Emily Suvada

This Mortal Coil

В закатном небе полыхают огни, но дело не в облаках или пыли, а в переливающихся перьях странствующих голубей[2] с взломанным геном. Они парят в небе, словно живая картина импрессиониста, сливаясь в сверкающие оранжево-золотые дуги и водовороты. Их причудливые крики напоминают звон стекла, в которое бросили камешек, а движения невероятно синхронные, перекрывающие свет солнца.

Кодировщики-любители в Неваде восстановили ДНК давно вымершего голубя, а затем изменили ее, превратив невзрачную птицу во что-то неожиданное и привлекающее внимание. С острым как бритва кончиком клюва. Что-то, способное съесть все, что угодно. И меняющее цвет перьев одним движением, чтобы предупредить всю стаю об опасности.

За годы работы они создали голубей, которые превзошли своих предшественников. Они стали стройнее, умнее, свирепее.

И выглядят как языки пламени.

Я склоняюсь над перилами крыльца хижины, прижимаюсь бедрами к дереву и, прищурившись, смотрю в прицел папиной винтовки. Издалека стая кажется размытым цветным пятном, но благодаря прицелу и моему зрительному модулю, обостряющему зрение, я могу различить крылья и грудные клетки птиц.

– Давай, птенчик, – нажимая на курок, выдыхаю я.

Выстрел эхом отражается от гор, а воздух наполняется запахом пороха. Я сделала его сама, используя дешевую второсортную серу, которую измельчила до крупиц и набила в цоколь дротика с транквилизатором, чтобы сбить птицу, не убивая ее.

Даже с помощью зрительного модуля я не могу уследить за дротиком, который со свистом пронзает воздух. Свист настолько высок, что звуковые фильтры приравнивают скорость полета ко второй звуковой. А значит, я снова ошиблась в расчетах. Я отвожу взгляд, но слишком поздно: успеваю заметить, как дротик врезается в голубя, и вокруг рассыпаются пучки цветных перьев.

– Черт возьми, – я взрываюсь, отставляя винтовку в сторону и не потрудившись поставить ее на предохранитель.

Теперь ее можно использовать лишь как тринадцатикилограммовое пресс-папье, потому что у меня закончились патроны. Ну, если не считать того, что висит у меня на шее. Но он только для крайнего случая.

Мертвая птица камнем летит вниз и приземляется на скалистый берег крошечного одинокого озера неподалеку от хижины. Стая мгновенно меняет курс, и тут же раздается пронзительный предупреждающий крик, который отражается эхом от крутых горных склонов, напоминая автоматную очередь.

– Да знаю, знаю, – бормочу я.

Стая яростно разлетается в стороны, а их оперение становится малиновым, предупреждая об атаке. Но я не хотела причинять птице боль. Она должна была стать подарком. Мне хотелось, чтобы у соседки Агнес появилась компания, поэтому собиралась подарить ей маленького питомца с измененными генами. Но теперь придется хоронить птицу, потому что, черт побери, я не собираюсь ее есть. Мало кто ест мясо после вспышки.

За последние два года мы узнали то, чем не могли пренебречь: животные очень похожи на людей.

Деревянные перила крыльца скрипят, когда я перепрыгиваю через них, чтобы пересечь двор и отправиться к комку перьев у озера. Ветер заигрывает с травой, выросшей по колено, рисует рябь на воде, подхватывает крики голубей и смешивает вечерний холод с ярким, насыщенным ароматом леса.

Здесь дикие места. Эта уединенная долина, расположенная в глубине Блэк-Хилс, последние три года считалась моим домом и убежищем от вспышки. Озеро со всех сторон окружают горы, заросшие лесом, а моя ветхая бревенчатая хижина стоит всего в нескольких минутах ходьбы от берега. Она так хорошо укрыта от глаз, что вы вряд ли ее найдете, если не знаете, где она находится, но при этом от нее легко добраться до города даже на велосипеде. Учитывая происходящее, это прекрасное место, чтобы пережить апокалипсис, если не учитывать единственный недостаток: отсутствие хорошей связи.

– Привет, Рысь. Это… Агнес…

Я склоняю голову, когда старушечий голос Агнес, сопровождаемый треском, раздается в моих ушах через подкожный коммуникатор. Она связывается со мной почти каждый день, но предпочитает не писать, а звонить, даже если мне ее плохо слышно. Я закрываю глаза, чтобы мысленно переключиться на текстовый интерфейс для отправки сообщений, но ее голос вновь прорывается вместе с помехами.

– Срочно… опасность…

Ее голос стихает. Даже помех не слышно.

Я кружусь на месте, затем взлетаю вверх по склону горы.

– Агнес? – кричу я.

Чертовы русские спутники. Им уже лет сто, но это все, что у нас есть, с тех пор как «Картакс» захватил все остальные коммуникации на планете. Мой коммуникатор хорошо принимает текстовые сообщения в хижине, но каждый раз, когда мне хочется с кем-то поговорить, приходится бежать почти километр в гору.

Вновь раздаются помехи.

– …слышишь меня… Рысь?

– Держись! – кричу я, мчась по скалистому склону.

Тропинка, петляющая между деревьями, все еще влажная после вчерашнего дождя. Соскальзывая и пытаясь сохранять равновесие, я мчусь вверх.

Агнес может быть ранена. И сейчас она в полном одиночестве. Старушка – крепкий орешек, к тому же вооружена, но в этом мире есть вещи, с которыми и ей не справиться. Вещи, от которых нельзя вылечиться.

– Я почти добралась! – кричу я, заставляя себя сделать последний рывок.

Я вылетаю на поляну на самой вершине и сгибаюсь пополам.

– Агнес? Ты в порядке? Ты слышишь меня?

В ушах тишина, нарушаемая лишь эхом от передачи звука спутником, а затем вновь раздается голос Агнес.

– Я в порядке, Рысь. Не думала, что напугаю тебя.

Я падаю на колени в траву, пытаясь отдышаться.

– У меня чуть сердечный приступ не случился.

– Прости. Но зато теперь я знаю, как заставить тебя отвечать на звонки.

Я закатываю глаза и убираю с лица мокрые от пота волосы.

– Что такого срочного?

– Ты на своем холме?

– Ну, теперь да.

Она хихикает, и ее голос прерывается помехами.

– Мне только что позвонил один из местных жителей. Они заметили джип в твоем районе. Черную громадину. Ты видишь что-нибудь оттуда?

Я поднимаюсь на ноги и осматриваю лес. Отсюда в ясный день можно видеть местность на многие километры вокруг. Передо мной раскинулись гранитные скалы Блэк-Хилс, окутанные соснами, усеянные озерами и паутиной дорог, укрытых листвой. Еще два года назад шоссе на восток в темное время постоянно освещалось фарами проезжающих автомобилей, по небу летали самолеты в Рапид-Сити, а сквозь деревья виднелся свет от окон домов. Но сейчас холмы лежат в темноте, а шоссе кажется пустой черной полосой.

Дома заколочены, земля в воронках. Меня тошнит от одного этого вида, но только здесь у меня отлично ловит приемник.

– Не вижу никаких фар, – бормочу я. – Возможно, они используют тепловизоры. Ты уверена, что это был джип?