– Спасибо, доктор.

– Я вас покидаю, но буду на связи, если что. До свидания.

Доктор ушел, а Федор так и остался стоять посреди их спальни, прикованный к месту прямым взглядом Ирис. Тяжелая тишина – предвестник назревающей разрушительной стихии – повисла между ними.

– Как давно ты знаешь, что Марко жив? – наконец произнесла Ирис, и Федор заметно вздрогнул.

Дагфинн поймал заинтересованный взгляд женщины за соседним столиком и привычно одарил ее своей раздвигающей ноги улыбочкой. Она была вполне так ничего себе, хотя, не то чтобы его это сейчас на самом деле интересовало. Его тело взбунтовалось от одного только прикосновения и запаха Ирис и мучительно пульсировало в неутолимом голоде по этой и только этой женщине, не желая успокаиваться даже сейчас, спустя час после их мимолетной встречи.

Дагфинн сделал большой глоток ледяного пива, нисколько не ощущая вкус, скорее, чтобы пожар внутри хоть чуть-чуть угас. Ну почему, ради всех долбаных пульсаров, Ирис продолжает так на него действовать? Как – всего лишь одним своим взглядом и коротким выдохом при взгляде на него – она умудрилась вывернуть его наизнанку? В один миг скрутила его нестерпимой потребностью ощутить себя снова внутри ее тела любым возможным способом. Почему к любой другой женщине за эти годы он мог ощущать лишь плотское желание, не затрагивающее ничего у него внутри, кроме необходимости снять накопившееся напряжение, развлечься или просто отдаться ненадолго удовольствию. Все это он с легкостью мог игнорировать, как и остальные примитивные потребности организма. Это никогда не оставляло никакого следа в нем, не было способно отвлечь его от работы или вообще хоть как-то замутить его мысли.

Но стоило Ирис лишь остановить на нем взгляд этих шоколадных озер, и он потерялся, исчез для всего окружающего. Забыл, где они и что вокруг, и мог думать только о том, как же мучительно сладко ощущалось бы прямо сейчас ее податливое тело под ним. Ему нужно было лишь избавить их обоих от ненужной между ними одежды и впиться в нее своим ртом, пальцами, членом и не отпускать до тех пор, пока они оба не упадут обессиленными, будучи не в состоянии ни двигаться, ни даже просто дышать. И этот голод невозможно было проигнорировать или хотя бы просто как-то заглушить, потому что он был как нужда в воздухе для следующего вдоха.

А когда ворвался Федор и выдернул Ирис из его рук, Дагфинн едва не бросился на того в примитивном желании отобрать, вернуть свое. Чтобы никогда больше не отдавать ее никому снова. Лишь только немыслимым усилием ему удалось заставить свой мозг вернуться из режима первобытного собственника в реальность и вспомнить, что эта женщина больше не принадлежит ему.

Ревность – удушливая и сжигающая – разлилась кислотой по его коже при виде рук Федора на теле Ирис. Дагфинн едва не рехнулся, видя, каким собственническим жестом бывший друг прижимает к себе ЕГО женщину и пытается буквально заслонить от него собой, спрятать, чтобы не позволить касаться даже взглядом. И, поглоти его навечно черная дыра, как же Дагфинн понимал Федора в этот момент!

Разве сам он не вел себя точно так же с первого же дня, когда встретил Ирис! Было в ней нечто, что заставляло, наверное, любого мужчину из существа разумного превращаться в примитивного самца, яростного желающего защитить эту территорию только для себя самого и готового ради этого драться и проливать свою и чужую кровь. И это, прости, Вселенная! в век, когда люди давно оторвались не только от планеты, породившей их как биологический вид, но и отринули очень многие из древних инстинктов. Секс уже не воспринимался обоими полами как нечто обязывающее или скрепляющее отношения. Он стал больше физиологической необходимостью организма: как сон, или еда, или дыхание. И испытывать чувство собственничества было не только странно, но и нелепо. Но, однако же, Ирис была той женщиной, которая мгновенно будила в мужчине все эти забитые воспитанием и цивилизацией инстинкты и превращала его в неандертальца, бьющего себя в грудь и готового бросать вызов всему миру ради своей женщины.

Он стоял не сводя взгляда с двери общей гостиной. Вечеринка вовсю набирала обороты, и Марко уже неоднократно вынужден был продемонстрировать подходящим к нему девушкам, что сегодня он в их компании не заинтересован. Федор, устав проходиться по нему своими идиотскими шуточками, ушел с какой-то блондинкой-первокурсницей и вовсю обжимался с ней на диване. А Марко все еще ждал. Ирис сказала ему, что не пойдет с ним на вечеринку, и даже отказалась открыть дверь, когда он все равно явился в восемь, но он надеялся, что любопытство все же заставит ее прийти.

И когда она появилась в дверном проеме, его легкие расширились, словно желая захватить ее запах даже с такого расстояния и в толпе танцующих тел.

К Ирис устремились взгляды многих парней, но потом они сразу находили глазами его, решительно к ней направившегося, и тут же со вздохом отворачивались. Правильно, похотливые засранцы! Он ясно дал понять, чтобы к Ирис никто и не пытался приблизиться, иначе никакие доводы разума и правила академии не остановят его от членовредительства.

Ирис тоже увидела его и в раздражении закусила губу.

– А можно мне это сделать? – спросил Марко, подходя к ней вплотную и останавливая взгляд на ее рте, вызывающем в нем постоянное жадное желание целовать и облизывать его.

– Скажи, что нужно сделать, чтобы ты перестал появляться как черт из табакерки, стоит мне покинуть собственный отсек? – нахмурилась девушка, будя внутри какое-то глупое умиление от ее такого демонстративно наморщенного лобика.

– М-м-м… Дай подумать? Может, дать мне беспрепятственный и круглосуточный доступ на вход? И тогда тебе точно не придется беспокоиться о том, что я неожиданно появляюсь, потому что каждую свободную минуту я буду проводить ВНУТРИ, – Марко вовсе и не пытался скрыть, что говорит сейчас совсем не о доступе к ее отсеку.

Он хотел оказаться внутри ее тела так сильно, что скрывать это дурацкой игрой у него просто не было сил. Сегодняшнее занятие по основам самообороны просто доконало его. Если поначалу он и мог себя сдерживать, то под конец уже откровенно лапал Ирис, и его жесткий стояк не увидел бы только слепой, а таких в академию не брали. И, естественно, он видел и то, как остальные кадеты смотрят на них с Ирис, и то, как ее саму это злит, но, провалиться ему в вакуум, его это только еще больше заводило. Он понимал, что ведет себя, как законченный озабоченный засранец, но, чего уж греха таить, ведь рядом с Ирис он в него и превращался.

– Стажер Дрэго…

– Марко, Ирис! Скажи, что мне сделать, чтобы ты назвала меня по имени?

– Перестать меня преследовать?

– Это не подходящий вариант ни при каких обстоятельствах. Потанцуй со мной лучше.

– А вот это не подходящий для меня вариант ни при каких обстоятельствах.

Ирис развернулась, чтобы уйти, и Марко рванул вслед за ней по коридору.

– Я не буду спать с тобой даже через тысячу лет, Дрэго.

– Правильно, потому что это случится намного скорее, Цветочек. И это очень понравится нам обоим.

– Перестань бредить! С кем угодно, но только не с тобой! Не хочу иметь порядковый номер в твоем самцовом списке свершений. Я найду себе нормально парня…

Марко и сам не понял, как прижал Ирис к стене всем телом и яростно выкрикнул в лицо:

– Обломайся, Цветочек мой! Только со мной и больше ни с кем, слышишь? Никто, у кого есть член в этой чертовой академии, не приблизится к тебе ближе, чем на метр! Просто прибью любого!

– Да ты совсем рехнулся, Дрэго! Отпусти меня немедленно! – зашипела на него Ирис, но Марко уже видел, как сбилось ее дыхание и заблестели глаза.

Ирис извивалась под его телом, стремясь освободиться, но это трение только еще больше сводило его с ума. Марко, уже мало что соображая, запустил свои пальцы в ее волосы и дернул, заставляя голову девушки запрокинуться. Ирис вскрикнула, и он дерзко впился в ее рот, желая получить его себе в безраздельное владение навечно.