— Обычная практика, – ответил я.

Завтрак. Гречка с мясом под «One of us» бессмертной АББА. Я принес тарелку Славе, мы сели в углу и принялись за трапезу. Славя успевала смотреть, все ли в порядке.

— Последний день… надеюсь, пройдет с пользой. – заметила Славя, оглядывая столовую.

— Все в сборе? Лена?

— Есть, и Мику сидит, и директор. Я вижу какую-то незнакомку.

Славя уселась, потерла правую косу. Волнуется, солнце, или задумалась. Снова взгляд на Лену, на Алису, что прошла мимо и что-то сказала.

— И вот зачем? Семен, объясни мне.

— Что?

— Если они так полюбили друг друга, почему их не оставили? – спросила Славя.

— Так ей же надо будет позвонить, – ответил я.

— Много Многое может случиться между краем губы и бокала, – напомнила Славя цитату из Геллия. Ты понимаешь, я оптимистка, надеюсь, что с ними будет все хорошо. Но жизнь порой непредсказуема. – Славя посмотрела мне в глаза, снова задумалась, теребя косу. – Сеня, почему вот? Почему любящие люди так страдают?

— Извините, – раздался голос. Рядом с нами присели Аня с Оксаной и какой-то пионер с их отряда.

— Садитесь.

— Славя, что грустная? Семен? Поссорились? – спросила с сочувствием Оксана.

— Нет, – ответил я. – Задумались.

— Оксана, не волнуйся, – ответила Славя и мило улыбнулась, а потом снова повернулась ко мне, не забыв и о завтраке. – Семен, скажи, может, ты знаешь, почему процесс встречи, знакомства, ухаживаний, – заговорила Славя, – такой проблемный? Если двое молодых людей видят друг и друга и понимают, что подходят, зачем эти условности? Или венец творения должен страдать с момента зачатия? – Славя нахмурила личико, бровки. Она так мило сердилась. – Что за бред? Кто это придумал? Еще и вещает, как надоевший радиоприемник.

— А как понять, что подходят?

— Отдельный вопрос, Сем. Чтоб не получилось, как у тебя. Как у Лены в прошлом году. Да ты сам посмотри. Опять Лена будет ходить грустная. А кто-то, наоборот, будет бегать и грустить, что не тот человек. – задумалась Славя.

Я уже доел и внимательно слушал.

— Подожди на крыльце, пока отряд соберется, договорим. – сказала Славя, и я отнес посуду, а она пошла о чем-то договариваться с вожатыми и подружками с младших. Я вышел на крыльцо. Тумана больше нет. Ярко светит солнце, на траве все еще играют лучи, сверкают капли росы и ночного дождя.

— МРРР, мяу! Мяу, – сказала подошедшая кошка, [самое время погладить меня-ууу]

А пока из столовой вышли Юля и какая-то женщина в розовом платье с сумочкой, одетая по моде, словно со страниц журнала из медпункта. Она вещала:

— Вот. Новая методика обучения от нашего старшего научного сотрудника НИИ средств и методов обучения АПН СССР Щетинина Михаила Петровича. Сочетание метода погружений и трудового обучения. Я вижу в этой системе большие перспективы.

— Ее проверяли? Кого-кого? – они остановились у крыльца, пара пионерок с младшего отряда прислушались к Юле. Лицо у Юли становилось недовольным.

— Да. Нуждается в доработке, да и наше сообщество еще не готово принять и оценить новую педагогику развития полноценного человека.

— По какой системе? Рерихов? – переспросила Юля.

— Простите, Вы не педагог?

— Ну, я веду семинар для студентов. А еще я как врач сталкиваюсь иногда с плодами такого «всестороннего гармоничного развития»… – ответила Юля, и они обе ушли в сторону администрации. А вот уже и Славя.

— Мы забежим в библиотеку…

— А в домик? У меня ключа так и нет, – ответил я.

— Хорошо, но не долго, – ответила Славя и поспешила, словно метеор. Я вспомнил, о чем она говорила за завтраком. Ну, не может быть, чтобы эта милая девушка, чья любовь ко всем (и мне особенно) и радость хлыщут через край, вдруг задумалась о страданиях. А она снова вернулась к теме.

— Семен, вот, смотри, сколько страдания и несчастий… зачем?

— Славя, можно тогда личный вопрос? – спросил я.

— Задавай…

— Ты тоже раньше кого-то любила?

— Мы переезжали пару раз, и было просто некогда. Да еще у меня большая семья, мама не успевает, отец то на службе, то занят. А еще учеба. Потом же… вижу, что люди просто не те. Кто уже женат на бутылке, или кому понятие «верности» просто неизвестно. Или кому просто хочется лежать на диване и командовать. «Я глава семьи, а все должны мне подчиняться». Семен, давай, не будем об этом. Ведь наше одиночество кончилось, да?

— Да, солнышко мое, Славянушка!

Вот наш домик. Я быстро вытащил телефон и зарядку, пусть будут. Мало ли, сейчас пойдем в клуб к Мику. Кстати, вот и она. Косы плывут за ней, и она сама куда-то бежит.

— Мику…

— Привет, Славушка. Я к концерту готовлюсь, столько выступлений будет, ты тоже споешь? Правда-правда?

— Мику, а когда у нас репетиция?

— Через час, сейчас я другие отряды отсмотрю, ведь надо, чтоб все подготовились, чтоб концерт прошел замечательно!

— Успехов, Мику! Если что, мы поможем, – ответила Славя.

- Ладно, вот, умница. Погоди, я с тобой еще рассчитаюсь. После отбоя… –

Мику убежала дальше. Видно, что она в своей родной стихии.

— Такая счастливая…

— И очень хорошо! Вот, почему человек, когда вокруг такая благодать, такая красота, должен страдать? И кому должен? Я не понимаю! В мире столько любви и радости, достаточно лишь улыбнуться, помочь кому-то, и сразу такое счастье! Почему люди в городах ходят с кислыми лицами, словно лимона съели? – Славя увлекла меня в сторону библиотеки. – Кто придумал этот бред, что человек должен страдать с момента зачатия?

— Мне тут один философ вспомнился, Шопенгауэр фамилия. У него, вообще, мысль, что человек кругом виноват уже тем, что он родился.

— Мне Женя то же самое говорила. Чушь какая-то. Сидел, наверное, этот Шопенгауэр в своей квартирке в сыром доме, с крысами, и страдал, страдал над своей писаниной. Нет бы, уехать на природу, заняться полезным делом, помочь людям. Да хоть сходить к врачу. Да ты заметь, Сеня, хуже, что есть люди, что специально других заставляют страдать и внушают им, что их жизнь одна сплошная вина, один грех, и ничего им не светит. Ходите с унылыми лицами, говорите, что хуже всех, хуже всех, уууу, забудьте о радостях, о мечтах, страдайте, авось, когда помрете, получите облегчение. А толку от этой жизни… ни себе, ни другим, ни окружающему миру. Да, как я погляжу, кто такой бред несет, или сам болен душой, или, наоборот, он не страдает, а радуется жизни, в том числе благодаря людям, что из-за него страдают и терпят. Видали таких. Браконьеров. Джип новый, ружья дорогие, ручной работы, а после них грязи и бутылок алкоголя – как от свиней. Да и сами на хряков похожи после откорма. Погоди…

Славя скрылась за дверью библиотеки. Я в окно видел, как она о чем-то мирно и мило беседует с Женей, а потом, взяв пару книг, вышла.

— Я б с радостью… но… – крикнула вслед Женя.

— Пойдем. – Славя торопилась в сторону площади.

— Пойдем…

— Сеня, – Славя остановилась и посмотрела в глаза, – Я желаю тебе, чтоб ты никогда не становился таким! Я видела, как ты на моих глазах преобразился, но ты хотя бы хотел стать лучше, стремился. Иногда сейчас у тебя рецидивы, но я понимаю. Только не становись таким угрюмым, что вечно ноет о своей никчемности, о своей «вине», и готов жить в болоте ради какого-то «будущего», что неизвестно когда наступит! Живи здесь и сейчас, радуйся! – Славя снова улыбнулась, снова ее бездонные глаза засияли, как океан, заискрились от радости.

— Семен! – Ольга Дмитриевна уже тут как тут. – Я смотрю, ты свободен. Бери Двачевскую и отнеси ей корзину.

— Землянику собирать? – спросила Славя.

— Ольга Дмитриевна! Ольдмитривна! – раздался голос. К нашей вожатой подбежал грустный пионер и стал что-то говорить, указав на меня. Так, где я этого мальца видел? В клубе, может быть. Точно! Вчера на сцену выходили. Я его не колотил, не обижал.

— Поняла. Семен, тогда поплывешь на остров.

— Соберешь там самую спелую ягоду! – дополнила Славя.