Ко мне приставили новую горничную, невысокую аппетитную голубоглазую блондинку с румяными щеками.

– Меня зовут Дафна, лоррна, – сообщила она.

Дафна поджидала меня у лестницы, ведущей на смотровую площадку: Демьен не сомневался в возвращении беглянки.

– Хорошо, Дафна, пойдем, приготовишь мне ванну.

Меня начинало знобить, предметы расплывались перед глазами, движения стали неуверенными. Тяжелые часы ночного похода, страх перед медведем и бурные ласки на холодной земле даром не прошли. Уже во время полета пальцы мои разжимались, и лишь умение Орры не позволило мне упасть.

– Лоррна, нам не туда, – робко произнесла Дафна, когда я свернула в знакомый коридор. – Господин сказал, что вы теперь будете жить с ним, в его комнате.

– Что?

– Да, он распорядился еще до того, как отправился на поиски.

– А он уже вернулся, твой господин? Я очень хочу его видеть.

– Вернулся, – раздался за спиной спокойный голос Демьена.

Я резко повернулась.

– Ты! Ты, значит, не сомневался, да? Или был готов нарушить данное мне слово?

– О чем ты, Аликс? – удивился он.

– О твоем решении уложить меня в свою постель. Ты принял его до того, как мы…

К моему удивлению, он рассмеялся.

– Я больше не дам тебе сбежать, Аликс. Признаюсь, отправляясь на поиски, я не рассчитывал на столь приятное их завершение. И готов был спать на диване, чтобы только не упускать тебя из виду. Но теперь-то дополнительное спальное место нам не понадобится.

И он ласково провел пальцами по моей щеке. А потом спросил с беспокойством:

– Аликс, что с тобой? У тебя жар.

– Мне дурно, – прошептала я, почувствовав, как покачнулся пол под ногами.

И перед тем, как потерять сознание, успела ощутить руки Демьена, подхватывающие меня.

Мне жарко, очень жарко. Летний полдень, гудение пчел в саду, еще зеленые, неспелые яблоки на деревьях, полуувядшая роза.

– Мама, ей больно.

– Увы, Аликс, цветы тоже погибают. Пойдем, дорогая. Садовник срежет сломанный стебель. А потом на этом кусте распустится новый цветок.

– Мама, она не умрет! Я могу ей помочь.

Колючий стебель больно, до крови, царапает руку. Я прикусываю губу, но не убираю ладонь. В голове сами собой всплывают слова на незнакомом языке, и я повторяю их про себя. А потом, когда отступаю, пошатываясь, от пышного алого цветка, слышу восхищенные вздохи за спиной.

– Посмотрите, лерея. Мне кажется, в девочке проснулся дар.

– Дай-то боги, лоррна.

Сильные пальцы нажимают мне на виски, синие глаза заглядывают, кажется, в душу.

– Как тебя зовут, дитя?

– Аликс.

– А меня – Ребекка.

– Я знаю.

Отвечаю смущенно, ведь старая Ребекка – лерея, Исцеляющая. Ее весь город знает, сам градоправитель при встрече низко ей кланяется. Со мной лерея говорит ласково, но я все равно боюсь прогневать ее. Лерее нужно оказывать почтение – так мама учила.

– А хочешь обучаться у меня, Аликс?

– Я? У вас? – переспрашиваю недоверчиво, не в силах поверить своему счастью.

– Не радуйся преждевременно, дитя, – вздыхает Ребекка. – Путь лереи непрост. Однажды ты в этом убедишься.

– Аликс! Аликс! Почему она не приходит в сознание? Что с ней?

– Лоррна потеряла слишком много сил, господин. И еще простыла. Не переживайте, она уже идет на поправку.

– Но она не приходит в себя!

– Зато спит, а не бредит, как вчера. Скоро она проснется.

Я с трудом открыла глаза. Под веки будто насыпали горячего песка. К счастью, в комнате царил полумрак.

– Пить, – прохрипела я, с трудом пошевелив растрескавшимися губами.

– Аликс!

– Вот, лоррна, выпейте это, – произнес незнакомый голос.

Мне приподняли голову и поднесли к губам кружку. Я глотала кисловатый напиток и никак не могла утолить жажду.

– Все, лоррна, хватит. Господин, я оставлю вас, пойду сварю новое зелье. А вы дадите лоррне еще отвара, но не раньше чем через полчаса.

Демьен взял меня за руку. Я с трудом повернула голову и посмотрела на него. Небритый, осунувшийся, с темными кругами под запавшими глазами, он выглядел так, словно это не я, а он перенес тяжелую болезнь.

– Аликс, – прошептал он и прижался губами к моей ладони. – Прости, это я виноват.

– В чем? – не поняла я.

– В твоей болезни. Лекарь сказал, что у тебя совсем не осталось сил, а еще ты простыла. Это из-за меня. Надо было сразу отправить тебя в замок, а я… Прямо на холодной сырой земле…

Я вспомнила то, что произошло между нами в лесу, и мне снова стало жарко.

– Знаешь, я тогда не почувствовала холода.

Теперь, когда я напилась, говорить было гораздо легче. Слова больше не вырывались с хрипом из пересохшего воспаленного горла, а просто звучали немного сипло.

– Но все равно заболела, – упрямо возразил Демьен. – Ты два дня не приходила в сознание.

Тут я вспомнила, что должна задать ему один вопрос.

– А что ты сделал с Дженни и стражником?

– Твою бывшую горничную отправил в деревню. Насколько я знаю, сейчас она готовится к свадьбе. Стражнику повезло меньше, невесты у него не нашлось, так что я сослал его в приграничный гарнизон.

– И не отдавал приказа высечь их? – не унималась я.

– Если кто и заслуживает хорошей трепки за случай с побегом, так это одна не в меру упрямая лерея, которая по собственной глупости едва не погибла, – ворчливо произнес Демьен. – Будь уверенна, я лично отшлепаю тебя как следует, только выздоровей.

– Хорошо, – согласилась я. – А что ты со мной сделаешь потом?

Страж закрыл глаза и втянул воздух сквозь зубы.

– Пользуешься тем, что сейчас тебе ничто не угрожает? Погоди, вот пройдет несколько дней, и я тебе все припомню, – пообещал он.

Но его слова больше не пугали меня.

Почти неделю я только и делала, что пила настойки, ела и спала. Поначалу Дафна обтирала меня мокрым полотенцем и одевала, словно ребенка, в свежую рубашку, а через несколько дней помогла мне дойти до ванной комнаты.

– Я помогу вам, лоррна.

И она действительно вымыла мне волосы, а когда я выбралась из ванны, ловко обтерла нагретым пушистым полотенцем.

Аппетит возвращался медленно. Сначала горничная приносила мне только куриный бульон, потом к нему добавились крохотные – на один укус – пирожки с мясом и сыром, а окончательно выздоровевшей я почувствовала себя, когда мечтательно произнесла:

– Мяса хочу.

Дафна ошпаренной кошкой метнулась на кухню и приволокла оттуда тяжело груженый снедью поднос.

Демьен все ночи проводил в одной постели со мной. Ложился рядом, обнимал, но более никаких вольностей себе не позволял, хотя я чувствовала, что сдерживаться ему нелегко. Иногда, ворочаясь, я случайно упиралась бедром или ягодицами в его возбужденную плоть, вырывая у Стража короткий стон. Далее так продолжаться не могло. Признаться, я опасалась, что он вновь пойдет за разрядкой к какой-нибудь смазливой горничной. Я злилась на себя, но не могла подавить поднимающуюся в душе дикую ревность при мысли о незнакомой девице в объятиях Демьена.

Поскольку Страж никаких попыток соблазнить меня более не предпринимал, пришлось браться за дело самой. Когда он уже привычно обнял меня, я повернулась, положила ладонь ему на грудь, а ногу закинула на бедро.

– Аликс!

– М-м-м?

– И что, по-твоему, ты делаешь?

– Собираюсь спать?

Словно отрицая собственные слова, погладила его по груди, скользнула ниже, на мгновенно напрягшийся живот. Подозреваю, что прежде Демьен имел привычку спать обнаженным, но ради меня натягивал в постель брюки из мягкой ткани. А вот торс оставался голым, и сейчас я с наслаждением выводила пальцами круги на горячей коже.

– Спать? Аликс, ты издеваешься?

– Разве? – невинно спросила я и спустилась пальцами чуть ниже, туда, где начиналась узкая полоска волос.