Современная российская правовая система, безусловно, содержит такие гарантии. Например, главой ХI Федерального закона «Об акционерных обществах»44 устанавливается порядок заключения сделок, в совершении которых имеется личная заинтересованность члена совета директоров (наблюдательного совета) общества, лица, осуществляющего функции единоличного исполнительного органа общества, члена коллегиального исполнительного органа общества или акционера общества, имеющего совместно с его аффилированными лицами 20 и более процентов голосующих акций общества, а также лица, имеющего право давать обществу обязательные для него указания. Такие сделки должны быть одобрены до их совершения советом директоров (наблюдательным советом) общества или общим собранием акционеров. Если одобрение производится советом директоров, решение должно приниматься большинством незаинтересованных директоров. При несоблюдении установленного порядка сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, может быть признана недействительной по иску общества или акционера45.
Еще один пример гарантии: в соответствии со ст. 292 ГК РФ отчуждение жилого помещения, в котором проживают находящиеся под опекой или попечительством члены семьи собственника данного жилого помещения либо оставшиеся без родительского попечения несовершеннолетние члены семьи собственника (о чем известно органу опеки и попечительства), если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц, допускается с согласия органа опеки и попечительства46.
Смысл приведенных гарантий различен. В первом случае при получении согласия акционеров на заключение сделки, по сути, происходит процесс проверки: соответствует ли сделка интересам акционеров в том виде, как они субъективно воспринимаются самими акционерами. Во втором случае согласие испрашивается не у носителя интереса и даже не у его представителя, а у стороннего лица – органа опеки и попечительства. Здесь, давая согласие на отчуждение жилого помещения, орган опеки и попечительства руководствуется не тем, как представляют свою пользу от сделки опекаемые или несовершеннолетние лица или их представители (родители, опекуны, попечители), он должен исходить из объективных интересов лиц, не обладающих полной дееспособностью.
Данное различие в подходах законодателя к решению вопроса о защите интересов представляемого лица весьма разумно. Из него мы можем вывести правило: если носитель интереса объективно не может самостоятельно его представлять и осуществлять (лицо не обладает разумной волей, не может выражать субъективное суждение о своих интересах и, соответственно, реализовывать их), интерес не представляет собой безусловного блага и его достижение возможно способами, влекущими за собой вредные последствия для лица, в праве должны быть предусмотрены гарантии реализации объективного интереса, в том числе в виде юридической ничтожности действий, нарушающих объективный интерес.
Для применения гарантий реализации объективного интереса требуется весь набор перечисленных условий. При отсутствии какого-либо из них возможны исключения из правила. Так, если интерес лица, не способного самостоятельно его представлять и реализовывать, является безусловным, всеми признаваемым благом и способ его достижения не важен, так как он единственно возможен, или в силу того, что любой из способов не может нанести вред его обладателю, реализация интереса может быть допустима в соответствии с субъективными представлениями законного представителя. Например, представитель по своему усмотрению может производить за счет средств опекаемого лица расходы, необходимые для его содержания47.
Представительство допустимо и в ситуации, когда лицо может самостоятельно выражать свое субъективное суждение о наличии потребности, но не может самостоятельно реализовать свои интересы, например вследствие физических недостатков. Отличие от предыдущей ситуации заключается в том, что представитель должен действовать не в соответствии со своими представлениями об интересах представляемого лица, а руководствуясь волей представляемого лица, его указаниями48.
На основании сформулированного правила выбор того, что должно быть определяющим при установлении единства местных интересов – объективные его показатели или субъективное осознание, зависит от ответа на вопрос: способна ли территориальная общность – носитель местных интересов – выражать вовне осознание наличия единства местных интересов и, как следствие, собственного единства.
На первый взгляд ответ кажется очевидным и положительным. Ведь для территориальных коллективов уже давно выработаны специальные формы выявления мнения и принятия решений – это голосование (референдум, плебисцит, выборы) и сход граждан, в основе которых лежит принцип большинства.
Однако более пристальный взгляд заставляет усомниться в этом. Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что территориальная общность в юридическом смысле субъектом местных интересов не признается, только – в социальном, поскольку территориальные общности в точном смысле слова субъектами права не являются. Наделению субъективными юридическими правами препятствует их неассоциированность. В праве лишь проводится идея наличности этих субъектов через установление требований соответствия граждан цензам принадлежности к соответствующей территориальной общности (персональным или территориальным) как условиям правосубъектности. Учет наличия этих субъектов производится также через установление зависимости правовых последствий реализации субъективных прав граждан от количественных показателей участия49 и количественных результатов волеизъявления граждан.
Неассоциированность коллектива порождает трудности в установлении всех жителей, составляющих территориальную общность. Отделить их от жителей иных территориальных общностей представляется возможным только на наличный момент. Территориальная общность, являясь открытым образованием, постоянно меняет свой персональный состав: одни жители уезжают, другие, наоборот, вступают в нее посредством приобретения земли, дома, хозяйства. Изменение персонального состава территориальной общности также связано с такими естественными процессами, как рождение и смерть. Вступление в члены территориальной общности, как и выход из нее, не зависят от ее воли. Кроме того, мы уже отмечали, что интерес территориальной общности охватывает собой не только живущее поколение, но и еще не родившееся. Это означает, что даже в наличный момент охватить всех лиц, которые связаны единством местных интересов, не представляется возможным.
С другой стороны, волю большинства, выражаемую при проведении голосования и сходов граждан, нельзя признать общей волей. Получается, что жители имеют реальную возможность выражения осознания единства своих местных интересов, однако они составляют лишь часть коллективного носителя интересов.
Это обстоятельство приобретает особое значение на фоне того, что субъективное восприятие отдельных местных интересов носит искаженный характер, неадекватно отражающий объективные потребности. Одни интересы воспринимаются общественным сознанием как постоянные потребности (например, водоснабжение, вывоз мусора, уличное освещение), другие – как проявляющиеся лишь время от времени. Так, среднестатистический гражданин полагает, что стоит снести все ветхое и аварийное жилье, и очень долгое время эта потребность не будет ощущаться. Объективно же данный местный интерес носит постоянный характер, предполагающий надзор за состоянием жилого фонда, аккумулирование денежных средств на капитальный ремонт и снос ветхого или аварийного жилья, организацию работ по переселению граждан, сносу жилья и строительству нового. Кроме того, в общественном сознании некоторые местные интересы воспринимаются как общие (например, теплоснабжение, поликлиническая помощь, благоустройство территории), другие же – как интересы, касающиеся только определенных жителей (например, социальное обслуживание одиноких пенсионеров и инвалидов). Для духовно здорового общества выделение таких «особых» местных интересов не приемлемо. Помощь бедным, инвалидам, старикам и детям – это общая задача.
