Она снова это делала. Спустя буквально несколько дней после того, как они получили звонок, вернувший их в гонку, она делала это снова.

Планировала какие-то большие политические жесты и еще много чего, при этом зная, что это не сработало в прошлый раз, когда они это попробовали.

Они разместились в большой гостиной в передней части дома Андерсенов, сидя на мягких, кожаных диванах, которые располагались параллельно широким книжным шкафам, заполненным романами и первыми изданиями. Окно было открыто, чтобы впустить весенний бриз, и Берт почувствовал, что к концу разговора этот ветерок сможет сбить его с ног.

- Ты забыла о рекламных щитах, - перебил Джаред, наливая им еще чаю в чашки из китайского фарфора, которые заставляли Берта чувствовать себя неуклюжим гигантом. – Самый большой, конечно, будет висеть над зданием Андерсонов, но мы работаем над тем, чтобы разместить их как можно больше в разных местах.

- Хорошо, - сказал Берт, вспоминая эту ужасающую фотосессию, которая прошла неделю тому назад. Он не мог вообразить зрелище, что его смущенная физиономия поднимется в воздух и будет смотреть на всех свысока в сто раз больше по сравнению с тем, что было. – Не размещайте их в Лайме и в местах подобных ей.

Они нахмурились, и это заставило Берта фыркнуть, потому что они все еще не понимали его точку зрения. Победа в голосовании жителей Лаймы была тем самым, что обеспечит его успех.

Чтобы получить их голоса, они должны были заставить людей сдвинуться с места и принять участие в выборах.

И чтобы заставить их участвовать, они должны были убедиться, что относятся к ним, как к людям… а не средствам для достижения цели.

- Но это то, на чем мы надеемся сосредоточить свои усилия. Мы хотим, чтобы они тебя знали, - возразила Дана, и Берт покачал головой, наконец, готовый сказать, какой план, по его мнению, был наилучшим.

- Они уже меня знают. Я ходил повсюду и чинил их протекающие смесители или заново подсоединял провода их электроприборов. Я не хочу, чтобы они видели меня в каком-то вычурном костюме, который стоит в миллион раз больше, чем у них, и с каким-то вычурным слоганом под моим именем. Так до них не достучаться, - твердо сказал Берт, и Джаред кивнул, положив руку на колено Даны.

- Он прав, моя леди, - сказал он, и Берт с облегчением вздохнул, зная, что Джаред - единственный человек, который может пробиться к Дане, когда та начинает гнуть свою линию.

Он не подвел и на этот раз.

- Я не возражаю, но это значит, что нам придется пробовать нечто другое, чтобы сообщить им, что ты вернулся в гонку, - сказала Дана, забрасывая одну ногу на другую и снова опуская, чтобы повторить это движение другой ногой.

- Я хочу пойти туда. Проклятье, да я там живу, я знаю их, и сарафанное радио сработает гораздо лучше, чем какая-то фотография или слова на клочке бумаги, - сказал Берт, откидываясь назад на своем диване.

- Итак, ты хочешь сам заняться агитацией? Всех этих людей. Каждого дома? – уточнила Дана, с бровями, поднявшимися до самых волос.

Берт пожал плечами и скрестил руки на широкой груди.

- Если делать что-то стоящее, надо делать это правильно.

- Мы не можем провести собрание и попросить их присутствовать? – предложил Джаред. –

Это займет меньше времени, но все равно будет иметь тот же эффект.

- Они там не появятся, если узнают, для чего оно нужно, - не согласился Берт. – По тем же причинам большинство из них не доходят до избирательных участков при голосовании. Вы не видели статистику первого тура? 17 % жителей Лаймы проголосовали. 17!

- Тебе не нужно им говорить. Они знают кто ты, ты мог бы сказать, что оно проводится для чего-нибудь другого, - продолжил Джаред.

- И начать свою политическую кампанию со лжи? – с каменным лицом спросил Берт и яростно встряхнул головой. – Этого не будет. Я не введу их ни в какое заблуждение. Они проголосуют, потому что захотят этого, потому что поверят в изменения, которые мы хотим осуществить, или они не проголосуют. Вот и все. Я прошел первый тур, действуя как кто-то, кем я не являлся. И это не сослужило нам добрую службу. Я хочу сделать это по-своему.

- Я ценю эту идею, - начала Дана.

Ее голос был мягким, и Берт знал, как ее огорчало заставлять его совершать те действия, которые он предпринимал. Они поговорили и проясняли эти вещи после того, как были объявлены результаты первого тура, но ей все еще трудно было с этим примириться. Кроме того, она все еще не могла расстаться с убеждениями многолетнего опыта на этой должности, которые прочно в ней засели.

- Я действительно это делаю. И сентиментальность, стоящая за всем этим, восхитительна. Но у нас действительно нет времени, чтобы ты находился там, когда ты нужен нам здесь. Нравится тебе это или нет, но эта должность требует костюмов, рекламных щитов и радио, и телевизионных интервью. Я не говорю, что ты совсем не сможешь встречаться с людьми, которых ты представляешь, но, поверь мне, твои обязанности будут обширными и не оставят много возможностей…

- Я это знаю, - твердо прервал Берт, но проявляя при этом уважение. – Я также знаю, что если собираюсь быть Главой, то мне придется или делать это по-своему или не делать никак. Я – не марионетка. Поэтому как бы я ни уважал твое мнение, на этот раз я не передумаю. Нам нужно найти способ выкрутиться из этой ситуации. По крайней мере, найти компромисс. Наш слоган целиком о том, чтобы быть на правильной стороне перемен, верно? Ну, так как насчет того, чтобы мы внедрили его и в позицию Главы, мм?

Уголки рта Даны взметнулись вверх, и она яростно покачала головой, преисполненная уважением.

- Я знала, что ты придешься мне по вкусу, Берт Хаммел. А я-то думала, что я была прогрессивной Главой.

Джаред рассмеялся и провел рукой по волосам.

- Этот путь потребует некоторых усилий… весьма серьезных усилий. Но почему бы и нет!

Берт улыбнулся и хлопнул в ладоши.

- Ладно. Значит, мы будем висеть на этих отвратительных рекламных щитах?

Внезапно они были прерваны быстрым, стучащим звуком шагов по лестнице в совокупности со знакомым хихиканьем, исходящим от конкретного саба, и довольным смехом Дома, который, по-видимому, за ним гонялся.

Курт ринулся прямо в дверь, когда к нему потянулась рука, сцапав за талию, и в поле зрения появился Блейн, разворачивая саба и прислоняя его к дверному косяку. Они оба тяжело дышали, улыбались до ушей и, похоже, не замечали, что комната вообще-то была занята.

Это было вдвойне очевидно, когда Блейн углубил поцелуй, который никоим образом на этом свете не предназначался для общества, а Курт, обвив шею этого маленького проходимца, поощрял его и таял, вжимаясь в дверь. Берт устремил взгляд на браслет на запястье под синей рубашкой Курта, который был до боли знакомым, и сник от очередного осознания того факта, что его маленький мальчик больше не был его маленьким мальчиком. Действительно не был. Теперь он был связан хорошими и правильными Узами.

Тем не менее, это не означало, что он должен был на это смотреть.

Он прочистил горло, и юные любовники отскочили друг от друга, лицо Курта покраснело, а Блейн, маленький засранец, стушевался. Берт отказался признавать, что был доволен… и что Блейн был чем-то похож на него самого в былые времена.