Он всерьез загорелся идеей и сразу взялся воплощать ее в жизнь. Никогда еще он не был так увлечен своими поделками и никогда не возился над ними так долго. Результат и отдаленно не походил на захватывающие мысленные образы, но это не имело значения: фантазия приукрашивала все с лихвой.

Занявшись городом, он стал меньше внимания уделять сестре, и спустя некоторое время маленькая капризница — в тот самый бледный осенний день, — решила, что с нее хватит. Вооружившись игрушечной лейкой, выуженной из песочницы, она наполнила свое оружие доверху и пришла крушить едва начатый город. Она наивно полагала, что вода разрушит кое-как склеенные домики, и грозно облила их из лейки, приговаривая: «Смотри, в твоем городе дождь!», а Сид только смеялся над ее действиями. «Ах так! — вскричала тогда Сильвия и наступила на недостроенную башню ногой в шерстяном носке. — Тогда получай, противная деревяшка! В твоем городе не только дождь, но и конец, конец ему, конец всему! Это не твой город, нет никакого города, нет больше!»

Тогда он кинулся к ней, попытался оттащить, спасти остатки своего бесценного творения, и завязалась драка. Кончилась она окончательным разрушением города, слезами Сильвии и еще неделей наказания для Сида. Остатки злополучной поделки снесли на чердак, и сама история безнадежно позабылась — чтобы вернуться к нему во сны полноценно выросшим Городом.

Последний налет правдоподобного волшебства слетел с мира, за который Сид так отчаянно цеплялся и в который пытался верить. Все оказалось просто. И глупо. Никаких «родных измерений» — лишь детские игрушки. Никаких мечтаний о лучшей жизни после смерти — после смерти просто ничего нет. С самого начала он допускал ошибку за ошибкой и теперь умирал ни за что.

Когда он понял и принял это, в мире не осталось ничего, кроме боли в сердце и темноты.

***

Фрэнки и Сильвия решили скрыть от Сида то, что произошло между ними, но воплотить план в жизнь оказалось не так-то просто. Когда вечером все трое собрались пить чай, воцарившейся напряженной атмосфере не хватало разве только грома и молний за окном. Сид явно был чем-то подавлен, не прикасался к своей чашке и не поднимал глаз от газеты, а влюбленные из последних сил пытались вести себя естественно и невинно. Их тянуло друг к другу, как магнитом, им хотелось держаться за руки и обниматься, но оба сидели прямо и старались лишний раз даже не обмениваться взглядами. Сущее мучение!

«Не хочу выбитые зубы, — думал Фрэнки, ерзая на месте и прижимая к груди папку с готовой Симфонией. — Не хочу отдавать эти чертовы ноты. Не хочу, не хочу, не хочу!»

Он по-прежнему боялся результата своей работы, но в то же время понимал, что тянуть с новостями нет никакого смысла. Одна его половина хотела сбросить с плеч Искажения и вздохнуть свободно, а другая тряслась, ожидая, что все пойдет не так и что Сид прогонит его сразу после исполнения. В свете новых отношений с его сестрой это было тем более недопустимо.

Тишину нарушила Сильвия, которой надоело мрачное молчание, диссонирующее с ее счастьем. Посчитав брата источником тьмы, она вскочила с места, вырвала из его рук газету и полезла было к нему на колени, но на полпути густо покраснела и оставила свою затею. Похоже, новый опыт подсказал ей, что ее обращение с братом далеко не так невинно, как ей казалось раньше.

Смущение сестры не ускользнуло от внимания Сида: он сразу оживился, потрепал ее по голове и лукаво спросил:

— Что такое, ты наконец-то поняла, что я мужчина, а не кресло?

Услышав это, Сильвия закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. Фрэнки стал пунцовым и захотел провалиться сквозь землю. Взяла и выдала себя из-за сущей чепухи! Но чего он, собственно, ожидал от такого открытого и совершенно не умеющего лгать существа? Да он и сам не лучше — пылал, как факел, из-за глупого поведения Сильвии, тем самым показывая свою причастность.

Сид взглянул на него, поднялся, подошел поближе.

— Все я про вас понял, — сказал он, размахнулся и заехал Фрэнки в челюсть.

Герой-любовник рухнул на пол вместе со стулом и своей чашкой. На светлых брюках расползлось нелепое пятно от пролитого чая. Из разбитой губы побежала кровь.

«Ну вот, а теперь мне выбьют зубы», — подумал он с тоской, вытер лицо и приготовился не сдаваться живым. Но вместо продолжения экзекуции Сид дружелюбно улыбнулся и протянул ему руку:

— Я должен был это сделать. Вставай давай. Мир.

Фрэнки улыбнулся в ответ, ухватился за ладонь друга и с силой дернул его на себя. Сид не удержался на ногах и упал на него, а Фрэнки только того и надо было: он схватил поверженного за волосы и потянул назад, заставив неестественно выгнуться.

— Ай, что ты творишь! Прекрати! — взмолился тот, напрасно силясь высвободить шевелюру из мертвой хватки.

— Что я творю? Да я столько времени мечтал оттаскать тебя за патлы! — объяснил его мучитель. — А теперь советую тебе запомнить, что глупо оскорблять меня, поднимать на меня руку и лезть в мою личную жизнь. Потому что я могу дать сдачи. Кончилось время, когда ты указывал мне, что делать! Я уже не тот мальчик, над которым ты смеялся в Сонном Доле, знаешь ли!

Сид зажмурился и нервно рассмеялся:

— Может, силенок у тебя и побольше стало, но ты все такой же глупый.

— И в чем заключается моя глупость? В том, что я сегодня завершил Симфонию?.. — вырвалось у Фрэнки, и в первую секунду он захотел зашить себе рот, а во вторую почувствовал облегчение. Ну вот, наконец-то рассказал. Может быть, зря, может быть, все это лето — одна сплошная ошибка, но теперь пути назад нет.

— Правда?.. Завершил? — Почему-то у Сида был такой голос, будто он вот-вот заплачет.

— Да. Я хотел сказать тебе позже, — смущенно пробормотал Фрэнки и отпустил его. Потом взял папку со стула и передал ему. Этот простой жест почему-то выглядел значительным: как будто мир уже начал меняться, искажаться, не дожидаясь исполнения Симфонии. Личный мир Фрэнки, новый и светлый, возведенный на руинах старого, звенящий любовью и купающийся в летнем солнце. Мир, полный предчувствия прекрасного будущего.

Сид раскрыл папку дрожащими руками, сразу уронил ее и едва не упал следом, но Фрэнки вовремя подхватил его и усадил на стул. Когда он сравнил пылающий лоб Сида со своим, ему стало стыдно за драку и собственное высокомерное поведение. Мысленно он отругал себя за то, что не обратил внимания на самочувствие друга раньше. Совсем перестал замечать окружающий мир со своей хваленой «личной жизнью»! И почему счастье так слепо?

— Ты только не волнуйся, — сказал он и торопливо собрал рассыпавшиеся листы. — Все ведь хорошо! Я попробую на…

— На рояле? У тебя ничего не получится.

— Почему? Ну хорошо, ты поправишься и исполнишь на Резонансметре!

Про себя он добавил, что ни за что этого не допустит.

Повисла неловкая, странная тишина, и Фрэнки почувствовал, как возвращается, вплывает в его сердце страх.

Наконец Сид поднял на него глаза — ледяные, злые, — и вкрадчиво спросил:

— А с чего ты взял, что исполнять буду я?

_______________________________________________________________________

* Резонансная дека — деревянная диафрагма с брусками, через которые проходят струны, в результате их звучание усиливается.

** Мануал — клавиатура органа для игры руками.

*** Регистр — ряд труб органа одинакового тембра.

========== 9. Симфония ==========

Фрэнки сделал глубокий вдох, потом выдохнул. Страх ненадолго отступил, отключившийся разум снова заработал и подсказал объяснение словам друга: в очередной раз бредит из-за высокой температуры. «Надо идти за лекарством», — рассудил Фрэнки и хотел встать, но тут его схватили за рукав.

— Сядь, — велел Сид и подвинул стул ногой. — Куда это ты так спешишь?

Фрэнки послушался, решив не сердить его попусту. Теперь, когда в руках у Сида была Симфония, тот резко изменился: словно куколка разом обратилась в бабочку — или змея сбросила старую шкуру? Никогда, ни на секунду за все время их знакомства он не внушал страх, но сейчас Фрэнки трепетал перед ним, сам не зная, почему. Он даже не мог сказать точно, боялся он самого Сида — или боялся за Сида? Или боялся чего-то, спрятанного глубоко внутри Сида?