Ущелье это, конечно, громко сказано - я стоял на дне не очень глубокой расщелины, по дну которой протекал ручей. Ярко светило полуденное солнце. Синее безоблачное небо. Оглянувшись назад, увидел слабо очерченное темное пятно в стене. Прямо на глазах пятно бледнело и постепенно по цвету сливалось со стеной. Выход или вход пространственного туннеля, как кому нравится, но намек предельно ясен. Однажды я уже был здесь, не выполнил работу и, поддавшись искушению не усложнять себе жизнь, - сразу повернул назад. Повторять ошибку и возвращаться в туннель не имело смысла. Перефразируя юридический принцип - нежелание или непонимание не освобождает от ответственности. Только клинические идиоты, которых впрочем в мире большинство, наступают на грабли два раза. Меня настойчиво, и пока вроде как по-хорошему, приглашали выполнить работу или что-то там еще… Я в сердцах сплюнул, глубоко вздохнул успокаиваясь, слез с коня и, держа его в поводу, решительно двинулся по каменистой осыпи, а затем и по берегу ручья вниз по течению - к возможному выходу из ущелья.

Через сотню шагов остановился на галечном берегу широкой и глубокой заводи. Скорее даже на берегу маленького озерка с кристально чистой и прозрачной водой, пронизанной до самого дна солнечным светом. Впечатленный красотой места присел на прогретый солнцем плоский камень.

Дно заводи покрывала мелкая галька и местами белый песок. В центре, на глубине примерно в полтора метра, ясно видны серые спины нескольких хариусов, почти метровой длины. Хотя до них было рукой подать, эти уникальные по размеру рыбины не обращали на меня никакого внимания. То один, то другой монстр из маленькой стаи, поднимался из глубины к поверхности, распускал незаурядные по величине перья и отражение солнечных лучей от них создавало вспышку радужных пятен, подобно переливам украшения из разноцветных драгоценных камней. Чем-то они были похожи на очень богатых красавиц из высшего общества, небрежно демонстрирующих браслеты на холеных руках и диадемы, усыпанные алмазами, изумрудами и рубинами. Очень эффектно.

На противоположном берегу заводи с цветка на цветок перелетали две крупных нежно-голубых бабочки. Третья бабочка обследовала цветы с моей стороны ручья. По форме и окрасу бабочки-красавицы похожи на голубянок, но их размер - это было нечто! Машинально я вытянул руку и одинокая странница, как доверчивая собачонка, села на ладонь. Сложила два десятисантиметровых крыла и пощекотала ладонь хоботком. Точно красавица-девица, которая знает себе цену, повернулась кругом и махом, словно цветастый шелковый халатик, распахнула роскошные крылья. Говорят бабочки садятся на ладонь, чтобы съесть кристаллики соли от пота. Я этому никогда не верил. Думаю, они понимают и любят тех, кто ценит их красоту и совершенство.

Все это создавало атмосферу расслабленности и покоя. В мире всегда есть места, где время течет иначе, а мысли только о прекрасном и удивительном. В этом Новом Мире масса диких и нетронутых мест, где никогда не ступала нога человека. Было бы чудесно, хорошо подготовившись, пройтись по ним - себя показать и на других посмотреть. А лучше, даже, не одному, а в компании с теплой женщиной. Так, чтобы все тридцать три удовольствия. Мечты. Мечты.

Конь легонько ткнулся мне в щеку головой и наваждение пропало.

Я огляделся вокруг. Судя по размерам хариусов, рыбу тут не ловили никогда. Явных следов пребывания человека в ущелье и рядом со входом в пространственный туннель, нет. Дикое место. Так что надо двигать дальше…

Подхватив повод, вскочил в седло и осторожно двинулся по галечной отмели ручья. Прошел вниз по течению километра полтора, отмечая, что чем дальше от места входа в пространственный туннель, тем шире ущелье, гуще растительность и стены становятся заметно выше. Местами стали встречаться небольшие лужайки с густой зеленой травой в обрамлении кустов ежевики и смородины. Я остановился у очередного куста с ягодой и совсем уж было нацелился подзаправиться свеженькой витаминной продукцией, когда, вдруг, на пределе слышимости, мне показалась, услышал чей-то крик. Придержав коня, прислушался. Точно. Крик повторился со стороны выхода из ущелья. Свернув на ближайшую лужайку, стреножил лошадь и проверил снаряжение. Лук, стрелы, меч, секира, кинжал и метательные ножи. Кажется все.

Похлопал коня по шее и сказал.

– Прости, друг, но тебе лучше подождать здесь.

Конь повернул голову и тихо фыркнул, словно все понимая и соглашаясь. Быстрым шагом, местами переходя на бег, я устремился на крик, стараясь держаться в тени кустов и производить как можно меньше шума.

Пробежал почти километр, прежде чем за очередным поворотом увидел каменную стену, сложенную из массивных необработанных камней. Стена высотой метров пять полностью перегораживала ущелье. Лишь для пропуска ручья в преграде оставили узкую щель. Крики неслись из-за стены.

Я внимательно огляделся и перебежал к подножью ограды. Выбрал наиболее рельефный участок, вскарабкался и осторожно выглянул за стену.

За оградой находилась ровная прямоугольная площадка, примерно сто на двести метров. С правой стороны площадку ограничивал обрыв, судя по перспективе за бровкой, не менее чем полукилометровой глубины. Ручей протекал через площадку, попадал в небольшой прямоугольный бассейн, вытекал из него и переливался через край обрыва водопадом.

Дальняя сторона площадки замыкалась еще одной каменной крепостной стеной с закрытыми воротами. К стене за вбитые крючья привязаны пять лошадей. От ворот серпантином проложена узкая горная тропа. С моего места видна небольшая ее часть и этот отрезок дорогой можно назвать с большой натяжкой. Перемещение по горной тропе людей и грузов представлялось занятием не для слабонервных.

С другой стороны площадки, слева от меня, в отвесной стене темнел вход в пещеру. Точнее - отверстие входа в каменоломни. От входа в каменоломни к обрыву проложены деревянные мостки по которым, видимо, вывозили пустую породу тачками и сбрасывали с обрыва.

В центре площади полукругом стояла на коленях, опустив головы, толпа заключенных, человек двести. На первый взгляд, каждый второй в толпе носил кандалы. Восемь человек в колодках сидели на земле отдельно от остальных.

На самой же площади казнили человека.

По периметру разместилась вооруженная охрана. Всего я насчитал шестнадцать человек вооруженных короткими мечами и копьями. Двое имели луки. Оба лучника устроились на небольшом балконе над воротами с противоположной стороны. Они, облокотясь о бортик, с интересом наблюдали за экзекуцией. Один стражник, опираясь на копье стоял у ворот. Второй у входа в каменоломни. Двенадцать охранников с удобством расположились на скамейках. Судя по продуманности схемы охраны, сразу за моим участком стены, внизу у подножья, должен находиться еще один сторож. Семнадцатый по счету. Его я видеть не мог, но принимать в расчет был обязан.

В центре площади стояла, залитая кровью, плаха и рядом горел костер. Двое подручных палача держали за плечи уже давно не сопротивляющуюся жертву. Палач стоял рядом, поигрывая окровавленным великанским топором. Тем временем его подручные в очередной раз подтащили жертву к колоде и вытянули обрубок левой руки заключенного, - правой руки у бедняги уже не было. Они положили обрубок левой на плаху и плач ювелирно укоротил руку еще на кусок в ладонь шириной. Нашинкованные куски конечностей горкой валялись тут же, рядом с разделочным столиком. Отработанным до автоматизма жестом палач взял из костра раскаленную до красна плоскую железную кочергу и прижег обрубок руки. В этот момент заключенный издал тот самый нечеловеческий вопль, который я слышал в последнее время.

Я осторожно спустился вниз и перебежал вдоль ограды до ее соединения с отвесной стеной ущелья. В этом углу угнездился и обильно рос дикий виноград. Его ползучие плети достигали верха стены, создавая небольшой, закрытый листьями участок. Используя неровности и щели в стене, снова вскарабкался наверх. Закрепился локтями и осторожно раздвинул широкие листья. С этой точки можно с гарантией наблюдать за происходящим без опасения быть обнаруженным раньше времени.