Письмена Под пламенем страданий выступают Таинственные жизни письмена. Бог видит все и все на свете знает, А мы лишь прозреваем иногда. Божество местности Воздух Единственная отрада – Пить влажный воздух Невы. Тогда ничего не надо, Все страсти усмирены. Лишь волны колеблют зданья У самых основ над водой. Как тайное указанье – Шпиль дрожит золотой. И кажется, что не знаешь Решенье судьбы над собой, Пока этот воздух глотаешь На миг размягченной душой. Этот город Ах этот город! Наколдовали болота, Не уехать, не позабыть. Среди серых небес куполов позолота Тайно зовет в запредельную высь. Ах этот город! Дворцов, глядящих в каналы, Где черным блеском играет вода, Где сам себе ты кажешься обманом, Как Медный Всадник, летишь в некуда. Ах эти шпили! Небу бросили вызов. Ах эти боги в Летнем саду! Что же делать тому, кто увидел, Кто поверил в твою красоту? Ах этот город! О счастье великом Ты мечтать научил, презирая предел, Но в плену у мечты своей дикой Землю, где вырос не разглядел. Васильевский остров Мне приснился опять Васильевский остров, Узнаваемый просто До потертости стен. Я гуляла, как в детстве, Удаляясь от дома. Были вехами Средний и Малый проспект. Но всех линий в конце Вместо красных фабричных кварталов Пустыри растянулись В нежданный простор. Где-то там в стороне Церковь я замечала, Непривычный ее Деревянный узор. «Восемнадцатый век!» – Осенила догадка. Видно, забрела В измеренье не то. Испугавшись, я в путь Пускалась обратный… Но дорога длинна, Куда приведет? «Вот стоит на пути…» Вот стоит на пути Магазин непонятный, Из бетонной коробки, С темном окном. Захожу я туда И встречаю испанцев, Они – в черных костюмах… Только я здесь причем? Неужели я снова Ошиблась дорогой, В мир какой-то другой Забрела невзначай? И пугается сердце: «Что же это такое?» Мне примет родных Никак не узнать… Как вернуться к себе, На обшарпанность линий, Где колодцы-дворы, Где мой спрятался дом? Иль блуждаю я зря По местам незнакомым, Где автобусов нет, Только пыль пустыря? Косая линия
Улица уходит В туман и вечность. Улица уходит В мое детство. Улица уходит В первоначало. Я туда смотрела И молчала. Вдруг туман рассеется И отступит? Мне опять всего Три года будет. Мама у ворот – В халатике синем… До чего же я Была счастливой! Почему? Не знаю. Почему? Загадка. Было так волшебно, Было так сладко. Что все значит? Голову ломаю. Теряется в тумане Линия Косая. На Смоленском кладбище Сидят, читают, загорают, На речку грязную глядят, Собаки меж могил мелькают, Стрекозы кучами летят. И свежекрашенные два Нежданно желтые креста. Проходит кошка, не спеша, Черно-белая душа, Тропинкой, что ведет всех к храму. Туда, где отпевали маму. Солнце светит в лицо. Не видно мне ничего. Лишь изумрудные тени Зовут вперед и вперед. Эта дорога средь зелени Куда меня приведет? Солнце палит пустырь. Автомобили гудят. Но почему-то хочу Я поглядеть назад. Там тишина и тень, Мир заколдованный кладбища… Только зачем меня О времени все спрашивают? «Зачем мне розовые дали…» Зачем мне розовые дали И голубые острова? На пустыре родном у Гавани Взнеслась кирпичная труба. И слезы катятся непрошено, И оторвать глаз не могу, Там прошлое мое встревожено И мчится пылью на ветру. Большой проспект Пройтись в зимние сумерки По Большому проспекту, Заваленному снегом, От бесконечного кадетского корпуса, Мимо Андреевского собора, Таинственно заколоченного забором, Пожарной краснокирпичной части С пустынной площадкой для велосипедного счастья, Мимо больничной чугунной ограды, Где умирала мама среди остатков сада, Мимо улицы, где жила Первые три года, Мимо труб и заводов, К морскому пространству, Уходящему в вечность. |
