– Моя подруга, – говорю я. – Вы выстрелили в нее.

– Нет, я этого не делал. – Он подходит ближе. – Я выбил оружие из ее рук, но не причинил ей вреда.

– Ложь.

Его брови поднимаются:

– Если я убил ее, то кто тогда переодел вас и заплел волосы? Я этого абсолютно точно не делал.

Я дотрагиваюсь рукой до затылка. Кто-то вымыл мои волосы, расчесал и заплел «рыбий хвост». Кожа чистая, а на мне черная хлопковая футболка и шорты с логотипом «Картакса».

А я даже не заметила этого.

Открываю рот, но не знаю, что сказать. Прошлым летом я как-то упомянула при Агнес, что волосы мне надоели, и я подумываю их сбрить, после чего она научила меня плести косу «рыбий хвост». Она десятки раз своими проворными пальцами заплетала мои непослушные темные волосы в чистые блестящие узлы. А кожа и волосы пахнут ее лавандовым мылом, которое мы вместе варили в ее подвале в прошлом месяце.

Солдат не врет. Агнес, должно быть, выжила. Тогда какого черта она не отвечает мне?

– Ч-что случилось после того, как я отключилась?

Солдат улыбается. Эта улыбка преображает его лицо, но ни капли не уменьшает мой страх.

– Мы положили вас в ледяную ванну в ее подвале, – говорит он. – Это снизило температуру вашего тела на двадцать четыре часа, что позволило исцеляющему модулю вас подлатать. Она помыла вас и переодела в эту одежду, а мне приготовила суп. Но потом мы решили, что вам будет лучше проснуться в знакомом месте, поэтому я привез вас сюда.

– Почему она не отвечает на звонки?

– Не знаю. Она собирала вещи, когда я уходил. Мне показалось, что она хочет уехать.

Я стиснула зубы. Не верится. Агнес никогда бы не ушла, ничего не сказав мне. Она оставляла мне записку, звонила или отсылала сообщение. Она бы не бросила меня.

Хлоп.

Я стреляю взглядом в окно, где спрятан пакет для заморозки. До сих пор нет никаких признаков близкого взрыва и не видно струек дыма. Нужно задержать его подольше. Он повернулся к окну и нахмурился.

– Кто вы? – резко спрашиваю я, пытаясь отвлечь его. – Почему вы здесь?

Прищурившись, он еще мгновение смотрит в окно, а затем переводит взгляд на меня.

– Я лейтенант Коул Франклин. И приехал потому, что неделю назад лабораторию и исследовательские файлы вашего отца взломала террористическая организация, также известная как «Небеса».

Я еле сдерживаю смех. Террористическая организация. Это не у нас беспилотники и солдаты, не у нас визжащие реактивные самолеты и ракеты дальнего радиуса действия. Мы не минируем территории вокруг нашей базы, не стреляем в людей, которые приносят нам еду. Самое ужасное, что мы совершаем – взламываем серверы «Картакса», и то это у нас не очень хорошо получается.

– Ничего об этом не знаю, – говорю я.

– Ваш отец в тот момент находился в лаборатории…

– Мы несколько лет с ним не разговаривали. Говорю же вам – я ничего не знаю.

– Мисс Агатта, ваш отец мертв.

Я замираю. Слова повисают в воздухе. Сердце совершает один панический удар, а потом я беру себя в руки.

– Вы, должно быть, считаете меня идиоткой, если ожидаете, что я в это поверю.

Солдат наклоняет голову:

– Верите вы этому или нет, но я говорю вам правду. Террористы загрузили на наши серверы вирус, который уничтожил генкиты в лаборатории вашего отца. А он сам и большая часть персонала погибли от взрыва. Я невероятно сожалею о вашей утрате, мисс Агатта.

Я сглатываю, вглядываясь в лицо солдата, пытаясь разглядеть признаки того, что он лжет. Но их нет – никакой нервозности, никаких проблесков вины. Хотя это ничего не значит. Он обученный солдат «Картакса», так что умение врать воспитывалось в нем с пеленок. Я выпрямляюсь и расправляю плечи.

– Вы сказали, это сделали «Небеса»?

Он кивает.

– При атаке использовался изощренный компьютерный вирус, который заразил большинство наших систем. Некоторые из них навсегда выведены из строя.

Я медленно и протяжно выдыхаю. Он точно лжет. Я сотни раз взламывала серверы с хакерами «Небес», но наши попытки уж точно нельзя было назвать «изощренными». Мы лишь действовали по принципу «ломай и хватай». Выбивали дверь и брали все, что плохо лежит. И никогда даже не думали уничтожать генкиты или какие-то файлы.

– Значит, вы приехали рассказать мне об этом? – спрашиваю я. – Не помню, чтобы «Картакс» отправлял кого-то, чтобы лично передать новости.

– Я здесь не для этого.

Конечно, не для этого. Новак говорила мне, что в «Картаксе» творится что-то серьезное – что-то связанное со мной. Может, папа попытался сбежать или отказался выполнять их приказы, и руководство отправило кого-то сюда, чтобы найти рычаг давления.

Но я не позволю им его получить. Я сильнее сжимаю ручку. Вряд ли получится сильно навредить ему, но, возможно, смогу выиграть время, если воткну ее в лицо. Я переношу вес с ноги на ногу, готовясь взмахнуть рукой, но прежде, чем я успеваю даже дернуться, солдат устремляется ко мне.

Комната кружится. Перед глазами мелькает свет, и я чувствую, как что-то сжимает руки. Я даже не успела ничего понять, а меня схватили, развернули и вырвали перьевую ручку.

– Что за… – с трудом произношу я и хватаюсь за книжную полку, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

Никогда не видела, чтобы кто-то двигался так быстро. Я даже не знала, что такое возможно. Я моргаю и качаю головой, жду, пока мир перестанет вращаться.

Солдат отбрасывает ручку в противоположный угол комнаты.

– На вашем месте я бы этого не делал. Мне бы не хотелось причинять вам боль, мисс Агатта. Но если вы не станете сотрудничать, мне придется импровизировать.

«Мне бы не хотелось причинять вам боль». Еще одна ложь. Все в «Картаксе» это делают. Они лгут и уничтожают любого, кто пытается им противостоять. Ярость заполняет меня. Я пристально смотрю на солдата и подхожу к нему ближе.

– Вы можете сколько угодно угрожать мне, но будете дураком, если решите, что я сдамся без боя.

Солдат морщит лоб. Он открывает рот, но в этот момент рядом со мной раздается шипение, а затем несколько коротких хлопков.

Судя по звукам, человеческие клетки начинают взрываться внутри пакета.

Как же вовремя появился шанс на побег. Солдат поворачивается к заколоченному окну. Мы стоим достаточно близко, чтобы я заметила искру паники в его глазах и почувствовала аромат его кожи. Он пахнет только мылом, потом и стиральным порошком. И ни единого намека на серу.

У моего похитителя нет иммунитета.

Я бы почуяла, если бы он был. Этот резкий кислый запах пропитывает кожу, пока вы защищены от вируса. Солдат заразится, если сейчас не сбежит. И судя по участившимся хлопкам, ему нужно сделать это как можно быстрее.

– Вам лучше уйти, – говорю я.

Он удивленно моргает.

– Катарина, что вы творите?

Я поднимаю одну бровь.

– Импровизирую.

Стекло начинает трещать. Мясо подпрыгивает и пенится, пакет для заморозки вздувается и уже скоро взорвется. Я поворачиваюсь, надеясь укрыться под кроватью, но тут в меня врезается тело солдата, а куски взрываются с такой силой, словно в комнате гремит раскат грома.

Внешняя стена спальни взрывается, щепки и осколки пронзают воздух и разрезают кожу. Книжные полки разлетаются по комнате, листы бумаги засыпают пол, а черный дым устремляется в оштукатуренный потолок. Воняет кровью и чумой, а от горячего воздуха перехватывает дыхание. Зажмурившись, я кашляю и стискиваю в ладонях рубашку солдата. Я падаю спиной на матрас, он придавливает меня своим весом, сжимает руками.

Защищает от взрыва.

Кашляя, я отползаю назад. Солдат падает на колени и сгибается пополам, кожа на его плечах порезана на ленты. Глаза цвета полночного неба быстро становятся голубыми. Это какой-то усовершенствованный модуль, которого я никогда не видела. Я смотрю на него, ошеломленная взрывом, а потом понимаю, что он тоже смотрит на меня.

– Вы в порядке, Катарина?

Я моргаю. Мне следует выпрыгнуть через дыру в стене и мчаться сквозь лес. Но я не могу даже пошевелиться. Все как-то неправильно. Он не должен спрашивать, в порядке ли я, после моей попытки его убить. После того, как я заразила его гидрой.