Она резко мотнула головой, разрывая поцелуй, и упёрлась ладонями в его грудь, толкнув изо всех сил. Райан разжал руки, и толчок заставил его отступить на шаг. Давина отпрянула, почти отскочила назад, он непонимающе смотрел на неё, и женщина, чувствуя, что не имеет сил что-либо объяснять, отвернулась и бросилась бежать. Она проскочила мимо кухни, нырнула в тёмный коридор, ведущий к спальням, влетела внутрь, захлопнула дверь за собой и упала на свою постель, не пытаясь включить свет. Через некоторое время телепатка услышала шаги, замершие перед её дверью. Та была не заперта, и стоявший на пороге мог бы войти, если бы захотел. Давина сидела на постели в тёмной спальне, обняв руками колени, и сама не знала, чего больше хочет: чтобы он ушёл или чтобы он решился. Когда шаги возобновились, удаляясь, капитан Мортимер выдохнула и повалилась на подушку. Она не боялась ни смерти, ни того, что были способны сотворить с её мозгом вражеские телепаты. На войне по-иному нельзя. Она без колебаний взялась за задание, из которого вернулась живой буквально чудом, честно заработав свою «комету». Но сейчас её сердце всё никак не могло успокоиться, а ладони были влажными и холодными. А ещё ей хотелось плакать, хотя это и вовсе было бы девчачьей глупостью. Но она ничего не могла с собой поделать. Только ждать, пока всё пройдёт само собой и она успокоится. И понимать, что на самом деле не пройдёт уже ничего.

Их загулявшие спутники вернулись уже под утро, о чём аккуратно оставили сообщение, которое Райан и прочёл, едва проснувшись. Парадиз действовал на всех расслабляюще, война и все связанные с ней неприятности казались чем-то непредставимо далёким, и всё же забывать о них было нельзя. Райан прикинул, когда проснётся Ульрих, и решил, что до полудня никому из псиоников из квартиры лучше не выходить.

Давина обнаружилась на кухне – в компании своей матери. Женщины сидели за столом, завтракали и мирно беседовали. Райан от души порадовался этому, не только потому, что его слова возымели эффект, но и потому, что просто не знал, как теперь держать себя со своей начальницей. Робость не была ему свойственна, но сейчас он, признаться, пребывал в полной растерянности. Он даже заколебался, следует ли ему входить, но Имельда увидела его сквозь стеклянную дверь и приглашающе махнула рукой. Пришлось войти.

Ему с улыбкой пожелали доброго утра и налили чая, который тут, как видно, и впрямь заменял все остальные напитки. Вкус чая отличался от вчерашнего, и когда Райан сказал это вслух, хозяйка объяснила, что это особый «утренний» сорт. Бодрил он и в самом деле не хуже кофе. Отпивая его мелкими глотками, Райан прислушался к ментальному фону. Давина, как всегда, экранировалась очень тщательно, зато Имельда излучала умиротворение.

– Нам надо кое-что обсудить, – сказала Давина, когда он закончил с завтраком, поблагодарил хозяйку и поднялся из-за стола. – Вы не против?

– Нет, конечно.

Они вышли в пустующую гостиную. Давина села на диван у стены, сбросила туфли и забралась на него с ногами. Раньше она не позволяла себе таких вольностей, но здесь, в родительском доме, телепатка явно расслабилась, быть может, даже не отдавая себе в этом отчёта.

– Я о том, что вчера произошло между нами, – с подкупающей прямотой сказала она. – Райан, я далека от того, чтобы вас осуждать, но я должна сказать: до тех пор, пока я ваш командир, а вы мой подчинённый, ни о чём подобном больше не может быть и речи.

– А после? – Райан опустился на стул напротив неё. – После того, как мы закончим эту миссию?

– Тогда посмотрим, – Давина на мгновение закусила губу. – Когда мы закончим эту миссию… думаю, нам надо будет очень серьёзно поговорить. Должна предупредить – разговор, вероятно, будет не самым приятным.

– Только тогда? Давина, если между нами есть какие-то недоразумения, мы можем выяснить всё прямо сейчас.

– Нет, позже, – телепатка упрямо качнула головой. – Поверьте, Райан, вы всё поймёте. И тогда мы решим, что мы будем делать дальше. Мы оба.

Райан внимательно посмотрел на неё. Потом медленно кивнул:

– Хорошо. Я подожду.

Давина тоже кивнула – кажется, с облегчением.

– Я хотела обсудить с вами не только это, – сказала она. – Вчера я связывалась с монастырём, просила встречи с отцом Адамом, но получила категорический отказ. У вас есть какие-нибудь соображения, как нам теперь быть?

– Вы рассказали ему, зачем мы ищем с ним встречи?

– Я не говорила с ним самим, пришлось общаться через посредников. Увы, нам ясно дали понять, что мои полномочия в стенах монастыря веса не имеют.

– Но про наш интерес к Тёмной звезде он знает?

Давина качнула головой.

– Тогда давайте так – свяжемся с ними в последний раз и передадим, что просим рассказать о звезде. Если это не поможет, пойдём к епископу. В крайнем случае, свяжемся с генералом Канхо, пусть выходит на более высокое церковное начальство… или даёт нам возможность войти в монастырь без согласия его обитателей.

– Это силой, что ли?

– Ну, я думаю, до этого всё-таки не дойдёт.

Женщина кивнула и поднялась.

Райан предлагал сделать звонок сам, полагая, что капитан Мортимер и её вчерашние собеседники уже успели изрядно друг другу надоесть, но Давина отказалась. Никто из них не предполагал, что первый из предложенных способов сработает, и, едва выключив коммуникатор, они принялись выискивать в сети номера церковных иерархов, однако этого не понадобилось. Через полчаса им перезвонили из монастыря и уже знакомый монах с явным удивлением, за которым пряталось тщательно скрываемое – раздражение, сообщил, что отец Адам готов их принять.

Подъезжая к месту, Райан подсознательно ожидал увидеть то, что видел на фотографиях и картинках, изображающих древние земные монастыри: высокие стены с башнями, массивные, наглухо запертые ворота… Однако ничего подобного и в помине не было. Территорию огораживала лёгкая ограда, увитая каким-то местным ползучим растением с цветами, похожими на земную сирень. Красивые серебристые и фиолетовые соцветия покачивались на лёгком ветерке, а над ними на высоту в несколько человеческих ростов поднималась голографическая завеса. Монахи не стали изощряться, и голограмма изображала просто стену непроглядного тумана.

Внутри был обычный ухоженный парк. У самых ворот телепатов и сопровождавшего их Ульриха встретил послушник и повёл по плавно изгибающимся дорожкам. Вдалеке Райан заметил человека в рясе, видимо, работавшего в парке, но чаще навстречу попадались люди в обычной одежде. Комплекс монастырских зданий стоял в центре парка и вид имел самый обычный, скорее походя на турбазу или санаторий. Разве что храм с крестом и колокольней выбивался из общего ряда.

Внутри здания, в которое их привели, было чисто, пусто и тихо. Длинный коридор с рядом дверей, как в гостинице, и, ковровой дорожкой на полу, вывел их во внутренний дворик, окружённый со всех сторон галереей. В центре дворика журчал фонтан, вокруг буйно, но явно упорядоченно разросся невысокий кустарник, перемежаемый полосами газона и отцветающих поздних цветов. Изящные колонны, поддерживавшие крышу, обвивала лоза, тонкие ветви клонились под тяжестью жёлто-оранжевых плодов, пахнущих, как не всякие цветы. Вдоль стен и в углах галереи располагались ниши, в которых стояли небольшие раскрашенные статуи святых, у их ног горели свечи, укрытые от ветра стеклянными колпаками. Райану захотелось спросить, что это за святые, но он решил, что экскурсию можно отложить и на потом. Если останется желание.

Миновав дворик, гости и их провожатый снова оказались в похожем коридоре. Их путь лежал к самой дальней двери.

– Отец Адам очень болен, – вполголоса произнёс юноша. – Пожалуйста, не утомляйте его. В келье тесно, пусть кто-нибудь из вас подождёт в коридоре.

Телепаты дружно оглянулись на Лея. Тот покладисто кивнул:

– Я подожду.

Дверь беззвучно повернулась на петлях, впуская Райана и Давину в небольшую комнатку с белыми стенами. Послушник остался снаружи вместе с дейнебом. Райан с невольным интересом огляделся по сторонам. Мебели в келье был самый минимум: стол с двумя даже не стульями, а табуретами, комод, кровать, распятие на стене над кроватью. Дверь в углу, видимо, вела в сан-узел, на полу лежал полосатый половичок. Кровать была из настоящего дерева, довольно широкая, она занимала чуть не половину комнаты. Окно напротив входа было распахнуто, в него влетал ароматный ветерок и слышалось чирикание какой-то птицы.