Ужас охватил ее, пленил ее тело. Она не понимала, что произошло. Она не могла думать. Все было не так. Филипп… теперь ее отец… Ей нужно было что-то сделать. Керн был…

Ее разум вырвался из онемения. Она отошла от тела отца к двери. Керн был в замке. Хоть такое произошло, ее отец не был его мишенью. Ей нужно к Дарику. Предупредить его. Не оглядываясь, она побежала…

Меньше, чем через час, она нырнула в открытую дверь и обвила дрожащими руками ребенка. Она подняла капюшон и спрятала малыша под плащ. Он только приглушил крики.

Что-то упало за ней, она услышала, как мужчина взвыл от боли.

Она выглянула в коридор и побежала. Ей нужно было уберечь принца. Остальное не важно. Даже удушающая боль из-за убийства отца. Это нужно прогнать. Когда ребенок будет в безопасности, она сможет горевать.

Шаги гремели за ней, в этот раз ближе, и она повернула в сторону, направилась к главным дверям замка. Еще пара поворотов, и она…

Стена слева от нее вдруг рухнула, взрыв вызвал звон в ушах, и она с трудом удержала равновесие.

— У тебя то, что я хочу.

Керн вышел из обломков, и Марен поежилась, тьма вокруг него окутывала и ее. Он протянул руку.

— Отдай ребенка.

Не так все должно произойти. Керн должен был пойти за Дариком. Она прижала Джастина к себе, словно это защитило бы его. Или Керн все это время хотел ребенка, или Дарик уже был мертв.

Она посмотрела на три фута правее, другой коридор вел обратно. Ее единственная надежда.

Она сжала ребенка крепче. И побежала.

Огни вспыхивали вокруг нее, рушились стены, земля дрожала, но она не останавливалась. Даже когда камень попал по ее голове, и кровь потекла по шее. Даже когда ей казалось, что она не сделает больше ни шагу, а легкие просили воздуха. Даже когда что-то злое и волшебное задело ее бок. Она сосредоточилась на беге, искала укрытие, безопасное место для них…

Она зажала рукой рот, приглушая всхлипы. Она не хотела больше вспоминать. Не могла. Не сегодня. Она встала, прошла к кровати, но мешала себе уснуть. Это было лучше, чем то, с чем она столкнется, когда закроет глаза.

ТРИ

Марен сидела на скамейке в укромном углу дворцового сада. Ей нужно было побыть одной, вдали… от всего. Но это не помогало. Она не знала, что у них с Филиппом, не знала, какая у нее роль после осады, не зная, что будет дальше. Она не знала, как жить в одном дворце с Филиппом, в одном городе с ним. Места было мало. Она не могла избежать его. Или лорда Тейге — она все сильнее убеждалась, что нужно что-то делать.

Она почти убедила себя, что Тейге не в ответе за ее боль, что это было совпадением. А потом он прошел мимо нее в зале этим утром, и от его присутствия ее плечо заболело.

Тейге не замечал, какой эффект оказывает, и она не хотела обвинять одного из героев перед Дариком и Адаре, ведь сама еще ничего не знала. Это лишь усилит их тревоги. Она не могла так поступить. Не после всего, через что они прошли.

Но боль усиливалась, нужно было понять, почему. Нужно было прекратить ее, пока не стало невыносимо.

И ее беспокоило не только это. Что-то было не так с Филиппом из-за смерти Керна. Это тревожило ее днями.

Тринадцать лет назад Дарик собрал всех магов, чтобы запереть Керна в той гробнице. Все их чары продержали его десять лет. Но Филипп рассказывал так, словно убить Керна было просто. Словно Филипп что-то скрывал, рассказывал не все.

Может, ей не нужна была вся история. Керн мертв. Это было важно.

Но у Филиппа не было магии, и то, что он был сыном Керна, не давало ему божественную силу. Он был человеком. Керн был самым темным магом в истории.

И эти воспоминания так просто не угасали.

— Я надеялся, что найду тебя здесь.

Она вздрогнула так резко, что книга упала на землю. Филипп стоял в паре футов, на краю полянки, словно не знал, идти ли дальше.

Его взгляд был неудобным, она потянулась за книгой, но Филипп опередил ее.

— Ты всегда здесь, когда тебя что-то беспокоит, — отметил он, стряхивая пыль с потертой кожаной обложки. А потом замер, глядя на название.

Он удивленно взглянул на нее, и она покраснела, жалея, что не выбрала другую книгу. Он осторожно открыл обложку и посмотрел на посвящение. Она ждала, не дыша.

— Жизнь хороша, если в ней есть радость. Но некоторые не замечают удачи и жалуются; я на стороне первых, ведь не могу отрицать, что получил свою долю хорошего, — тихо процитировал он и отдал книгу. — Кто бы знал, что мой маленький подарок содержит столько правды.

— Такова поэзия, — сказала она, проводя ладонью по потрепанной обложке. — Правда в красивых словах.

Неудобная тишина затянулась, напоминая каменную стену. Она была прочной и слишком высокой, чтобы перебраться.

— Я пришел извиниться за ту ночь, — сказал он. — Насчет твоего отца. Мне жаль.

Она не могла смотреть ему в глаза.

— Все хорошо. Ты не знал.

— Но должен был, — простонал он. — Я провел половину детства в его библиотеке. Я уважал его больше всех, кого знал. Я любил его, — хрипло прошептал он.

Она боролась со слезами в глазах.

Филипп сжал ладони за спиной и раздраженно выдохнул.

— Марен, мы можем начать сначала?

Ей хотелось сказать «да». Больше всего хотелось. Но Филипп все еще не доверял ей. Он ранил ее. Сильнее всех. Он мог сделать это снова.

— Прости, я просто… — она подняла книгу и встала. — Мне нужно идти. Меня ждет Адаре, — она прошла мимо него и оглянулась, дойдя до тропы. — Хорошего дня, милорд.

Его лицо выглядело так, словно ему было больно.

— Тебе нужно так меня звать? Мы знали друг друга с детства. Я хотел жениться на тебе. Я любил тебя.

Она вздрогнула из-за прошедшего времени.

— Да? Тогда ты странно это показывал. Ты ушел без слов, не попрощавшись. Три года я не знала, мертв ты, ранен или…

Она отвернулась, чтобы он не увидел, что у нее вот-вот прольются слезы.

— А что мне нужно было сделать? — спросил он. — Ты знаешь, как себя чувствуешь, узнав, что твой отец — самый темный маг? — он вскинул руки. — Как я должен был отреагировать?

— Мог обратиться к тем, кто тебя любит, а не убегать.

— Я думал, если уйду, всем будет лучше, — его голос был сдавленным, он управлял эмоциями. — Я думал, Керн тогда остальных не тронет.

— Хотя он уже поклялся отомстить Дарику? — потрясенно спросила она. — Керн убил моего отца и твоих настоящих родителей, что любили и растили тебя. Ты понимал, что бросил их умирать? Ты хоть знал, что они мертвы?

— Я узнал пару месяцев назад, — выдавил он, голос сорвался в конце.

Ее сердце болело за него, часть гнева угасла.

— Прости. Не стоило так говорить. Дела Керна — не твоя вина. Он бы их в любом случае убил.

— Но меня терзает вина. Я навредил всем вокруг себя.

Она не могла с этим спорить, но промолчала.

— Я хочу быть твоим другом, — выдавил он.

Друзья. Нет, она не могла. Она не могла быть просто его другом. Это будет даже хуже.

— Другом той, кому не доверяешь? — спросила она. — Ты уже показал, как это работает.

Он недовольно зарычал.

— Ты не сказала мне правду. После всего, что мы прошли.

Она сжала кулаки.

— Сколько раз я должна сказать? Я. Не. Знала.

Он нахмурился, словно увидел то, что не замечал до этого.

Но она не закончила. Гнев толкал слова к ее губам бездумно.

— Но ты не поверил мне, хотя говорил, что любишь. Ты оттолкнул меня, бросил одну голодать и умирать.

— Прости, — сказал он, в его голосе были печаль и сожаление, которые она надеялась услышать.

Но было слишком поздно.

— За что?

— За все. За то, что ушел, за все, что потом было. И за то, что не верил тебе. Не доверял.

— Думаешь, это сотрет прошлое? — спросила она. — Я даже не знаю, где ты был, и что с тобой было.