— Ненасытный, — смеется Северус, догоняя меня и укладываясь рядом. — Сидеть-то сегодня сможешь, герой?

Губы растягиваются в блаженной улыбке, а многострадальная задница в это время старательно выпускает из себя горячую сперму, стекающую на белое покрывало.

— Не уверен, но попробую. Ты же дашь мне с собой ту чудесную обезболивающую мазь?

— Дам, и еще раз смажу тебя, но уже без домогательств с моей стороны, — обещает Северус. — А теперь я бы немного поспал.

— Я не против, — зеваю я, умащиваясь под подмышкой любовника и закидывая на него ногу. — Разбудишь…

Тихое сопенье переходит в полноценный сон, который все длится и не спешит заканчиваться.

— Гарри, тебе пора, просыпайся! — Теплые губы целуют в висок, нежно взъерошивая непослушные волосы. — Давай, ужинаем и отправляемся. Время поджимает.

Нехотя разлепляю глаза. Северус, полностью одетый, сидит на кровати и что-то там бормочет. Ах, да, кажется, Хогвартс меня заждался. На полусогнутых ползу в ванную, а потом присоединяюсь к Северусу в столовой. Аппетит просыпается зверский, поэтому быстро сметаю все, что приготовил Северус. Последние штрихи, и я с чемоданом и в мантии жду его в гостиной.

Уверенным движением палочки Северус уменьшает мой чемодан до размеров небольшой сумки и прижимает меня к себе.

— Аппарейт!

Хогсмит встречает нас порывистым ветром и темными тучами над головой. До замка идем в полной тишине, я — чуть впереди.

Вообще, это была идея Северуса, проводить меня до ворот школы. Он все же выполнил свою угрозу: уволился из этой клоаки и теперь будет в полной мере наслаждаться свободой, в отличие от меня. А вот героя, чувствую, ждут веселые времена. Год, мне надо продержаться всего лишь год, и тогда относительная свобода постигнет и меня. А Северус, надеюсь, меня дождется. Зря я, что ли, насчет выходных придумал? Если бы не они, я бы, наверно, сдох, пока Рождественских каникул дождался. Три месяца без секса! Нет, я бы наверно, не смог. А Северус? Я так привык видеть его в школе, что теперь даже представить не могу, что зельеварение будет вести кто-то другой. Теперь, правда, есть огромный шанс взять кубок школы — так, как Снейп, баллы снимать никто не умеет. И язвить. И придираться к любой мелочи. И целовать. До дрожи в кончиках пальцев. И улыбаться. Краешками губ. И смеяться. Одними глазами. И…

Чуть ли не утыкаюсь лбом в высокие кованные ворота, Северус вовремя ловит меня и разворачивает лицом к себе:

— Задумался?

— Ага, — на автомате отвечаю я, вглядываясь в его лицо.

Мелкие мимические морщинки упрямо прячутся в уголках его черных глаз, а тонкие губы слегка подрагивают. Странно, но большой аристократический нос нисколько не портит картину, а наоборот — придает лицу некий шарм. А ведь Северус красив, мелькает где-то на задворках моего сознания. Только эта красота понятна не всем. Густые длинные волосы, не смазанные защитным зельем, закручиваются на концах, обрамляя волевое мужское лицо, темные брови нависают над бездонными, в которых хочется потеряться, глазами с пушистыми ресницами, упрямый подбородок с милой ямочкой так и просит его поцеловать.

— Береги себя. — Северус целомудренно целует меня в лоб, напоследок крепко прижав к себе. — Не бросайся в авантюры — их тебе уже с головой хватило за эти годы. И не перечь Альбусу, иначе вышвырнет тебя из школы, как нашкодившего щенка, и не посмотрит, что герой.

— Я на него тогда декану пожалуюсь, — ухмыляюсь я. — Макгонагалл его за нас с тобой порвет.

— Хочешь и ей наших проблем подкинуть? — осаждает меня Северус. Я предсказуемо тушуюсь. Об этой стороне медали я как-то не подумал. — Гарри, я серьезно. Не высовывайся. То, что Минерва на нашей стороне, конечно, радует, но даже ты должен понимать, что с директором шутить не стоит.

— Я все понял, Сев. Прости. Буду пай-мальчиком.

— Уж постарайся. Ну, вроде бы все. Если что, шли сову на Гриммо.

Я грустно вздыхаю, а Северус разворачивается и своим размашистым шагом начинает быстро удаляться от Хогвартса.

Вот все и закончилось. Жизнь сделала очередной вираж, раскалываясь на две части: до и после. До первого октября и после первого октября. До победы над Волдемортом и после нее. До Снейпа и после. Снейп, Снейп, Снейп. Черт побери, вот почему все мои годы обучения ты был такой сволочью? Жутким мерзавцем и ублюдком? Как можно было с этим жить? Зная, что все относятся к тебе с презрением? Смотрят вслед и проклинают? Скажи, а если бы мы не встретились с тобой на той поляне в лесу? Если бы ты не спас меня, а я не убил этого подонка? Наверно, я бы тогда никогда не догадался, какой ты на самом деле, а ты бы ни за что не снял свою намертво приклеенную к лицу маску. И не узнал бы я, что никакой ты не ублюдок, а просто любишь язвить. И не мерзавец, а всего лишь практичный и продуманный. И уж точно не сволочь, а добрый, милый и внимательный. Но только для своих. Чтобы другим неповадно было, мало ли что.

Интересно, ты будешь по мне скучать? По ночам, когда будешь ложиться в холодную постель? И по утрам, когда некому будет разбудить тебя поцелуем? А в столовой будешь пить кофе в гордом одиночестве, потому что никто не принесет тебе его в кровать. А во время чтения книги в библиотеке некому будет прижиматься к твои ногам и обхватывать их под коленками. И никто не будет засыпать на твоей груди, когда ты будешь долго смотреть на горящий огонь в камине, собираясь с мыслями. И целовать тебя тоже никто не будет. Никто, кроме меня…

— Я люблю тебя! — Слова вырываются сами собой, непроизвольно разрушая весь тот хрупкий мирок, в котором я жил до них. Нет, не жил, существовал, потому что назвать это жизнью было бы неправильно.

Но Северус ушел уже слишком далеко, чтобы услышать их, сказанных совсем негромко. Идущих от сердца, которое почему-то упорно молчало до этого момента. Видать, собиралось с силами. И от души, которая все не могла понять, что же это за зверь такой, Северус Снейп.

Я смотрю ему вслед, а он вдруг замирает на мгновение, а потом резко разворачивается.

Услышал? Нет, не может быть, чтобы… Или может.

Ловлю взгляд его черных бездонных глаз, смотрящих прямо на меня. Сквозь меня. Горячих, обжигающих. Любящих.

Ноги сами отрываются от земли и несут меня вперед, не останавливаясь.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я! ЛЮБЛЮ! ТЕБЯ!

Сильные мужские руки ловят меня у самой земли, потому что я, не добежав каких-то пару шагов, предсказуемо спотыкаюсь о большой булыжник, совершенно случайно оказавшийся на моем пути, и заключают в крепкие объятья.

— Люблю тебя! Люблю! Люблю! — причитаю я, покрывая поцелуями удивленное лицо, хватая его ладонями. — Ты ведь дождешься меня, правда? Дождешься? Не бросишь?

— Глупый ребенок! — восклицает Снейп, с трудом уворачиваясь от моих поцелуев и захватывая руки. — Неужели ты думаешь, что я смогу променять тебя на кого-то?

— Кто тебя знает, — настаиваю я, когда он отпихивает меня от себя и держит так, чтобы я не смог зацеловать его до смерти.

— Кажется, ты забыл слова мисс Грейнджер, которые она наверняка передала тебе после нашего с Альбусом разговора в библиотеке, — смеется он, видя мое ошарашенное лицо.

— Ты. Знал? И ничего мне не сказал? — Вот же… Слизерин, мать твою. — Но почему?

— Не хотел давить на тебя, — отмахнулся Снейп, отпуская меня. — Ты ведь мог сбежать в любую минуту после такого признания. И не факт, что со мной. А так я дал тебе самому разобраться в своих чувствах. Ты ведь ЭТОГО хотел?

Я согласно киваю и утыкаюсь лбом в его плечо:

— Можешь сказать мне сейчас… ту фразу… из библиотеки? Лично от тебя я ее не слышал.

Снейп слегка наклоняется к моему уху и тихим бархатным голосом произносит:

— Я люблю тебя, Гарри. Буду любить столько, сколько ты позволишь. И не брошу, пока ты сам этого не захочешь. И уж точно дождусь на выходных.

Я обнимаю его за талию и поднимаю голову, заглядывая в светящиеся счастьем глаза:

— Я люблю тебя, Северус Снейп. Буду любить столько, сколько ты захочешь. И не брошу, пока ты сам меня не прогонишь. А на выходных тебе точно от меня не отвертеться. И вообще, черта с два я тебя теперь вообще отпущу. Ты мой, слышишь? Мой! Никому тебя не отдам!