Джеймс поднял руку, коснулся пальцами щеки Джона, очерчивая линию подбородка.
Ватсон тихо выдохнул, поборов первый порыв накрыть губы Мориарти поцелуем и не дать ему говорить, желательно до конца полета. Отрезав новую дольку яблока, он отправил ее себе в рот и отложил остальное на стол, освобождая руки. Было так спокойно, что можно было легко забыть о полете, не будь перед глазами иллюминатора, за которым проплывали облака.
- Я знаю, о чем он думает, – усмехнулся Мориарти, глядя на Джона, – он не понимает, что я нашел в тебе. И никто не поймет. Потому что никто не знает тебя, и мне это нравится…
Дождавшись, когда Мориарти замолчит, Джон все же наклонился, касаясь его губ мягким поцелуем. Словно в первый раз, сердце пропустило пару ударов, можно было уже привыкнуть к этим ощущениям, мимолетных прикосновений, но Джон не мог, да и не хотел. Пусть лучше будет эта нежность, чем ощущение обыденности. Пусть, как и в самом начале, каждое прикосновение Джима будет как укол электричества.
Джеймс прикрыл глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями, в противовес огненной страсти они ласкали, как теплый дождь. Зарывшись пальцами в волосы Джона, он перебирал короткие прядки.
- Никому особо и не нужно меня знать, я ведь весь слишком простой, открытый, – прервав поцелуй, проговорил Джон, улыбаясь. – Я и сам до сих пор не совсем понимаю, чем смог привлечь твое внимание…
Джеймс приподнялся, садясь рядом, обнимая его за шею.
- Но ты не прав, – улыбнулся он, – ты только думаешь, что прост и весь как на ладони, но это только то, что по твоему желанию видят другие, а не то, что есть на самом деле. В тебе двойное дно, и ты хорошо скрываешь его. И эта тайна… – Джеймс положил ладонь на грудь Джона напротив сердца, – она привлекает.
- У каждого есть свой секрет, о котором он предпочтет молчать, – мягко улыбнулся Джон. – Об иных – до самой смерти.
Он накрыл своей ладонью пальцы Джима, прижимая к себе, ему самому казалось, что он чувствует под ладонью Мориарти, как бьется его сердце. Он чувствовал себя живым, только когда, помогая в расследованиях, бегал за преступниками, рисковал жизнью, но теперь, рядом с криминальным гением он ощущал себя живее всех живых. Может потому, что Джим был настолько безумен, и на скуку и обыденность просто не оставалось времени. Приобняв его другой рукой, он крепче прижал к себе. Джон в который раз ловил себя на желании не отпускать Мориарти, всегда быть рядом. Словно что-то надежно, намертво приковало его к нему, не просто на уровне физического влечения, хотя близость Джима не давала шанса быть равнодушным, но и на более глубоком уровне. Потому что если он не видел его слишком долго, то просто не находил себе места. Он мог бы просто сидеть так, рядом с ним, хоть целую вечность и ему никогда не станет скучно.
Джеймс мягко улыбнулся, в объятьях Джона ему было спокойно как никогда.
- Какие еще тайны скрываешь ты? – прошептал он, касаясь губами его мочки уха.
Расслабленность лишала осторожности, а доверие, непонятно как вросшее в его сердце, разрушала все барьеры, сейчас Джон мог попросить о чем угодно или спросить, и, скорее всего, Джеймс бы сделал это. Правда, внезапно вспомнились неприятные подозрения Морана, но Мориарти отмахнулся от них.
- Так я тебе и признался, – усмехнулся Джон, правда на последнем слове его дыхание сбилось. – У меня не так много тайн, если я раскрою их все сразу, то тебе быстро станет скучно. Лучше расскажи свою тайну. Можно не страшную, не хочу попасть за нее в прицел винтовки твоего снайпера. – Джон усмехнулся. – Мне ведь тоже интересно какой ты.
Он смотрел на Джима и думал, насколько все это просто невероятно, в самом начале он мог бы подозревать Мориарти в подвохе, в том, что его намерения совсем не то, чем выглядят, но сейчас… Сейчас ему сама мысль о таких подозрениях казалась глупой и несуразной.
Джеймс улыбнулся, задумчиво покусал губы. Он не знал, что такого занятного можно рассказать Джону. Наконец, он улыбнулся припоминая.
- В юности, лет в 14, я играл в молодежной рок-группе, – усмехнулся он, – гитара и бэк-вокал. Не то чтобы страшная тайна, но если кто-то об этом узнает… – он притворно грозно сверкнул глазами.
- Жаль, что я этого не слышал, думаю, ты не стал бы играть в группе, которая была слишком плоха. – Джон улыбнулся. – Не беспокойся, я никому не расскажу эту страшную тайну, – он старательно изобразил на лице испуг.
Он невольно попытался представить Джима подростком, с гитарой, стоящим на сцене. Ему это показалось весьма привлекательным зрелищем.
- И как долго ты играл с этой группой? Или у тебя до сих пор где-нибудь спрятана та самая гитара, и ты иногда берешь ее в руки? Это, наверное, было интересным делом? Тебя узнают фанаты или фанатки… – Джон поставил себе цель засыпать его вопросами. – Ты уже тогда был плохим парнем? Хотя, такие нравятся еще больше. Особенно когда потом становятся хозяевами целой криминальной империи.
- Мы были ужасны, – доверительно, словно сообщая страшную тайну, прошептал Джеймс, делая круглые глаза, – и с тех пор я не играю.
Он высвободился из рук Джона, не мог долго сидеть спокойно на одном месте, выглянул в иллюминатор, за окном, внизу самолета плыли облака.
- Жаль, я бы посмотрел на то, какой из тебя был музыкант. – Джон хмыкнул, с неохотой выпуская Джима из объятий.
- А фанатов и фанаток не осталось, – сверкнул глазами Мориарти, – я их всех убил, чтобы не было свидетелей. Иди сюда, посмотри…
Он хотел показать Джону открывшийся внизу вид, как самолет тряхнуло.
Джон несколько озадаченно изогнул бровь на слова Мориарти. Он мог и, правда их убить, а мог просто говорить так, ведь именно этих слов от него и ждут, хотя, Джон не удивился, узнай он, что те действительно мертвы по простому стечению обстоятельств.
- Самолет входит в зону турбулентности, – проговорил металлический голос, – просим занять свои места и пристегнуть ремни.
Джеймс в ответ только фыркнул, не собираясь выполнять указания.
Джон на тряску даже не обратил внимания, он летал в куда более неспокойной обстановке. Когда любой полет на вертушке может стать последним просто потому, что такая груда металла слишком хорошая мишень. Он мотнул головой, прогоняя воспоминания, подобрался ближе к Джиму и через его плечо посмотрел в иллюминатор. Так высоко он поднимался всего несколько раз. И от этого зрелища дух захватывало. Когда видишь внизу все эти точки, которые на самом деле дома, а земля вокруг расчерчена линиями дорог и выкрашена в разные цвета. Города на такой высоте особенно красивы ночью, когда огни горят, словно светлячки. А вот прочий пейзаж хорош именно днем.
- Один раз, в детстве мы с семьей куда-то летали, я уже не помню куда именно и родители долго пытались мне объяснить, что они не могут открыть «окно» чтобы я мог потрогать облака, – тихо произнес Джон, глядя в иллюминатор и обняв одной рукой Мориарти.
Джеймс провел пальцами по щеке Джона, прижимаясь к нему, их тряхнуло еще раз, и он ухватился за обшивку.
- Я всю жизнь мечтал коснуться облака, – улыбнулся он, – даже когда знал, что нельзя. Джон, – Мориарти поцеловал его в шею, кончиком языка прочертил линию на коже, – если я сейчас полезу разбивать окно огнетушителем… – прошептал он на ухо, – Останови меня…
- Ты бы все равно ничего не почувствовал, это то же самое, что касаться тумана… – отвернувшись от иллюминатора, Джон невольно задержал дыхание, и крепко обнял Джима, утягивая его обратно на диван. – Единственное, куда ты можешь сейчас полезть, это на мои колени… – голос предательски дрогнул, он просто не мог оставаться равнодушным. – Забудь про огнетушитель… – прошептал он, чуть прикрыв глаза, скользя рукой по спине Мориарти, сминая в пальцах ткань.
Что-то безумное было в том, как быстро по венам вместо крови начинал бежать жар страсти, когда они оказывались рядом. Джеймс с удовольствием воспользовался предложением Джона, усевшись на него верхом, прижался бедрами к животу, продолжая целовать шею.
