Так было весь апрель и большую часть мая, пока не пришли вести из Корнуолла – король предлагал, нет, король приказывал ему возглавить поход. А Виктор всё ещё оставался вассалом короля.

Виктор понимал, что должен был бы заняться подготовкой к предстоящей кампании, но сил на это не было. Он позвал к себе Мишель, чтобы та попыталась разобраться в картах за него, а сам сидел и смотрел, каждый раз наполняя кубок по новой, когда тот пустел.

И когда Мишель сказала: «Это предательство», – слова её не сразу пробились сквозь марево алкогольных паров.

– Это предательство, – повторила Мишель, распрямляясь, – герцог, в этой кампании невозможно победить.

Виктор с недоумением посмотрел на Мишель. Туман в голове понемногу рассеивался.

– Что значит – предательство?

– Вас хотят казнить, герцог, посмотрите… Эту крепость нельзя взять. А если… Если вы победите, король объявит вас предателем. Так уже было.

Виктор поднялся с кресла и остановился рядом с Мишель, разглядывая карту.

– Я полагаю, – сказала Мишель негромко, – что кто-то выдал королю наши планы.

Она в упор посмотрела на Виктора.

Виктор сдавил кубок в руке и швырнул о стену, рассыпая алые капли вина по покрытому картой столу. Затем повернулся к Мишель и шагнул к ней.

– Ты лжёшь. Лжёшь, Мишель.

– Я говорю о том, что увидел бы каждый. Только трое знали про заговор. И двое из нас здесь.

– Так может, это ты предательница, а, Мишель? Может, ты мстишь за то, что больше не нужна мне?

– Вы пьяны! – отрезала Мишель и попыталась отступить назад.

Виктор потянулся к её плечам, чтобы удержать, но Мишель вывернулась и перехватила его запястья.

– Она предала вас, герцог. Вы знаете это. Вас ослепила страсть, но надолго ли хватит этой страсти? Вы едва знаете её. И мне нечего бояться. Эта страсть пройдёт, и вы снова будете со мной, так же, как я была с вами все эти годы. Только постарайтесь не умереть до тех пор, пока наступит исцеление от вашей болезни.

Виктор смотрел на Мишель несколько секунд, а потом с гортанным рыком вырвал руки и бросился прочь, в свои комнаты.

Мишель молча проводила его взглядом и улыбнулась.

Уже наутро Виктор заставил себя снова рассмотреть карты и сводки. Теперь уже Мишель стояла в сторонке и наблюдала за ним.

Виктор распрямился и посмотрел на Мишель.

– Может, шанс и есть, – сказал он задумчиво, – но ты права. Это предательство. Такое же точно, как десять лет назад. Это казнь.

С тех пор в голове у Виктора будто бы прояснилось. Он увидел всё случившееся со стороны и понял необыкновенно отчётливо, каким глупым было всё, что он делал и не делал в последние недели.

Он хотел использовать любовницу короля, да. Как и баронесса Бомон хотела использовать его. И что теперь тосковать о том, что баронесса сыграла свои карты лучше, чем он.

Но Бомон не только получила от него то, что хотела. Не только ушла безнаказанно из его рук. Теперь, очевидно, она открыла королю, кто был виновен в похищении, и теперь Генрих будет мстить.

Каждый вечер, сидя в кресле перед камином и глядя на огонь, Виктор думал о том, что ему предстоит снова вступить в ловушку, из которой у него мог быть только один выход – нанести превентивный удар.

В тот раз, когда король отказался от него и его людей, выдав их врагу как военных преступников, Виктор посчитал, что недостойно дворянской чести сменить сюзерена и служить новому королю.

Но здесь, в Карионе, он был обречён пожизненно оставаться опальным бастардом покойного монарха. И пусть его не слишком привлекала возможность претендовать на трон, как хотели того многие сподвижники герцога, но и быть просто верным вассалом он не мог, потому что никто и никогда не поверил бы в его верность.

Виктору всё ещё казалось, что предать Карион означает предать самого себя. Предать мать, которая вряд ли согласится уехать вместе с ним… но кроме матери у него никого не было здесь и не могло быть. Здесь было душно, и Виктор чувствовал, что не выдержит ещё месяц того существования, в которое превратилась его жизнь после отъезда Анны.

Решение всё ещё не было принято, когда в дверь Виктора постучали и, не дождавшись ответа, вошёл капитан его полка.

– Простите, милорд, – капитан поклонился и под мрачным взглядом Виктора отошёл в сторону, пропуская внутрь комнаты процессию из трёх солдат и…

Сердце Виктора гулко ухнуло и замерло, когда он увидел в руках гвардейцев хрупкую фигурку в дымчато-сером камзоле, расшитом серебром.

Виктор сдавил бокал с такой силой, что будь это не хрусталь, а простое стекло, оно лопнуло бы и усыпало ковёр тысячей алых осколков.

– Герцог…

Голос Анны был тих, как шёпот прибоя под окнами крепости.

Виктор не шевельнулся. Молча и неподвижно он смотрел на ту, кто обрёк его на смерть.

– Герцог… – повторила Анна громче, – герцог… попросите, пожалуйста, этих людей уйти, мне нужно с вами поговорить.

– Поговорить? – Виктор лишь поднял бровь.

Анна сглотнула и кивнула.

– Герцог, пожалуйста.

– Если вам есть что сказать – говорите. Я доверяю своей охране.

– Виктор!

Виктор вздрогнул, когда Анна рванулась к нему и, будто птицу на излёте, её перехватили за руки, выкручивая назад. Девушка вырывалась, но о том, чтобы освободиться от двух гвардейцев, каждый из которых был на голову выше её, не могло быть и речи.

Виктор сильнее стиснул бокал. Он выдержал почти три секунды, прежде, чем приказал:

– Пустите. И выйдете вон.

Анна, которую тут же отпустили, едва не рухнула на пол, но удержалась, схватившись за каминную полку.

Охрана вышла, и они остались вдвоём – смотреть друг другу в глаза. Оба молчали.

Анна нарушила молчание первой.

– Виктор, я не знаю, что произошло между нами… я не знаю, чего ты хотел от меня… чего ты хотел от короля… Но я поняла, что не могу жить без тебя. Я не могу жить с королём. Мне не нужен двор. Мне вообще ничего не нужно. Если, чтобы остаться с тобой, я должна убить Генриха – я сделаю это.

Анна стиснула пальцы свободной руки в кулак и замолкла, выжидающе глядя на Виктора.

– Убьёшь короля? – спросил Виктор, поднимаясь с места и делая шаг к ней. – А если я скажу «да», ты, надо думать, снова донесёшь ему о моём предательстве? Я не такой дурак, Анна, чтобы ошибиться так второй раз.

– Ошибиться? – Анна выпрямилась, и в глазах её блеснула злость. – Я никогда не обманывала тебя. Чего нельзя сказать о тебе.

– Теперь ты говоришь, что не обманывала. Но не ты ли сказала, что хотела, чтобы я свёл тебя с Фергюсом Бри?

– Я никогда не говорила обратного.

– Превосходно. Ты идеальное порождение двора.

Анна зло усмехнулась.

– Полагаю, ты прав, – и тут же улыбка сползла с её губ, – наверное, прав. Я не досталась тебе невинной девочкой из дома Бомон. Если из-за этого ты не принимаешь меня, то подумай – так ли чист ты сам?

– Я не принимаю тебя, потому что… – Виктор замолк и стиснул пальцы в кулак.

– Тебе не в чем меня обвинить, Виктор. Я люблю тебя. И пусть ты не любишь меня, у меня есть то, что нужно тебе. У меня есть доступ в спальню короля.

Виктор молчал, и Анна продолжила:

– Ну что, заключим сделку? Я помогу тебе получить власть. Но останусь, как и раньше, фавориткой короля. Ты обеспечишь мне безопасность до конца жизни… Безопасность и место при тебе.

– И титул и земли? – Виктор крепче сжал пальцы, и Анна дёрнулась от боли.

– И свободу, – Анна усмехнулась, но прежде, чем Виктор успел ответить, продолжила, – нет, Виктор. Нет. На самом деле я сама не знаю, чего хочу от тебя. Просто я не могла не прийти. Я узнала, что ты уходишь на войну. А рядом был Генрих, и мне… мне стало так тошно. Я поняла, что должна увидеть тебя. Что если понадобится, я убью его за одну эту встречу. Я не знаю, что сделала тебе, почему ты не веришь мне… Но я пришла и увидела тебя. Это всё, чего я хотела.

– Нет, Анна… – прошептал Виктор. – Я не стану заключать с тобой сделку.