Он не смог бы остановиться. Чуть притормозить, сбавить темп — возможно. Но не более. Слишком давно он ее не видел, слишком сильно хотел, слишком долго сдерживал свои чувства и инстинкты. И Настя хотела его таким, без компромиссов и полумер. Она нуждалась в его безумии. И получила. Сполна.

Когда Саша очнулся, он все еще был в ней, прижимал Настю к входной двери. Молния ее толстовки была расстегнута, лифчик сдвинут вниз, штаны валялись на полу.

Сокол улыбалась. Заплаканная, растрепанная, но счастливая.

Геллер прижался своим лбом к ее, забормотал:

— Наваждение какое-то.

Настя захихикала. Она целиком и полностью осознавала, какую власть над ним имеет, и не стеснялась этим пользоваться. Саша подхватил ее под попу, отнес в спальню, бережно уложил на кровать, нависая сверху.

— Что ты за ведьма такая, Сокол? — игриво куснул за нос, — Вечно я с тобой теряю разум.

— Мне нравится, — продолжала посмеиваться Настя.

— Я вообще перестаю соображать.

— Это круто.

— Но ты… нет..? — Геллер приподнял бровь, чтобы не договаривать.

Настя отрицательно покачала головой.

— Очень быстро, да?

Она кивнула.

— Я тебе больно не сделал?

Она открыла рот, но не посмела соврать.

— Капельку, — Настя прижала палец к его губам, не позволяя рассыпаться в извинениях, — Все нормально. Не твоя вина. Просто…

— Просто что?

За секунду, которую она тянула с ответом Саша напридумывал себе кучу ужасов, но ее слова расставили все по местам.

— Давно не было.

— О, — Геллер моментально повеселел, даже уточнил, — Очень давно?

— Давненько.

Настя ткнула его в бок, заставляя дернуться и упасть рядом на матрас. Она стащила с него майку.

Саша не стал допытываться, спала ли она с Кириллом после него. Или во время. Важно теперь для него было лишь то, что Настя будет спать только с ним. Вот об этом Геллер собирался позаботиться. Сразу после второго раунда. Он быстро восстановился. Этому способствовали Настины губы, которые гуляли по его груди.

— Саш, — выдохнула она.

— Ммм.

Настя подняла голову, взглянула на него. Геллер приложил ладонь к ее щеке, убрал с лица волосы.

— Что? — спросил он.

— Я тебя тоже.

Саша заулыбался шире.

— Что тоже? — поддразнил.

— Люблю тебя.

Признание буквально ошпарило его радостью. Казалось, еще немного, и он вскипит от счастья, пустив пар через нос и уши.

Геллер приподнялся, чтобы видеть ее лучше, попросил:

— Еще скажи.

Настя прильнула к его губам своими, выдыхая ему в рот:

— Люблю. Люблю тебя. Сашенька…

Геллер пил ее слова, жадно целуя. Его ладони заскользили по ее плечам, чтобы наконец избавить от одежды, но в этот момент почувствовал соль на губах. Настя дрожала не от страсти. Вернее не только от нее. Она снова плакала.

— Ну что опять? Девочка, я люблю тебя. Что ты плачешь?

— Саш, — всхлипывала Сокол, опять находясь на грани истерики, — Я… Я есть хочу-у-у-у.

Она протянула это так жалобно и горько, что у Геллера сердце заболело.

— О господи, — он схватился за голову, — Сейчас.

Саша убежал на кухню. Настя рыдая поплелась за ним, натягивая на ходу трусики и извиняясь за слезы, которые никак не могла унять.

— Должны уже пиццу доставить, — словно оправдывался он, заглядывая в холодильник, — Пока могу предложить банан или творог.

На последнем слове Сокол изобразила рвотный позыв.

— Не могу даже слышать про творог, курицу и овощи на пару, — проговорила она, всхлипывая и утирая слезы, — Банан давай.

Геллер не сдержался и хмыкнул.

— А пицца с чем будет? — поинтересовалась Настя.

Она откусила банан, шмыгнула носом.

— Какая-то фирменная. Мясо, грибы, много сыра.

Сокол заскулила.

— А давно заказал? Может позвонить, поторопить их?

В ответ на ее предложение раздался звонок в дверь. Настя даже подпрыгнула от нетерпения и отложила банан. Ее глаза вмиг высохли и загорелись от предвкушения. Сашка рассмеялся. Он встретил курьера, расплатился.

Сокол выскочила из кухни, едва Геллер закрыл дверь.

— Боже, я отсюда чувствую запах.

— Это не от меня, — пошутил Саша.

Сокол было не до юмора, она настроилась на еду.

— Пицца и потрясающий мужчина — лучший день в моей жизни.

— Хочешь, я натрусь ею, и ты будешь с меня слизывать, — никак не мог успокоиться он.

— Дурак, — Настя забрала коробку, подтолкнула в сторону спальни, — Но мысль интересная. Не знаю, кого хочу сильнее. Быстро в постель.

— Слушаюсь, тренер, — хохотнул по привычке Геллер.

Он был готов пожертвовать Насте всю еду, но она съела один кусок и довольная упала на кровать, позволяя ему приступить. Саша заставил ее взять еще один. Настя упиралась, уверяя, что наелась. Он настаивал. В итоге Геллер перемазал ее сыром и соусом. В волосах застряли кусочки копченостей, а к груди прилипли шампиньоны.

— Мы так не договаривались, — хохотала Сокол, пока он убирал языком все это безобразие, — Я сама хотела.

— Доедай и пошли в душ, — скомандовал Геллер.

Он так и отнес ее в ванную с куском пиццы в зубах. А там уже было не до еды и шуток.

Саша долго мыл ее, лаская тело мыльными ладонями. Настя таяла от его прикосновений, поцелуев и сама отвечала тем же. Он стал еще шире в плечах, рельефнее проступили кубики на прессе, а еще…

— Черт, Геллер, давно ли ты наприседал такую попу? — прошептала Настя, сжимая предмет своего восхищения.

— Всю неделю бомбил. Готовился, — отшутился он и тут же ойкнул.

Настя его ущипнула.

— Поласковей можно?

— Прости. Я думала, вдруг мне снится такой аппетитный зад.

— И ты решила меня за него ущипнуть?

— Ну да.

— Хулиганка.

Сашка развернул ее лицом к стене, и Настя уперлась руками в кафель.

— Наказывать будешь? — поинтересовалась Сокол, лукаво зыркнув на него через плечо.

— А как же. Выйдешь, сделаешь сто берпи. А пока у меня другие планы.

— Как скажешь, тренер, — вернула ему любезность Настя, призывно качнув попой.

В этот раз Геллер целиком и полностью сосредоточился на ней. Сокол любила его неистового, бешеного, сумасшедшего, но не меньше ей нравилась и томная нега, убийственно долгая нежность, перемешанная со страстью. Это было в сотни раз острее, слаще, горячее, чем раньше, потому что он постоянно говорил, что любит ее. И Настя отвечала тем же. Она впитывала все, просила больше, чем могла вынести, но и отдавалась целиком и полностью.

Они выбрались из душа, не вытираясь, упали в кровать, скинув на пол коробку с недоеденной пиццей. Более часа прошло, прежде чем Саша насытился и убедился, что она вымотана до изнеможения. Только тогда позволил себе снова забыться на несколько сладких мгновений, чтобы снова увидеть звезды и белый свет.

Настя лежала у него на груди, слушая размеренное и ровное биение сердца. Она так скучала по этому. Даже больше, чем по сексу. Просто лежать с ним, на нем, быть рядом, никуда не торопиться — это и есть счастье. Удобно, спокойно, тепло, надежно.

Сокол вздохнула, понимая, что все равно придется попрощаться. Пусть на несколько месяцев, но… Она слишком распереживалась, перенервничала, когда прибежала к Саше и просила увезти домой.

Словно почувствовав перемены в ее настроении, Геллер провел рукой по спине девушки, смотал волосы в жгут, убирая в сторону, проговорил:

— Что у тебя с Новиковым произошло?

Настя тяжело вздохнула.

— Рассказывай, — попросил Саша спокойно, но твердо, — Я должен все знать.

Сокол потерлась носом о его торс, поцеловала, легла обратно, радуясь, что не нужно смотреть Саше в глаза. Ей было стыдно за свою наивность и глупое тщестлавие, котрое обострилось из-за обиды на Геллера. Но она собралась, заговорила тихо.

— Он давно меня этими инъекциями достает. Даже не помню, когда все началось. Дома я его могла с чистой совестью послать… — Настя сглотнула, но продолжила, — … к жене. А здесь…