Сидя между ног Мориарти, Джон с трудом мог перевести дыхание, одного взгляда на столь открытого перед ним Джима было достаточно, чтобы не только потерять контроль, но и, вообще, забыть обо всем, отдав руль страсти. Сейчас Джим вызывал в Джоне какую-то необычную для него смесь желания причинить боль и подарить удовольствие одновременно. Видеть эту смесь эмоций на его лице. Впрочем, бережность оказалась сильнее.

Придерживая одной рукой Мориарти за бедра, Джон, наклонившись, нашел пальцами тугое колечко мышц, коснувшись его, мягко надавил, обводя по кругу, давая возможность расслабиться, прежде чем проникнуть внутрь одним пальцем. Чувствуя, как стенки сжались вокруг пальца, Джон невольно прикусил губу, это было таким дразнящим ощущением, что было сложно держать себя в руках, ему нестерпимо хотелось, чтобы это тугое кольцо мышц сжалось вокруг его члена. Пока еще он мог себя контролировать, осторожно двигая пальцем, растягивая, давая время расслабиться, еще немного, чтобы добавить второй. Проникая как можно глубже то чуть сгибая пальцы, то наоборот распрямляя и раздвигая в стороны, снова растягивая. Собственное дыхание стало рваным от еле сдерживаемого нетерпения, а стоны Джима только еще больше распаляли его. Одновременно с этим Джон провел языком по стволу напряженного от возбуждения члена Джима, касаясь губами головки и чуть отстраняясь, снова обжигая горячим дыханием, но не заходя в ласках дальше этого, дразня Джима.

Осторожные круговые движения Джона помогли расслабиться, но первые мгновения вторжения все же причинили дискомфорт. Джим прикусил губу, заставляя себя не зажиматься, поддаваясь под чужими прикосновениями. Он застонал сквозь зубы, когда Джон добавил второй, не сдержавшись, двинулся навстречу, было так мало… и эта полузаполненность мучительно расползалась по венам, хотелось почувствовать Джона в себе, его тяжесть, жаркое дыхание… Джеймс выгнулся, упираясь пятками в матрас, не сдержав гортанного стона, когда Джон коснулся губами его члена. Смешение мыслей, чувств, болезненность наслаждения, и не было возможности разделить и взять под контроль то, что он ощущал. Это медленное движение, казалось, длилось вечно, Джим уже не мог сдержать движение бедер, навстречу проникающим в него пальцам.

- Джон, пожалуйста, – простонал он, облизывая пересохшие губы.

Джон накрыл губы Джима своими словно сцеловывая его стоны. Казалось, Джон именно этих слов и ждал, хотя все это время он с таким трудом сдерживал себя, что слова Джима просто выбили у него последнюю сдерживающую опору. Собственное желание и возбуждение затмевали разум, он убрал пальцы, с трудом вдыхая воздух, и отстранившись, снова потянулся к тюбику, выдавливая еще смазки, больше не желая даже пытаться сдерживаться.

Джон крепко ухватил Джима за бедра, удерживая его, он на несколько секунд замер, прежде чем, с тихим стоном, невольно сорвавшимся с губ, толкнуться, проникая в Джима. Пришлось усилием воли остановить себя, чтобы проникнуть только наполовину, и дать Джиму возможность привыкнуть. Джон успел сделать несколько рваных вдохов, прежде чем, не выдержав, войти в него на всю длину, плавясь от невероятного ощущения сжавшихся вокруг его члена мышц. Пара секунд и он стал медленно двигаться, стараясь не сорваться.

Джеймс, не отрывая взгляда, смотрел, как Джон размазывает смазку по члену. В паху пульсировало возбуждение, так сильно хотелось почувствовать его внутри себя, что Джеймсу каждое мгновение промедления казалось вечностью. Он подался вперед, и, почувствовав прикосновение головки, задержал дыхание, застонав, сквозь зубы. Хотелось разом дернуться, через тянущую боль, наплевав на нее, насадиться полностью, и чтобы Джон не сдерживал себя… Когда тот толкнулся, входя на всю длину, Джим выгнулся, не зная, куда деть связанные руки, это дико мешало теперь, давало почувствовать себя беспомощным, придавленным чужим телом к кровати, растянутым и заполненным. Джеймс закрыл глаза, и стало еще хуже, возбуждение распирало его изнутри, но паника никуда не девалась.

- Джон, пожалуйста… – зашептал он, открывая глаза, – пожалуйста…

Фраза прервалась стоном, когда Джон толкнулся глубже, касаясь простаты, посылая электрические импульсы по всему телу. Джеймс забыл, о чем он хотел попросить, прижав связанные руки к груди, он обхватил Джона ногами, двигаясь ему на встречу, смывая панику волнами удовольствия.

Сквозь туман желания Джон никак не мог понять, о чем именно просит его Джим. Осторожные движения он не смог сохранить надолго, неизбежно наращивая ритм, двигаясь все быстрее, каждый раз стараясь проникнуть в Джима как можно глубже. С губ срывались непроизвольные стоны удовольствия, он немного менял угол проникновения, стараясь поймать тот вариант, который доставит Джиму наибольшее наслаждение.

Джон увидел, как он прижал связанные руки к себе, словно закрываясь, и это ему не понравилось, Джим не должен был менять их положение. В следующий раз, пронеслось в голове Джона, руки придется все-таки как-то привязывать к спинке кровати. Сейчас он даже и не сомневался, что следующий раз еще будет, и даже не один.

Желание пеленой застилало глаза, и Джон крепче вцепился пальцами в бедра Джима, невольно пожалев, что руки у него заняты. Все-таки он опасался, что если уберет одну руку, то не удержит и потеряет контроль.

- Руки… – прохрипел он, – верни их на место… – наклонившись, он коснулся губами живота Джима и ощутимо укусил, – быстро…

Джеймс коротко вскрикнул, распахнув глаза от укуса, и замотал головой. Джон хотел, чтобы он вернул руки за голову, но Джеймс просто не мог этого сделать. От всей невозможной смеси ощущений - удовольствия, боли, наполненности, беспомощности хотелось кричать. Он дернулся, но потом усилием воли, предельным в такой ситуации, заставил себя поднять руки и, выворачивая суставы, ухватился за перекладину кровати. Это давало хоть какую-то иллюзию выбора, иллюзию свободы. Выпустить свой страх перед положением, в котором у него нет власти, Джеймс пока не мог, но удовольствие все-таки перебивало панику. Каждый толчок Джона срывал стоны с его губ, двигался навстречу этим толчкам и, словно желая удержать Джона в себе, сжал мышцы, увеличивая для него удовольствие. Джеймсу казалось, что он может кончить, даже не касаясь своего члена.

Эмоции Джима так ярко отражались на его лице, Джону казалось, что он ощущал их как свои собственные. Такая отдача распаляла еще больше, кружила голову и срывала с губ стоны. Джон был властен сделать сейчас с Джимом все что угодно. Это было настоящим безумием и на самом деле стоило больших усилий не поддаться такому соблазну. Он с силой входил в Джима, проникая как можно глубже словно желая проверить, могут ли его стоны быть еще громче. От ощущения того, как сильно обхватывали мышцы его член, у Джона перехватывало дыхание, оставляя место только для хриплых стонов. Такое невероятно сильное ощущение единения, что сложно было бы разделить, где Джим, а где сам Джон. Он вбивался в него все быстрее и быстрее, вжимая его в кровать, чувствуя себя на грани, от чего он еще сильнее впивался пальцами в бедра Джима, отстранено подумав, что потом могут и синяки остаться, но сейчас его это меньше всего волновало. Возбуждение и желание самого Джима было более чем очевидно, но Джон намеренно игнорировал это, мука ожиданием сейчас была куда интересней, он не сомневался, что от этого ласки потом будут ощущаться куда острее. И, чего скрывать, ему нравилось видеть метания Джима, сам Джон балансировал на самой грани, всего один шаг, и он больше не выдержит.

- Джииим, – с громким стоном Джон выгнулся, с последним яростным рывком входя в Джима и сильнее стискивая пальцы на его бедрах.

Стон сорвался на хрип, когда он кончил, ощущая, как его словно накрыло волной удовольствия буквально сбивая и лишая возможности дышать.

Казалось, что время просто не существует, и эта пытка удовольствием длилась вечность. Джеймс не слышал стонов, срывающихся с губ, не чувствовал, как саднит горло и как пальцы Джона впиваются в его бедра, оставляя синяки. Он сейчас ощущал только захлестывающее желание, которое требовало удовлетворения, мучительно и невозможно. Это было похоже на растворение в ощущениях.