— Из-за записей Андрея, что-то не то с моей кровью? Там же было два образца, может им я и не так нужна, — стараюсь его успокоить своей мягкой улыбкой.

— Это Михаил тебе сказал? Он, наверное, не хотел тебя пугать, оба образца крови твои. Как оказалось, охотники уже давно имели на тебя планы, они следили за вашей семьей, как за потенциальной угрозой, а Ренат даже не заметил.

Кай недовольно поджал губы, а затем развернувшись сел, перетянув меня к себе на колени. Наши руки переплетены, пока вторая гладит меня по спине, так он успокаивает себя, а не меня.

— У них была кровь моего папы, — вспоминаю слегка рассеянно.

Трудно понять, что оказывается твоя убогая жизнь волновала столько человек, а ты об этом не знала и не замечала. Интересно, а где были все эти люди, когда мне было действительно невыносимо плохо? Если я была им зачем-то нужна, так почему никто не остановил меня, стоящую на краю пропасти? Что родным, чужим, волкам, охотникам — всем не было дела до меня, как человека, в их глазах, я только орудие для получения необходимого.

— Зачем я им? Что во мне такого особенного? Михаил что-то говорил про два образца и что один отличается от второго, я не очень понимаю, что он имел в виду.

— Я могу только догадываться, но даже моих догадок достаточно что бы немедленно забрать тебя и свалить куда подальше в другую страну.

— Кай, — слегка отстраняюсь и натянуто улыбаюсь, чтобы поддержать его. — Все нормально.

— Ты же знаешь у нас не может быть все нормально. Охотники считают, что твоя кровь — это лекарство, или что-то похожее на него.

— Лекарство от чего?

— Сама подумай, какая для них самая страшная болезнь? Они думают, что твоя кровь может заставить оборотня стать человеком.

Он сжимает мои руки, пока его брови нахмуренные.

— А это так? — тихо переспрашиваю его.

— Никто не знает, правда ли это, Михаил хотел провести эксперимент, такой же как и охотники, но я запретил. Так это, или нет, ты все равно в опасности. Если кто-то подобный Ренату узнает только об этой теории охотников — тебя убьют. Больше всего оборотни боятся потерять свою силу. Теперь ты понимаешь, что нам лучше уехать?

— Я…

Неуверенно прижимаюсь головой к его плечу, так спокойней. Не знаю, что должна чувствовать, узнав такое.

— Если я уеду, охотники оставят их в покое? — спрашиваю с надеждой, хотя и сама понимаю, что это глупо.

— Вряд ли, они настроены очень серьёзно. Мне кажется они уже захватили нашу территорию, просто так не уйдут.

Он честен со мной, но от этого не легче, только когда обнимает чуточку.

— Не понимаю, я ведь нормальная, во мне нет ничего такого. Я не могу никого вылечить. Мою кровь переливали Тасе, но она осталась волчицей. Может Михаил что-то не так понял? Причем здесь я?

— Эта волчица, она была там с охотниками? — слегка заинтересовано спрашивает у меня.

— Да, это она меня нашла на берегу речки, охотники заставили ее это сделать. И нет, ты ее за это не убьешь, она не виновата, это все связывание. У нее просто не было выбора.

Смотрю на него испытывающее, а затем успокаиваюсь, не видя на его лице желания ее убить.

— Когда это случилось?

— Когда? Ну после того, как я поскользнулась, упала в речку и ударилась головой о камень. Если бы не дерево в речке — умерла бы, еле на берег вылезла и потом она меня нашла, можно сказать жизнь спасла.

Кай целует в лоб, обнимает крепче и прошлое не кажется уж плохим таким.

— А когда именно, на следующий день? — спрашивает снова и я совсем не понимаю, чего он добывается.

— Я не знаю, долгое время провыла в больнице, там не было календарей, а вышла оттуда только в апреле.

— Понятно, — шепчет, целуя в макушку и я позволяю себе не обращать внимание на эти странные вопросы.

— У меня есть ещё один вопрос, — выбираюсь с его объятий и дотянувшись до ведра, достаю оттуда разбитую рамку. — Откуда у тебя в эта фотография?

Мои руки слегка дрожат, я уже жалею о том, что вспомнила о ней, но не спросить, не могу. Протягиваю ему рамку, наблюдая, как он слегка хмурится, смотря на фотографию.

— Почему она висела в твоей комнате? — спрашиваю, смотря только на его выражение лица.

Оставшись без фотографии, и объятий любимого зябко приобняла себя, не решившись обратно залезть ему на колени. Есть что-то необычное в том, что мы просто говорим, а не ругаемся по чем зря, как обычно.

— На нём моя мама, — его взгляд становится более пустым, а затем он возвращает мне фото, словно смотреть на него не приятно.

Я так и думала, первое впечатление самое верное, как оказывается.

— А те, кто рядом, на этом фото, кто они? — стараюсь говорить не взволнованно, но не получается.

Кай с неохотой приглядывается к фото, и трем людям, что на нем запечатлены. Не могу понять, что за эмоции он испытывает, потому просто жду ответа.

— Зачем тебе это знать? — задает он вопрос, вместо ответа, подняв на меня глаза.

Давно я не чувствовала себя так, под его взглядом, что пробирает до костей. Только что все так хорошо было, а теперь он снова начинает — это просто бесит.

— Я увидела это фото в твоей комнате, когда убиралась, но раньше я видела его в комнате Рада. Этот мальчик, это ведь он? А рядом с ним Председатель и твоя мать?

Мой вопрос повис в воздухе, мой оборотень слегка отвернулся и поджал к себе колени, словно отгораживаясь о меня. Все внутри сжимает от паники, с ним постоянно такое ощущение что на минном поле.

— Ты была в комнате того ублюдка? — даже не скрывает наезда в голосе, так что я вдруг понимаю, чего он добывается.

На моем лице появляется улыбка, кривая и неправильная, как вся моя жизнь.

— Была, и не раз, — отвечаю ему с той же улыбкой, только в этот раз пытаюсь сдержаться. — Отвечай на вопрос, почему на этом фото охотники и твоя мать?

Понимаю, что мои слова прозвучали слишком резко по тому, как резко сменилось его настроение, это не отразилось на внешнем виде или позе, но вот глаза как будто потемнели. Он забирает фото, вырывает из рук если быть точнее. Поднимается и не давая и шанса себя остановить подходит к плите. Нажимает на кнопку, поворачивает ручку и вот уже фотография, единственное доказательство его связи с охотниками сгорает на моих глазах.

— Зачем? — слегка сдавленно спрашиваю, поднимаясь с пола.

Мне не нравится то, что я сейчас чувствую.

— Это было ее прошлое, сейчас, когда ее уже нет, нет смысла хранить его, — отвечает спокойно, смотря, как тлеют остатки фотографии.

— Председатель твоя бабушка? — решаюсь спросить.

— У меня не осталось родных, они все умерли. Тебе стоить об этом подумать, прежде чем говорить, а тем более делать.

Кай поворачивается ко мне, судя по его лицу разговор закончен, от этого судорожно глотаю. Почему с ним снова так тяжело, стоит мне начинать спрашивать о его прошлом, о родителях в частности, он замыкается, защищается от меня, словно ёж. Вот ни капли не испугалась, хотя он именно этого и хотел. Знала бы что с ним так тяжело… чёрт, а я знала, с самого начала чувствовала, что просто у нас не будет. Может это и к лучшему, сам захочет — расскажет? Почему у меня такое чувство, что времени ждать пока он захочет, у меня не осталось?

— Если у тебя, осталась только я, тогда почему ты мне угрожаешь? Может без меня тебе будет лучше? — пытаюсь его задеть, задеваю то единственное, в чем всегда была уверенна — его собственнический инстинкт.

— А что? Уже соскучилась по своему охотнику или по Юрке? — на его лице такая знакомая ироническая улыбка, словно старый добрый альфа-козёл.

Выключает плиту, забирает сумку с золотом и ставит ее на стол. В боковом кармане пистолет с ядовитыми пулями, мы оба об этом знаем, потому он и отодвигает сумку подальше. Как мы вообще прошли таможню с таким-то грузом? Хотя нет, не это я хочу знать. Он отпускается возле меня, но только для того что бы поднять разбросанные мною документы. Делает молча, совершенно не замечая и несмотря на меня, словно я пустое место.