Все когда-то учились в школе и вспоминают школу, как беззаботную пору своего счастливого детства. Но когда ты сам учишься в школе, все выглядит иначе. Возьмем хотя бы нашу классную воспитательницу. Для нее мы все хулиганы, неучи и балбесы. А если она хочет от тебя чего-нибудь потребовать, то душу из тебя вынет, но своего добьется. И не дай тебе Бог проявить инициативу, так по шее получишь, что сам белый свет будет не мил.

Нас погнали на выездную практику, разделив на бригады по три человека. Угораздило же меня попасть в бригаду, которой руководила наша классная дама. На время практики нам обычно дают рабочие имена. Я стал Саша Широков, второй мальчишка стал Сережа Буров, а девочка – Нина Суркова. Классную даму мы должны были называть не иначе как Мария Семеновна. Я большой целесообразности в этом не вижу, но, говорят, что это необходимо для вживания в обстановку. Мы тоже не остались в долгу и окрестили Марию Семеновну тетей Машей для удобства общения между собой.

– Саша Широков, – это тетя Маша мне, – ты вечно выкинешь такое, что мне потом за тебя стыдно.

Мы еще задания не получили, а ей за меня уже стыдно, а за Нинку Суркову и Серегу Бурова ей выходит не стыдно. В прошлый раз Нинка такое отмочила! Она биоконструктор, будущий специалист по генной инженерии. Тогда она создала что-то с чем-то. Мы от смеха чуть животы не надорвали.

Планетка, на которую нас забросили, та еще штучка. На первый взгляд все хорошо. Леса, моря, горы, ледники. Один материк сплошь покрыт льдом. Восход солнца над ледяной пустыней, – красота неописуемая. Просто Рай, парадиз. Но это только на первый взгляд. А присмотреться, так социум оставляет желать лучшего. Войны, конфликты, распри. Кто-то наплодил религий, как собак не резанных. В результате одни святые, а другие еретики. Все сыны божьи, но одни праведники, а другие заблудшие овцы. Как вам это нравится?

А с экологией что натворили? Океаны загадили, говорят, фитопланктон уже не всплывает. В атмосферу парниковых газов напустили столько, что нависла угроза глобального потепления. Животный мир вымирает, пришлось так называемую Красную книгу завести. Как бы в эту книгу сами жители планеты не угодили.

Но это не мое дело. Пусть в этом разбираются Нинка и Серега. Сергей Буров у нас социоконструкор, отличник, блин, ему и карты в руки.

Я геоконструктор. Мои игрушки это литосферные плиты, материки, горы и вулканы. Здесь тоже порядочный бардак. Какой балбес так бездарно нарезал литосферные плиты? Две огромные плиты занимают больше половины планеты, а есть плиты с гулькин нос, Нельзя было равномерно нарезать? Кроме того они постоянно движутся и сталкиваются, порождая складчатые горы и вулканы. Можно было без такого мракобесия? Можно, говорят, но нельзя. Нужно было к плитам приделать снизу киль, но на планете нет таких жаропрочных материалов. В результате возникло гигантское огненное кольцо, огромная подкова, опоясавшая целый океан. В нем расположено 75% действующих вулканов, происходит 90% всех землетрясений. Активная деятельность в зоне огненного пояса, видите ли, говорит о том, что процесс формирования материков окончательно не завершен. А можно было бы и завершить за миллионы-то лет.

И вообще, кто додумался пар из горячей мантии выпускать через вулканы? Слой застывшей лавы 30 метров, стой пепла 10 метров. Кому такое было надо? Не проще ли устроить подогрев поверхности планеты наподобие теплого пола в квартире? Ни взрывов, ни катаклизмов, тишь да гладь. Сады, курорты, горячие целебные источники. Кое-что такое есть, но по большей части сделано бездарно, грязевые гейзеры, кипящие озера, постоянная трясучка. Хороших мест раз-два и обчелся. Ну, да ладно, что сделано, то сделано, после драки кулаками не машут.

Тетя Маша устроила теоретический вводный курс. Сидим в аудитории, слушаем занудные объяснения. В промежутках между занятиями разрешено гулять по планете, только руками без спросу нельзя ничего трогать.

Буров сидит на занятиях, распушив уши как слон, тете Маше в рот смотрит. Суркова сидит с отсутствующим видом, иногда чуть заметно чему-то улыбается, исподтишка на меня поглядывает. Я и вовсе засыпаю от скуки.

Однажды на занятиях Суркова мне шепнула.

– Прошвырнешься со мной после занятий?

– Куда?

– Да, здесь, в долину Амазонки.

– Зачем?

– Покажу тебе кое-что. По болоту прогуляемся.

– Для болота у меня одежды нет.

– Не проблема. Заскочим …

– Широков! Я, между прочим, говорю все это не для себя, а для вас, в частности, и для тебя тоже. Так что изволь слушать, нечего болтать и отвлекать других от работы.

Мы с Нинкой замолчали.

После занятий Нина вытащила местную одежду – высокие болотные сапоги, штаны и куртки из плотного пластика.

– А как же костюм невидимки? Нас все местные будут видеть.

– Будем ходить на двух ногах как в настоящей экспедиции, от местных не отличишь.

– Круто.

Нина, такая стройняшечка, в болотной одежде стала похожа на одну местную актрису в роли колхозницы.

– Чего ржешь? Ты выглядишь не лучше.

Нина прихватила с собой аэробот, так что до места мы добрались без проблем. Болота Амазонии это мрак. Смрад такой, хоть топор повесь.

– Респираторы бы не помешали.

– Нельзя, спугнем.

– Кого?

– Сейчас увидишь.

Мы спустились на землю, если то, что было под нами, можно было назвать землей. Наши ноги по щиколотки тонули в хлипком сплетении болотных трав.

– Видишь тот бугор и глаза.

– Тут кругом одни кочки и бугры, и всюду чудятся глаза.

– Вон тот!

– Ну и что?

Нина довольно громко свистнула, взмахнула рукой и побежала. Вдруг, бугор метрах в двадцати от нас зашевелился, и из болотной хляби окутанный тиной и клочьями травы поднялся тираннозавр. Он тоже стоял на двух ногах, только опирался на хвост. Передние лапы у него были малюсенькие и какие-то худосочные. Ходить на них нельзя, до рта они не достают. Зачем они нужны, ума не приложу. Но не об этом надо было думать. Стоя по колено в болоте с поднятой головой, ящур устрашающе возвышался как небоскреб. Он огляделся, разинул чудовищную пасть, и, издав визжащий звук, от которого заложило уши, кинулся за Ниной, поднимая фонтаны болотной жижи. Что такое для него какие-то двадцать метров, которые нас разделяли?

– Нинка, куда?! Рептилии видят только движение! – заорал я, но мой голос потонул в пронзительном визге бегущего тираннозавра.

Я бросился к Сурковой, сбил ее с ног, плюхнулся сверху, вдавил ее в болотную жижу, закрыв от тираннозавра.

– Как бы нам трупами не уйти из этой трясины, – шепнула она мне на ухо.

Я ничего не ответил, только сжал ее крепче. Не дай Бог, брыкаться начнет, тогда нам обоим крышка. Шум сзади стих. До нас докатилось лишь колыхание трясины, но и оно стихло. Я боялся открыть глаза. Похоже, ящур наклонил свою многотонную башку и обнюхивал нас, потому что я чувствовал его зловонное дыхание, заглушающее даже смрад болота.

Послышалось хлюпанье. Ящур уходил, не тронув нас. Я поднялся, поставил на ноги Суркову.

– Нинка, ты совсем сдурела, от динозавра бежать? Он же заживо проглотит.

– Трухнул, да? – она смотрела на меня, ее карие глаза смеялись.

– Ты чего веселишься? Рехнулась?

– Не рехнулась. Это я его сделала и спрятала на болоте, пока вы с Буровым без дела слонялись.

– Где ты ДНК-то взяла?

– Комаров из янтаря наковыряла, там их полно.

Янтарь, если кто не знает, это окаменевшая смола хвойных деревьев, в которую вживляют всяких насекомых, и получаются наглядные пособия для изучения местной фауны.

– Нужно было только найти кровь тираннозавра, а остальное дело техники, – продолжала Суркова, – ты зря испугался. Он смирный, муху не обидит. Я ему ген собачьей преданности внедрила. Он любит со мной играть. Я убегаю, он догоняет, языком подбрасывает, ловит и отпускает. Визжит от радости только ужасно, потом уши болят. Я его назвала Тираник. Он на кличку откликается как собачонка.