Литмир - Электронная Библиотека

Богатство, разумеется, в высшей степени желанная вещь, но и у бедности есть своя светлая сторона, и самое приятное, что можно извлечь из житейских трудностей, – это подлинное удовлетворение, которое приносит плодотворная работа ума и рук. И вдохновению, порожденному нуждой, мы обязаны по крайней мере половиной всего умного, красивого и полезного, что есть в этом мире. Джо наслаждалась вкусом этого удовлетворения и перестала завидовать более богатым девушкам, черпая большое утешение в сознании того, что может обеспечить свои потребности и ей не нужно просить ни у кого ни гроша.

Ее истории не привлекли широкого внимания публики, но нашли своего читателя, и, ободренная этим обстоятельством, она решила одним решительным ударом добиться и славы и богатства. Переписав свой роман в четвертый раз, прочитав его всем близким друзьям и предложив его со страхом и трепетом трем издателям, она наконец получила возможность продать его, но лишь при условии, что сократит его на треть и выкинет все места, которыми особенно восхищалась.

– Итак, теперь я должна либо сунуть его обратно в мой жестяной ящик – и пусть плесневеет, либо заплатить за его опубликование из своих денег, либо обкорнать, чтобы удовлетворить покупателя и получить за свой труд сколько можно. Слава – вещь приятная, но наличные деньги – вещь более полезная, так что я хочу поставить этот вопрос на голосование нашего собрания, – сказала Джо, созвав семейный совет.

– Не порти свою книгу, девочка моя. Ты даже не знаешь, как она хороша. И идея хорошо разработана. Пусть полежит, созреет, – так звучал совет отца, который и сам следовал в жизни тому, что проповедовал, терпеливо ожидая созревания собственных плодов и не спеша снять их даже теперь, когда они стали сладкими и мягкими.

– Мне кажется, что Джо получит больше пользы, пройдя через испытание, чем выжидая, – сказала миссис Марч. – Критика – лучшая проверка для такого рода работы; критика выявит неожиданные достоинства и недостатки произведения Джо и поможет ей в следующий раз написать лучше. Мы слишком пристрастны, а похвала и порицание посторонних окажутся полезными, пусть даже роман принесет мало денег.

– Да, – сказала Джо, сдвинув брови, – вот именно. Я так долго с ним возилась. И, право, не знаю, хорош он, или плох, или так себе. Мне будет очень полезно, если спокойные, беспристрастные люди взглянут на него и скажут мне, что они думают.

– Я не выбросила бы из него ни слова. Ты испортишь его, если сделаешь то, что требует издатель. То, что происходит в умах людей, гораздо интереснее, чем их действия, и выйдет просто каша, если ты выкинешь те объяснения, которые есть в твоем романе сейчас, – возразила Мег, которая была твердо уверена, что книга Джо – самый замечательный из всех когда-либо написанных романов.

– Но мистер Аллен пишет: «Откажитесь от всех пояснений, сделайте повествование ярким и драматичным и дайте самим персонажам рассказать всю историю», – перебила ее Джо, обращаясь к записке издателя.

– Поступи так, как он тебе велит; он знает, что можно продать, а мы нет. Сделай хорошую, популярную книжку и получи столько денег, сколько дадут. Потом, когда сделаешь себе имя, сможешь позволить себе не подчиняться правилам и вставлять в свои романы всяких философов и метафизиков, – сказала Эми, которая придерживалась сугубо практического взгляда на дело.

– Если мои герои – «философы и метафизики», – отозвалась Джо со смехом, – это не моя вина. Я ничего не знаю о подобных вещах, кроме того, что слышу иногда от папы. А если я взяла кое-что из его мудрых мыслей и вплела в мой роман, тем лучше для меня. А ты, Бесс? Что ты скажешь?

– Я так хотела бы увидеть его напечатанным поскорее, – вот и все, что сказала Бесс, и, говоря это, улыбнулась. Но было и невольное ударение на последнем слове, и печальное выражение в никогда не терявших детского простодушия глазах – и сердце Джо на мгновение сжалось от страха перед грядущим несчастьем, заставив ее пуститься в свое маленькое коммерческое предприятие «поскорее».

Итак, со спартанской твердостью юная писательница положила своего первенца на стол и принялась кромсать с безжалостностью людоеда. В надежде угодить всем она принимала все поступавшие советы и, подобно старику и его ослу в известной басне, не угодила никому.

Отцу нравилась метафизическая струя, которая незаметно для нее самой оказалась в романе, так что этой струе было позволено остаться, хотя Джо и сомневалась в правильности такого решения. Мать полагала, что в романе многовато описаний, поэтому почти все они были выброшены, а вместе с ними и многие необходимые связующие звенья романа. Мег восхищалась трагическими сценами, и Джо нагромождала страдания, чтобы угодить ей. Эми же возражала против шуток, и из самых лучших побуждений Джо убрала все веселые сцены, так оживлявшие мрачную историю. Затем, чтобы довершить разрушение, она выбросила одну треть и отправила свой бедный роман, словно ощипанную малиновку, в большой, кипучий мир – попытать судьбу.

Роман был опубликован, она получила за него триста долларов, так же как и множество похвал и упреков – и то и другое в настолько более сильных, чем она ожидала, выражениях, что они повергли ее в замешательство, и, чтобы прийти в себя, ей потребовалось некоторое время.

– Ты говорила, мама, что критика поможет мне. Но возможно ли это, когда она так противоречива, что я не знаю, написала ли я многообещающую книгу или нарушила все десять заповедей? – восклицала бедная Джо, листая кучу газетных вырезок, внимательное чтение которых наполняло ее душу то гордостью и радостью, то гневом и неподдельным ужасом. – Вот этот человек пишет: «Исключительная книга, полна правды, красоты и убежденности; все в ней прекрасно, чисто, здорово», – продолжила сбитая с толку писательница, – а следующий говорит так: «Теория книги порочна; полно нездоровых фантазий, спиритических воззрений, неестественных характеров». Но у меня не было никакой «теории», я не верю в спиритуализм, а мои характеры взяты из жизни. Не понимаю, как этот критик может быть прав… Еще один говорит: «Это один из лучших американских романов, появившихся за многие годы» (у меня достаточно здравого смысла, чтобы так не думать), а следующий утверждает, что «хотя роман оригинален и написан с большой силой и чувством, он является опасной книгой». Ничего подобного!.. Одни смеются, другие неумеренно хвалят, и почти все настаивают на том, что у меня была глубокая теория, которую я хотела развить, когда я всего лишь писала ради денег и удовольствия. Уж лучше бы я опубликовала его целиком или не печатала совсем, потому что терпеть не могу, когда обо мне судят превратно.

Домашние и друзья не скупились на похвалы и слова утешения, однако это было тяжелое время для чувствительной, пылкой Джо, которая хотела как лучше, а вышло так плохо. И все же это испытание принесло ей пользу, так как она услышала и критику со стороны тех, чье мнение было по-настоящему ценно, – критику, которая служит лучшим уроком для начинающего писателя. А когда первая боль прошла, Джо смогла посмеяться над своей бедной книжкой, все еще, однако, веря в нее и чувствуя себя мудрее и сильнее после полученных ударов.

– Я не гений, как Китс[24], и это не убьет меня, – говорила она решительно. – В конце концов не я осталась в дураках, так как фрагменты, взятые прямо из реальной жизни, были объявлены нелепыми и невозможными, а сцены, которые я создала в своей собственной глупой голове, названы «чарующе естественными и правдивыми». Постараюсь утешиться этим, а когда буду готова, сделаю новую попытку.

Глава 5

Опыты семейной жизни

Как большинство других юных матрон, Мег начинала свою супружескую жизнь с твердой решимостью стать образцовой хозяйкой. Джону предстояло найти дома рай, всегда видеть улыбающееся лицо жены, великолепно питаться каждый день и не знать о том, что такое потерянные пуговицы. Она вкладывала в свой труд столько любви, энергии и оптимизма, что просто не могла не добиться успеха. Ее рай был не из безмятежных, ибо маленькая женщина усердно хлопотала, была сверхозабочена тем, чтобы угодить мужу, и суетилась, как настоящая Марта[25], обремененная множеством забот. Иногда она так уставала, что была не в силах даже улыбаться. У Джона после череды изысканных блюд расстроилось пищеварение, и он неблагодарно требовал простой пищи. Что же до пуговиц, она скоро начала удивляться, куда они деваются, качала головой по поводу мужской беспечности и грозила заставить его самого пришивать их, чтобы посмотреть, будут ли они пришиты настолько крепко, чтобы выдержать нетерпеливые рывки и резкие движения его пальцев.

вернуться

24

Китс Джон (1795–1821) – английский поэт-романтик. Как полагали многие современники, одной из причин его ранней смерти были жестокие нападки критиков.

вернуться

25

Марта – старая ключница, персонаж романа английского писателя Вальтера Скотта (1771–1832) «Роб Рой» (1818).

11
{"b":"63844","o":1}