— Вы не спите, профессор?

Пространство с правой стороны от меня замерцало, смялось и выпустило из себя Поттера.

— Простите, если напугал вас.

— Меня сложно напугать, Поттер. — Ровно ответил я, наблюдая, как он складывает текучую материю своей знаменитой мантии-невидимки и кладет её на парапет.

— Это верно, — согласился он.

Поттер облокотился поясницей об ограждение, вытянул ноги и сложил руки на груди. Холодный ветер поздней осени трепал его волосы и меховой воротник мантии.

— Нас с вами почти невозможно чем-то напугать после всего, что произошло в наших жизнях. Но, наверное, директор МакГонагалл задалась такой целью. Она хочет поручить нам проверку запретного леса. — Он прикоснулся губами к сигарете, затянулся и выдохнул сизый дым, произнося следующие слова, — в первый мой визит туда, меня чуть не убил Волан-де-Морт, потом чуть не съели акромантулы и, наконец, чудом не затоптали кентавры. Есть чему испугаться.

Я скользнул взором по его крепкому запястью, выглядывающему из мехового рукава, а потом встретился с ним взглядом. В глазах Поттера отражалась тлеющая сигарета.

— Дурная привычка, Поттер, вы знаете? — нейтральным тоном спросил я.

Он улыбнулся.

— Пристрастился, — как-то виновато произнес он, и выкинул сигарету за бортик башни.

Вращаясь, подхваченная ветром, она скрылась в ночи красным огоньком.

— Пока жил среди маглов и трансгрессировал туда-сюда по свету. Здорово нервы успокаивает, но вы правы — дурная привычка.

Он смотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но, то ли не решался, то ли не мог подобрать слов. Мне очень не хотелось обсуждать утреннее событие с боггартом в главной роли. Я и сам не до конца понимал, что это такое было.

Но Поттер меня удивил.

Он развернулся лицом к ночной пустоте, поднял взгляд к звездам и сказал твердо, громко и уверенно.

— Спасибо.

Одно слово разом выразило мне столько, что вопрос: «За что?» застрял в горле.

За то, что спасли мне жизнь и не единожды. За то, что оберегали меня, хоть я того и не понимал, оберегали, несмотря ни на что. За то, что были до конца, твердо и непоколебимо на моей стороне.

Молчание длилось спокойное, благодарное, уютное, и когда я заметил, что он повернул голову и смотрит на меня, смело встретил его взгляд.

Столько всего было между нами. Сложные отношения всегда связывали нас, и мальчик… нет, этот молодой мужчина разобрался в них куда скорее, чем я сам.

— Знаете, вы — один из тех немногих, кто всегда был рядом со мной. — тихо проговорил Поттер, прямо смотря в мои глаза, — хотели вы того или нет, считали правильным, или не правильным, но вы ни разу не оставили меня. Ругались, унижали, гнали меня. Хоть и ненавидели, презирали, а все равно защищали. А в последней битве меня защитила ваша правда. Как же вы смогли?

Я опустил глаза и промолчал.

Я чувствовал, как окаменели мои развернутые плечи, как застыла горделивая осанка. Каким же я, наверное, неприступным казался со стороны. Да и Поттер смотрел на меня с таким восхищением, что впору было уже смутиться. Но профессору Снейпу смущаться не положено. Это слишком человеческая эмоция для него.

Поттер медленно улыбнулся радостно и открыто, будто в моем молчании он услышал какой-то ответ, улыбнулся глазами, черными, как мои, в свете луны, а потом легко оттолкнулся от бортика башни.

— Доброй ночи, профессор.

Я кивнул.

Его удаляющиеся шаги смолкли возле лестницы, заставив меня повернуться.

— Еще кое-что, — негромко произнес он, — сегодня утром я стал свидетелем, что для вас я остался тем, кого нужно защищать. Это лишнее. Теперь моя очередь, профессор.

— Ваша? — я приподнял брови в вежливом изумлении, и Поттер кивнул.

— Моя. — Он склонил голову к плечу по-птичьи, и в его глазах мелькнули смешинки, — как показала наша давняя дуэль — я сильнее.

И он легким шагом направился вниз по лестнице.

Я фыркнул, покачал головой.

— Вздорный мальчишка!

========== Глава 4 ==========

Следующие несколько дней прошли спокойно. Студенты младших курсов взорвали несколько котлов, я плевался сарказмом, оставлял всех на отработку и пугал детей неизвестным чудищем из темных коридоров.

То, что в Хогвартсе завелось странное кровожадное создание, конечно, невозможно было держать в секрете. Мейси Джобстер — слизеринка, которую я нашел в коридоре, когда была обнаружена пентаграмма и подвешенные за хвосты дохлые кошки — ничего толком не рассказала. По её словам, она вышла из гостиной и наткнулась на кровавый след в коридоре, а потом увидела несчастных животных и пентаграмму, но никакого чудища с длинными лапами она не заметила.

Я лично прочесал весь замок и теперь уже сам сомневался в собственных показаниях. Последней каплей стало замечание Фрэнсиса, который вернулся два дня назад прямо перед празднованием Хэллоуина:

— Возможно, вы просто вымотались, Северус. Иногда так бывает, человек настолько устает, что его разум начинает отключаться, и как результат — яркие реалистичные сны. Вы и не подозревали, что спите…

Он говорил мягко, в голосе его было столько участия и понимания, что аж тошнило.

— Благодарю покорно, мистер Конборн, — я постарался вложить в свой голос столько сарказма и отвращения, что слева от меня даже Минерва слегка поерзала на стуле, — я пока еще могу отличить сны от реальности.

Молодой следователь лишь пожал плечами.

«Право слово, броня у него что ли из шкуры соплохвоста! — пришла в голову раздосадованная мысль».

От красивого, ухоженного, уверенного в себе Фрэнсиса отскакивало все: любые слова, сарказм, откровенные оскорбления. Он тушил их одной только легкой улыбкой, я не встречал таких людей до него. Он вставал чуть свет и шел к озеру умываться. Я несколько раз видел его раздетым по пояс плещущимся в ледяной воде. На завтрак он являлся сияющим, всегда в прекрасном расположении духа. Лицо его было гладко выбрито, на щеках — яркий румянец, глаза блестели. Говорил он складно, одевался модно — идеальный до зубного скрежета.

И постоянно увивался за Поттером.

За два месяца они стали приятелями. Фрэнсис сидел рядом с ним в Большом зале, напросился вместе с нами в патруль по Запретному лесу, сопровождал его повсюду, сиял улыбкой и маслился.

Меня от такой картины подташнивало. Неужели мальчишка не замечает, что его откровенно соблазняют.

Мне было нелегко себе признаться в этом, но я ревновал. Поттер в последнее время занимал мои мысли в достаточно большом масштабе, и присутствие рядом с ним Фрэнсиса меня раздражало.

Дело было в том, что я прекрасно понимал — мне с ним не сравниться. Шарм и блеск, с которым Конборн привык одеваться, его неизменная вежливость и мягкость движений, словно он исполнял партию в балете, были мне несвойственны. Как-то утром, стоя у зеркала в одном черном полотенце, я представил себя в чем-то кроме своей повседневной одежды. Скажем, в зеленой шелковой рубашке — другого материала, кроме шелка, для Конборна и не существовало — в галстуке-бабочке, которой он так любил щеголять, в атласной мантии, но не в черной, а, скажем, в бежевой… Потом просто потряс головой и с остервенением начал одеваться в свои обычные доспехи. Что за нелепые мысли?!

Поттер, несмотря на все старания Конборна, не оказывал ему никаких знаков внимания. Впрочем, я даже не знал, как он относится к однополым отношениям. У меня самого были и женщины, и мужчины, в юности я много экспериментировал, и пришел к выводу, что пол мне неважен. Мне важен сам человек, его поступки, его цели, сила характера, интеллект — вот что привлекает в первую очередь. И то, что я чувствовал к Поттеру, было во многом обусловлено моим восхищением его характером. Мальчишка сумел обхитрить Волан-де-Морта, не сломался в этой жестокой мясорубке, в которой сломались многие старше и опытнее него, а после войны — не потерялся и не спился где-нибудь на площади Гриммо.

Ко мне пришло яркое воспоминание, как после первой войны, когда Поттер пускал слюни где-то в пеленках, но уже накостылял Темному Лорду, я имел серьезные проблемы с алкоголем. Я почти каждый день трансгрессировал из Хогвартса в Косой переулок, заходил в первый попавшийся бар и напивался там до такой степени, что забывал собственное имя. Сколько раз я просыпался посреди ночи где-то в подворотне, в грязи, или с какой-нибудь проституткой — девочкой или мальчиком — неважно! — в дешевом отеле. А потом ранним утром переносился на автопилоте за территорию школы, и неровными пьяными шагами шел в замок, чтобы выпить отрезвляющее зелье и вести уроки до вечера.