Остров Меня выбросила буря На необитаемый остров, Где мирно и просто, Где я дремлю Или ищу пищу, Или делаю ложе Из листьев, И кораблей По привычке жду, Греясь на солнышке. Боюсь только Змею длиннохвостую. А когда смотрю Ночью на звезды, Я не плачу от одиночества На своем маленьком острове, А пою Гимн богу. Вполголоса. Вдруг его разбужу… Хорошо Иногда мне кажется, Что я вот-вот отключусь И выпаду из этого мира, Словно в черную дыру провалюсь, Души истощив усилья, Потеряв нить местного времени И ощущенье пространства; Остановятся китайские тени земного Шарлатанства. И окажется, Что больше не надо Привыкать к земным формам, И делать вид, Что тебе это очень нравится И что ты всем довольна: Ведь земное – уже не мое. Как хорошо! Мамонтенок О бедный мамонтенок, Заснувший навеки под снегом! Никто тебя не оплакал В безумно далеком веке. Иль, может быть, мамонтиха Хоботом прикоснулась И так заревела в горе, Что в страхе земля содрогнулась. Но прочь уходило стадо, Словно ожившие горы, И ты лежать остался Один в открытом поле. Ветер поспешно снегом Тебя заносил, завывая, В его бессмысленном вое Не было состраданья. Но в нынешнее столетье Тебя отыскали люди, Теперь ты лежишь в музее, О первобытное чудо. Посланец веков баснословных, Времени овеществленье, Ты сжимаешь печалью, Страхом разишь суеверным. Кто знает, и мы, быть может, Будем лежать в музее, Как экспонат уникальный Эпохи дикой и древней. И будет смотреть ребенок В ужасе и почтенье: И прочитает табличку: «Второе тысячелетье». Нюансы Я иногда понимаю Тончайшие нюансы Души Какой-нибудь собаки дворняжки, Когда она лает на луну, И лаем взрывает Ночную тишину. Так она самоутверждается. Ей хочется, Чтобы все знали Про ее существованье. Воплотившееся в лае. Лай для нее – поэма, Высшая форма искусства. Кроме того, лая, Жить не так грустно. Но вот лай меняется. Вместо мелодии – Истерично-жалобно злобен. Это уже по поводу Другой собаки, пробежавшей мимо, На свободе, По собственной воле. Наша дворняжка лает так, Как будто исполняет Самый священный в жизни долг, И от собаки бродячей она защищает Свою территорию и дом. На самом деле Она умирает от зависти И ей хочется в заросли, И в ней просыпается Предок волк. 1988 Господу
Не утешай меня, я знаю, Что я создание дурное. Пусть я в тоске изнемогаю, Но не к тебе лечу душою. Я в этот мир пришла, наверно, С одной единственной мечтою, Пусть я ее совсем не стою, Но я верна ей неизменно. Моя душа больна любовью, Она одной любовью грезит, Но не к тебе… И не земною. Ну, а какою – неизвестно. Правда Да-с. Хороша она – правда. Попробуй ее скажи – Целую ночь задыхаться Будешь от воплей души. Да-с. Надо быть стойкой и смелой И презирать миражи, Но гордость – и это тоже Одна из фантазий души. Если б Господь спросил бы, Меня отпуская на свет: «Какой ты подарок хочешь?» «Иллюзий» – был бы ответ. Сети Еще зачем-то бьюсь в незримых сетях, Хотя давно уже со многим согласилась, Что счастье, например, – дурман, мечта; Что я сама – не дивное есть диво; Что на земных путях итог всегда один – Забвенье и могила. Да, есть могучий бог. Он все определил. И есть миры иные и пределы. Но я-то здесь еще, и оттого страшны Предназначенья здешнего удела. Мой бедный дом земной! Ничем не объяснить Моей любви к тебе пронзительно-несчастной. Как знаю хорошо, что на земле любовь – Запретный плод и к богу непричастный. Любить сильней созданье, чем Творца – Безумие, и истина проста, Но мне никак ее не перенесть, И я люблю без меры то, что есть. А бог… Кто он? Все – тайна, все – тоска. Зачем душа болит, дрожит и плачет? И льнет к тебе, неверная земля? И к богу в космос вырваться не алчет? |
