Джеймс тихо простонал, обнимая Джона, прижимаясь к нему, отвечая на поцелуй. Он мог бы провоцировать его хоть весь день, дразня мимолетными, красноречивыми касаниями и двусмысленными словами, сохраняя относительное спокойствие, но стоило Джону коснуться его, как вся выдержка (которой у Джеймса и так было не много) разом заканчивалась.

- В любой момент нас могут обнаружить, – прошептал он, касаясь губами ушной раковины, на секунду прикусив мочку, – если хочешь остановиться, сделай это сейчас, потому что потом будет поздно.

Сердце Джона бешено билось в груди, отдаваясь шумом крови в висках, с губ сорвался тихий стон желания. Какое к черту остановиться, один короткий стон Джима, ощущение жара его кожи под тканью, и перестать уже невозможно.

- Издеваешься? – прошептал он. – Как я могу остановиться, ты слишком восхитителен для спокойствия.

Сейчас ему было плевать, увидят их или нет, но немного жаль, что они не взяли с собой никакого оружия. Пусть Джон и не считал себя кровожадным или агрессивным, но их с Джимом страсть не предназначена для свидетелей. Хотя, где-то на задворках разума проскочила мысль, что это будет даже смешно, если их засекут и постараются выставить вон.

- Боюсь, что уже поздно… – пробормотал он, нетерпеливо прикусывая кожу на шее.

Джеймс прикусил нижнюю губу, подавляя стон, готовый сорвать с губ, стоило Джону сомкнуть зубы. Действительно, остановиться уже было немыслимо. Джеймсу было плевать, что их могут засечь. Он подумал, что пара не ласковых слов и угрожающий взгляд, и лишнего просто сдует ветром, если конечно у него есть чувство самосохранения.

- Джон, тебе невероятно идет эта рубашка… – облизал губы Джеймс, подталкивая Ватсона к стене, проводя пальцами по его груди, задевая соски через прохладную ткань, – мне даже жаль ее рвать… – он сокрушенно вздохнул, проводя ладонями вверх, было приятно ощущать разгоряченную кожу, через тонкую ткань рубашки.

Джон буквально задыхался от сдерживаемой страсти.

- Тогда может, стоит ее снять? – хрипло спросил он, прижавшись спиной к стене и невольно выгибаясь от прикосновений Мориарти.

Даже сквозь ткань прикосновения ощущались так остро, словно между пальцами Мориарти и его кожей ничего нет. Он кусал губы, пытаясь не дать стонам сорваться и выдать их сразу с головой. Джон забрался ладонями под рубашку Джима, чувствуя, как жар кожи буквально обжигает пальцы, выбивая из его легких воздух, провел пальцами по его позвоночнику, надавливая на позвонки и чуть царапая кожу. Ладонь другой руки скользнула к бедру, сжимая пальцы, прежде чем накрыть ладонью пах Мориарти, надавливая. Лихорадочно облизнув пересохшие губы, он с силой надавил пальцем на молнию ширинки, проводя по ней. В отчаянной попытке сдержать стоны он впился в губы Мориарти жадным поцелуем, проникая языком в рот, сплетая свой с его языком, выдыхая стоны, решив, что так их никто не услышит.

Джеймс глухо застонал, толкнувшись в ладонь Джона, кажется, надевать узкие джинсы было ужасной идеей. Он толкнул Джона к стене, прижимая, кусая его губы в поцелуе.

Сдерживать стоны было невероятно сложно, Джеймс подумал о кляпе, но в этой маленькой примерочной не было ничего, что можно было бы использовать в таком качестве.

- Может быть, – хриплым шепотом ответил он на предложение снять рубашку Джона, провел по ткани, ногтями, словно проверяя на прочности, и стал расстегивать пуговицы, прижимаясь бедрами и потираясь о ткань брюк. Джим злился, что буквально минут пять назад лично застегивал эти дурацкие пуговицы! Распахнув, наконец, его рубашку, он поднялся на Джона взгляд, усмехнулся, прижимаясь к нему, проводя с силой пальцами по груди и бокам. Одну руку он поднял, накрыл рот Джона, покачав головой с совершенно дьявольским выражением лица.

- Тссс, – прошептал Джеймс и, наклонившись, вначале нежно обвел кончиком языка по ореолу соска, дразня, коснулся навершия, обхватил губами, перекатывая, и почувствовав, как Джон поддался вперед, прикусил, оттягивая зубами, чтобы через мгновение отпустить, прижав языком, зализывая укус. Он чувствовал дрожь, проходящую по телу Джона, то, с каким трудом он сдерживает стоны, и это не могло не добавлять огня в пожар страсти. Бросив быстрый взгляд на лицо Джона, Мориарти проделал то же самое со вторым соском, и почти сразу же прикусил кожу, напротив сердца, оставляя след зубов.

- Джон, – жарко зашептал он, касаясь уха,– я хочу оставить свои следы на каждом сантиметре твоего тела, чтобы ни у кого не было вопросов и сомнений…

Сейчас Джону хотелось, чтобы на нем не было одежды… Возбуждение и собственное желание делали тесными и его собственные джинсы. Он с трудом мог сдерживать рвавшиеся из горла стоны, Джон с тяжелым хрипом прогибался под прикосновениями Джима, ему казалось, что кожа под его пальцами плавится как от огня. Было просто невозможно сдерживать стоны желания. Он крепче прижал к себе Джима, и ему все равно казалось, что этого слишком мало.

Джон даже был рад, что Мориарти заткнул ему рот, он касался губами его ладони. От ласк Джима он горел словно в огне, нетерпение плавило изнутри, Джон с приглушенным хрипом выгибался от укусов и прикосновений языка Мориарти. Ему хотелось большего, все его тело била дрожь желания, он импульсивно подался бедрами, вперед стараясь прижаться к Джиму как можно теснее. Джон хотел бы что-то сказать Джиму, но его ладонь все еще зажимала ему рот.

Джеймс убрал ладонь, тут же заткнув рот коротким поцелуем-укусом. И начал спускаться ниже, надеясь только на то, что Джон все-таки сможет сдерживать стоны. Он поднялся взгляд, глядя Джону в глаза и тонко улыбнувшись, опустился на колени. Его прошило чувство дежавю, только вот теперь руки Джона свободны, между ними уже не одна ночь вместе, и в душе Джеймса поселилось абсурдное чувство доверия.

Он потерся щекой о явственную выпуклость на джинсах и медленно расстегнул ширинку, чуть спустив джинсы, коснулся губами живота. Джеймс чувствовал предвкушение, не меньшее, чем от ожидания своего удовольствия, дарить его Джону было также невозможно приятно. Он высвободил его полувозбужденный член, и, облизав губы, поцеловал обнажившуюся головку. Джеймс не спешил, но и не мучил медлительностью, понимая, что их могут застать в любой момент, он придерживал одной рукой Джона за бедра, второй ладонью лаская его член, сосредоточив внимание на головке, чувствуя, как твердеет и набухает плоть между его губ.

Джон с трудом мог сдерживать себя, он кусал губы, стараясь не дать стонам сорваться с губ, но стоило Мориарти опуститься ниже, делая предвкушение острее, как самоконтроль стал облетать пеплом. И ведь дальше было только еще сложнее, Джон часто и поверхностно дышал, стараясь не даль возбуждению затмить разум. Ласки Джима стали действительно обжигающими и из горла вырвался тихий стон, мысленно выругавшись на себя, Джон поднял руку, вцепившись в нее зубами, резкая боль отрезвила его и вернула, пусть и только часть самоконтроля, но так он мог не дать стонам выдать их, пальцами другой он зарылся в волосы Джима. Возбуждение и желание неизбежно затмевало разум, он порывисто толкнулся бедрами давая понять, что не может больше ждать. С трудом разжав зубы, он прошептал.

- Боже, Джим, пожалуйста, только не останавливайся, не вынуждай меня заставлять тебя… – голос Джона сорвался на хрип.

Джеймс прикрыл глаза, почувствовав на затылке чужую руку, и едва успел расслабить мышцы горла, принимая толчок. Из груди вырвался легкий стон, посылая вибрацию. Взявшись за бедра обеими руками, Джеймс провел языком от основания члена до головки, слизнул выступившую капельку смазки. Нетерпение Джона так и подталкивало его к тому, чтобы нарваться на применение силы. Никто кроме Джона даже и в мыслях не держал, что он хоть кому-то может это позволить, и поэтому это было так уникально.

- А если я хочу, чтобы ты меня заставил? – усмехнулся Джеймс, бросая на Джона быстрый взгляд, и обхватив плотно губами, заскользил по члену вниз, вбирая до основания, пока головка не коснулась задней части горла. Джеймс расслабил мышцы, вдыхая через нос, подался назад, выпуская. Он держал бедра Джона, но не настолько сильно, чтобы контролировать его.