталитаризму и укреплению прав меньшинств. Таким образом, меньшинства рассматриваются как возможный плацдарм для культивирования иностранных влияний, что пытаются ограничить всеми возможными способами.

Политизация национальности и этничности и создание на их базе организационных основ гражданского общества наблюдались во время перестройки, а также в период, последовавший за перестройкой и распадом Советского Союза, и в 1990-х годах этничность получила прочные позиции в законодательстве и системе управления России. Тем не менее предпринимались попытки контролирования этничности посредством различных программ развития и форм финансирования, а также изменений в системе образования. Одной из вех на пути ограничения этничности можно считать требование о переходе в России на кириллицу как единую графическую основу для национальных языков регионов. Осенью 2012 года Министерство юстиции РФ приняло решение о приостановке деятельности общероссийской организации «Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (The Russian Association of Indigenous Peoples of the North), представлявшей интересы коренных народов 41-го арктического региона. В присоединенном к России Крыму в апреле 2016 года была однозначно запрещена деятельность «Общественного совета крымско-татарского народа» (меджлиса). Во многих национальных группах населения органы власти создают свои конкурирующие организации, которые порождают конфликты внутри миноритарных групп (по принципу «разделяй и властвуй»). Так, например, Россия внесла предложение о создании новой организации финно-угорских народов, наряду с Консультативным комитетом, существующим и организующим Всемирные конгрессы с 1992 года.

Канадская исследовательница Элеанор Пирс (Peers 2015) изучила процесс формирования идентичности в Республике Саха. По ее мнению, в Советском Союзе этничность (национальность) была позитивной социальной и моральной категорией. Элита национальных регионов считала деятельность по поддержке национального правильной, и по-прежнему культивирование этничности считается важным, так как она слита со структурой чувств человека. В настоящее время действия России и политика президента Путина находят широкую поддержку также и со стороны граждан, говорящих на миноритарных языках, поскольку общественный климат поощряет эмоциональное единство и защищает ценности, сохраняющие общество. Культурные репрезентации этничности широко одобряются именно благодаря их кажущейся политической нейтральности и огромному эмоциональному заряду. Одновременно с деполитизацией этничность подвергается также поверхностной культурализации, что означает ограничение выражения идентичности до формы безобидной, но в то же время яркой культурной программы и предотвращение попыток защиты прав меньшинств. Перформативность может привлечь внимание к меньшинству также и в рамках стимулирования развития туризма, но при этом она не обязательно отражает собственные потребности и стремление к возрождению языка миноритарной группы населения.

Шенер Актюрк (Aktürk 2012) отмечает, что в постсоветской России произошел поворот от мультиэтничного режима управления этничностью к антиэтническому. По сравнению с советским периодом, когда национальность регистрировалась во внутренних паспортах граждан и на базе национальности была создана система для демонстрации и поддержки (или ограничения) национальностей, в современной России национальность не заносится в документы, удостоверяющие личность граждан и, таким образом, не является основой для дискриминации ни в положительном, ни в отрицательном смысле. С другой стороны, по мнению Ильи Кукулина (2013), понимание этничности за постсоветский период трансформировалось из расово-биологического явления советского времени в культурный феномен. Несмотря на то, что национальность не указывается в документах, ее культурная репрезентация (например, во время праздников) по-прежнему пользуется поддержкой. Также, например, и во время переписи населения людей просят назвать свою национальность. На уровне массовых представлений сохранилось советское, биологическое понимание национальности.

Влиятельный академик Валерий Тишков в своих работах, написанных в 1990-е годы, призывал граждан России «забыть о нации», то есть оставить советскую концепцию нации с ее биологическими обоснованиями в прошлом, и начать создавать гражданское общество и гражданскую нацию (Тишков 1998). Парадоксальным образом нацию современной России, по крайней мере в официальных документах, называют «гражданской нацией», хотя это и понимается как сплоченность вокруг правящих кругов страны. В то же время сложно полностью согласиться с тем, что биологический фактор отошел в России на задний план, поскольку в течение XXI века и особенно в 2010-х годах тело человека, пол и семья все в большей мере становятся объектами эссенциализации и натурализации в государственной политике и общественных дискуссиях. Это явление получило название «неоконсервативного поворота» в России: в официальных высказываниях со стороны государства Россию односторонне представляют как «традиционную страну», которая чтит православные религиозные традиции и диктуемые ими нормы семейного, мужского и женского поведения. Биологическое понимание этничности соответствует этой линии, поскольку однозначная этническая принадлежность воспринимается естественной и морально оправданной.