— Все! — сказал Иван Никитич и поехал зажигать огни на главном фарватере. Когда на реке стало тихо, он опять услышал настойчивый шум парохода, теперь уже удалявшегося вверх по реке.

Стемнело, и нетерпеливый Гирич сказал:

— Ну, саперики-лунатики, пора вам на задание!..

Щеглов и Малахов отставили опустевшие котелки и поднялись. Лишь один Мешков не торопился. Не спеша доел кашу, вытер ложку, поставил котелок в угол землянки, свернул цыгарку.

— Через полчаса скроется луна, — промолвил он, — в самый раз идти.

Наиболее опытными минерами в инженерном батальоне капитана Астафурова считались четверо: сержант Гирич, молодой ставропольский казак, потомственный хлебороб — человек веселый и горячий, что не мешало ему, однако, на минных полях действовать с осторожностью опытного сапера; молчаливый ефрейтор Шеньшаков, до войны работавший плотником на астраханской судоверфи, рядовой Малахов — двадцатилетний паренек из Владимировки, с еще не тронутым бритвой юношеским пушком на губах, и рядовой Николай Мешков из Сталинграда, где он до войны четырнадцать лет проработал сварщиком на металлургическом заводе. Шеньшакова на этот раз должен был заменить в разведке молодой ефрейтор Щеглов, которого товарищи за его хвастовство прозвали «Мы — орловские».

Мешков был старше всех своих товарищей, и хотя Гирич и Щеглов опередили его по званию, они молчаливо, но безоговорочно признавали превосходство Мешкова в сложном минерном деле. Этот средних лет худощавый солдат с тонкими упрямыми губами и светлым взглядом голубых глаз пользовался славой самого искусного минера в инженерном батальоне. Во время оборонительных боев в Сталинграде он строил блиндажи, рыл на реке Царице тоннель для командного пункта штаба фронта, — это была тяжелая, но спокойная тыловая работа. Началось наступление, и Мешков оказался на переднем крае — расчищая для атакующих войск проходы в минных полях.

За свою саперную жизнь Мешков обезвредил более четырех тысяч немецких мин. Любознательный по натуре, влюбленный в свою военную профессию, Мешков обладал способностью быстро проникнуть в секрет устройства любой неприятельской мины. Не было такого вражеского «сюрприза», которого он не мог бы разгадать.

Третью ночь подряд ходил Мешков со своими друзьями обезвреживать минные поля гитлеровцев. Если бы противник знал, что каждую ночь под самым носом у него действуют наши саперы! Работая бесшумно, незаметно, они снимали за ночь по нескольку сот немецких мин, готовя подходы для предстоящей атаки наших танков.

…Пройдя метров триста, разведчики вышли к подножью кургана, где, укрывшись в кустарнике, стоял в боевом охранении пулеметный расчет. Дальше была «нейтральная» зона.

Холодная ночь и резкий ветер заставили разведчиков двигаться быстрее. Прошли еще метров двести и, не сговариваясь, залегли. Осмотрелись. Кругом было тихо, лишь где-то на правом фланге слышалась пулеметная перестрелка. Темное небо расчерчивали огненные пунктирные нити трассирующих пуль.

— Может, стрельнем? — полушутя спросил Малахов. — Пусть отзовется немец, где он есть. А то втешемся…

И он сделал движение автоматом, как бы готовясь к стрельбе, но Мешков схватил его за руку и сердито сказал:

— Не дури, парень!

Минеры прошли еще несколько метров и опять затаились. И надо же было в этот миг кому-то из них кашлянуть. Послышался тревожный окрик немецкого часового. Минеры плюхнулись в воронку, замерли. Взлетела ракета, и застучал вражеский пулемет. Через минуту он смолк.

Минеры выбрались из воронки и поползли вправо.

Ползший впереди Мешков первым заметил бугорки свежевзрытой земли. Это было минное поле. Мешков отвел в сторону руку — это был знак остановиться. Тут же пригнулся, затаил дыхание. Он увидел еле различимые в ночной мгле фигуры людей, которые двигались по полю. До боли в глазах напрягая зрение, Мешков следил за ними. Не оставалось сомнения, что это были вражеские саперы — они устанавливали мины.

Подполз Гирич, и Мешков шепнул ему:

— Будем ждать.

Прильнув к холодной сырой земле, четверо разведчиков ожидали, пока вражеские саперы закончат установку мин. Минуты и часы тянулись томительно медленно. Не раз Малахова так и подмывало резануть из автомата по черным фигурам, сеющим в балке смерть, но он сдерживал себя, ожидал так же терпеливо, как и все. Наконец, немецкие минеры, видимо, окончив установку мин, сошлись вместе, вполголоса поговорили и скрылись в темноте.

— Теперь наша очередь, братцы. Снимем мины, пока теплые, — шепнул Мешков.

Держа в левой руке автоматы, а в правой кинжалы, заменявшие им щупы, саперы подползли к самому полю. Вдыхая пресные запахи сырой земли, Мешков вначале осторожно прощупывал ее пальцами, находил выступ взрывателя и, сняв с мины слой земли, вывинчивал взрыватель.

Теперь нужно было двигаться ходом коня на шахматной доске: немного вперед и вправо. Вот и вторая мина.

Саперы находились в полосе противотанковых мин противника.

Обезвреживать большие круглые противотанковые мины было гораздо легче, чем маленькие противопехотные. Там — неосторожный нажим— и для сапера все кончено.

На минном поле, где сапера на каждом шагу подкарауливает смерть, Мешков действовал так же уверенно, как когда-то у блюминга на Сталинградском заводе, среди раскаленного металла. Он был искусным укротителем этих железных гадюк — вражеских мин. А сколько раз приходилось ему быть между двух огней, когда на переднем крае неожиданно завязывался огневой бой и саперы под градом пуль и снарядов терпеливо ожидали окончания дуэли!..

…Четверо минеров работали усердно, и через час только что установленное противником минное поле было обезврежено.

— Перепахали, — тихо засмеялся Малахов.

Проход для танков и артиллерии был расчищен.

В батальон саперы возвращались с полными карманами взрывателей. Это был их, так сказать, наглядный отчет о результатах разминирования. Без взрывателей капитан Астафуров не принимал работу.

Хотя все четверо действовали на поле с одинаковым старанием, у Мешкова взрывателей и на этот раз оказалось в полтора раза больше. Он выложил взрыватели перед командиром роты, и тот, как всегда спросил:

— Трудно было?

— Да нет, — ответил за всех Малахов, — трудной задача кажется, когда получаешь приказ, а когда выполнишь, кажется уже легкой.

Подкрепившись салом и выпив чаю, саперы улеглись спать. Рано утром их разбудил грохот артиллерии. Наскоро позавтракав, они двинулись вслед за атакующей пехотой и танками, зная, что во время атаки обязательно потребуется их помощь. Когда артиллерия продвинулась вперед на километр, на пути ее встретилось еще одно минное поле. Мешков со своими друзьями снова ползал по земле, снимая под огнем минометов и пушек немецкие мины.

Артиллерия вновь продвинулась вперед, а саперы собрали раскиданные вокруг мины и, укрывшись в окопе, следили за ходом боя. Вскоре слева показалось десять вражеских танков, а за ними — шесть самоходных орудий. Они рвались с фланга, и наша пехота, не успевшая закрепиться, начала отходить. Прибежал командир взвода лейтенант Апарин.

— Ребята, во весь галоп! — закричал он. — Выбрасывать мины!

Повесив себе на шею привязанные за концы по две мины, захватив столько же в руки, саперы, пригибаясь, бежали навстречу вражеским танкам, простреливавшим из пушек и пулеметов всю балку. Семеро храбрецов подтаскивали мины, четверо — Мешков, Гирич, Малахов и Щеглов — быстро закапывали их и вставляли взрыватели. Пока танки противника искали проход через балку, саперы, обливаясь потом, установили два ряда противотанковых мин и этим прикрыли пехоту от танковой контратаки противника. Вражеские танки не решились идти через вновь возникшее минное поле и повернули обратно.

Уже начинало темнеть, пошел дождь. Саперы ползли по набухшей холодной земле к командному пункту батальона Над головой посвистывали пули, нудно гудели осколки, и солдаты плотнее прижимались к земле. Одежда их промокла насквозь, вода проникла к разгоряченному телу не только на локтях и коленках: обжигала холодом грудь и живот. Скорее бы в теплую землянку, сбросить и обсушить мокрую грязную шинель.