- Прости, – тихо прошептал Джон.

Он старательно облизывал свои пальцы, надеясь, что слюна будет не самой худшей заменой и хоть как-то смягчит ощущения. Коснувшись влажными пальцами тугого колечка мышц, Джон надавил на него, обводя по кругу, стараясь быть максимально осторожным прежде, чем проникнуть внутрь одним пальцем и то только до половины. Чувствуя, как вокруг пальца сжимаются мышцы он замер, давая Джиму возможность расслабиться, сдерживая себя от резких движений.

Джеймс ждал проникновение, желал этого, но все равно, сжался, когда ощутил. Пара секунд, показавшихся невероятно длинными, и он заставил себя расслабиться, и тут же тихо застонал в подушку, чувствуя скольжение пальца внутри. Пульсация, распространялась по всему телу, Джеймс с трудом сдерживал желание ерзать и только немного подался назад, насаживаясь, прося большего, даже сквозь боль, потому что неудовлетворенное желание чувствовать в себе Джона вызывало больший дискомфорт.

У Джона голова шла кругом от тихих стонов Джима, от того, с какой готовностью он подался к нему, пришлось с силой прикусить губу, вспышкой боли напоминая себе, что нужно быть осторожным, а не идти на поводу собственного совершенно бешеного желания немедленно взять Мориарти. Добавив сразу два пальца, он осторожно, хоть и срываясь пару раз на резкие движения, растягивал его, из горла вырывались приглушенные хриплые стоны. Джон невольно пожалел, что не подумал об этом сразу, отстраниться от Мориарти, выпустить его из рук пусть даже и ненадолго, это казалось мукой, но не желание причинять боль оказалось сильнее страсти.

Уткнувшись в матрас, Джеймс глушил вырывающиеся стоны. Ощущения частичной заполненности было мучительно, и вызывало желание большего, он подавался навстречу проникающим пальцем с трудом сдерживаясь, чтобы не простить о большем. К черту осторожность, ему был нужен Джон прямо сейчас. Боль была неважна, ощутить, что они вновь одно целое, вот что было важно…

Джон отстранился, разрывая контакт проникновения, дотягиваясь до прикроватной тумбы, в темноте обшаривая ящики, не сомневаясь, что смазка должна быть там. На это время в воздухе повисла тишина, так что даже собственное рваное дыхание казалось неправильно оглушительно громким.

Но Джон… черт… нет… Джеймс замер, когда ощутил пустоту. Словно бы остался один на один с собой. Ужасное, опустошающее ощущение, не дающее даже возможности вздохнуть, Джеймс зажмурился, чувствуя, как каждая мышца в теле каменеет. Он бы наверно и сам обратился в камень, но Джон вернулся…

Найдя искомое, Джон снова склонился над Джимом, лихорадочно целуя его лопатки, спину, словно извиняясь за долгое ожидание. Не теряя времени даром, открыв тюбик, выдавил немного смазки. Джон задыхался от желания и нетерпения, может именно поэтому, коснувшись головкой кольца мышц, он со стоном желания проник быстро и резко, но сумел остановить себя, не входя в Джима сразу на всю длину. Замерев, давая время привыкнуть, Джон сам мог с трудом перевести дыхание.

Джеймс задрожал, подаваясь назад, впитывая прикосновения и поцелуи, ощущая, как скованность растворяется в этом тепле. Он ощутил цепкие пальцы на бедре, и почти сразу же скользкая от смазки головка коснулась входа, он не успел расслабиться, и толчок отдался болью. Но она сразу же растворилась в непередаваемом облегчении. Джеймс застонал и подался назад, насаживаясь полностью, давая понять, что ему не нужна осторожность, ему нужен Джон.

Ощутив, как Джим сам подается навстречу его проникновению, Джон потерял последнее желание сдерживаться. Он с какой-то яростью, не терпящей промедления, сразу взял быстрый ритм, то и дело сбиваясь на резкие толчки, с каждым движением стараясь проникнуть как можно глубже, растворяясь в ощущении единства, того, как жарко сжимались мышцы вокруг его возбужденного члена, он все сильнее и сильнее вбивался в Джима, словно желая вжать его в постель. Джон не сдерживал стоны удовольствия, крепче сжимая пальцами бедра Джима не давая ему отстраниться, даже если бы он захотел этого. Глаза словно застилала пелена желания и возбуждения, расцвечивая мир и Джима под ним яркими всполохами красок. Наклонившись, Джон целовал спину Мориарти, смешивая поцелуи с укусами. И чем сильнее было ощущение удовольствия, там больше хотелось, как будто он только еще сильнее распалялся с каждым новым движением.

Под закрытыми веками каждый толчок отдавался вспышкой, выбивая воздух из легких и срывая с губ стоны. Джеймс отдался на волю этому ритму, подаваясь назад, чувствуя только невероятное ощущение заполненности и жара, который распространялся по всему телу.

Джон фактически вбивал его в матрас, член терся о ткань при толчках, пачкая смазкой, и это заменяло стимуляцию рук. Джеймс чувствовал, что он не выдержит долго и просто сойдет с ума. С силой зажмурившись, так что слезы выступили, он застонал, приподнимая бедра, чтобы быть еще ближе. Чуть изменив угол, член Джона при каждом толчке стал задевать пучок нервных окончаний, что посылало по телу судорогу удовольствия. Ощущения были настолько всеохватывающие, что Джеймс не мог кончить, только извиваться под Джоном, надеясь, что сможет сохранить немного рассудка, хотя кажется надежды были тщетны.

Джон упивался стонами Джима, они были так же осязаемы для него, как воздух, и он мог бы поверить, что и правда дышит этими стонами, настолько они заволакивали сознание. Джон чувствовал себя на грани, и он очень остро ощущал состояние Джима, не только то, как содрогается его тело, но сейчас он не хотел помогать ему получить желаемое. Нет, потом у Джима будет возможность «отыграться», взять все, что он захочет и как захочет. Джон с едва слышным сквозь стоны хриплым дыханием все сильнее и резче двигался, проникая в Джима, ловя именно тот вариант, при котором их обоих затапливало жаром удовольствия, пока его самого буквально не накрыло волной такой силы, что запросто могло бы убить. Ему даже казалось, что он видит, как по коже проскакивают разряды, подсвечивая темноту своим светом. Перед глазами плясали такие же искры, сжигая вокруг него воздух, отбирая у Джона возможность дышать.

- Джииим! – выгнувшись, Джон кончил сквозь стон, произнося его имя.

Тяжело опустившись на кровать, он мягко притянул к себе Джима, ловя губами его губы. Джон никак не мог отдышаться, но не сомневался даже ни на секунду, что только так сможет вернуть себе возможность дышать. Он прижал к себе Мориарти, чувствуя, как упирается его возбужденный член, и от этого предвкушающего ощущения вздрагивая всем телом и стараясь прижаться крепче, словно желая разделить с ним неудовлетворенное желание.

Джеймс громко застонал, чувствуя, как Джон излился в него, жар достиг наивысшей точки, и неудовлетворенное возбуждение заставляло выгибаться, тереться стоящим членом о простыню. Джим впился в губы Джона, прикусывая, прижимаясь к нему, желание получить разрядку было мучительным, не оставляя ни одной мысли. Но Джеймс хотел не только этого. Джон… Он хотел Джона. Опрокинув его на спину, Джим навис, над ним напряженно всматриваясь в его лицо. Мало света. Слишком мало.

Джеймс поднялся с кровати, маниакальная идея, завладевшая им, давала возможность отвлечься от собственного возбуждения. Порывшись в шкафу, он вытащил что-то и подошел к Джону. Джеймс с минуту любовался, как мягкий свет ложился тенями на его фигуру. Джеймс присел рядом, провел ладонью по его щеке, притягивая в поцелуй спокойный и неторопливый.

Джон, удивленно изогнув бровь, сел на кровати, наблюдая за зачем-то вставшим с кровати Джимом, впрочем, порывшись в шкафу, он тут же вернулся, держа в руке кусок ткани, и Джон с готовностью ответил на мягкий поцелуй, нет, Джим не собирался совсем уходить, это хорошо…

- Закрой глаза, – прошептал Джим.

Мягкая повязка, Джеймс как-то летал самолетом, и там выдавали их, накрыла глаза Джона, не давая возможности видеть. Для надежности сверху лег шифоновый шарф. Джон не шевелился, пока Джим завязывал ему глаза, ткань холодила кожу, остужая еще не прошедший пыл. Джон сдержал вздох разочарования, когда Джим отстранился от него. Отойдя, Джеймс щелкнул выключателем и спальню залил яркий электрический свет. Да. Мориарти улыбнулся глядя на Джона. Тот был слегка напряжен, но не настолько сильно, чтобы это говорило о том, что лишение зрения его беспокоило. Джон услышал щелчок выключателя, но свет все равно не пробивался сквозь слои ткани. Невозможность видеть инстинктивно заставляла напрягаться, но Джон уже давно слишком доверял Джиму, чтобы действительно беспокоиться. Скорее ему было любопытно и волнующе от этой неизвестности, он покорно выполнял каждое требование Джима.