Она обернулась к Гарри:
– Я могу похитить его у вас? Хотела бы показать ему его комнату.
Гарри радовался нашему согласию.
– Идите, детки…
На втором этаже мы пошли по длинному, широкому коридору. Дженнифер взяла из вечерней сумочки крохотный серебряный инструмент и дунула в него. При этом объяснила мне:
– Это всего лишь ответ. Меня разыскивает Мари-Софи.
– Как вы об этом узнали?
Она показала мне маленькую черную коробочку.
– Вот с этим мы всегда друг друга находим. Это как бип.
В глубине галереи появилась Мари-Софи. Слегка приподняв кринолин, она покрыла расстояние легким шагом. На ней уже не было парика, светло-блондинистые волосы были зачесаны назад и заплетены в большую толстую косу. Сверкающе красивая, она была способна вызвать безумную страсть. Сделав мне небольшой кивок, обратилась к сестре. Очарованный, смотрел я на косу, этот естественный канат волос; мне хотелось потрогать ее рукой.
Она взглянула на меня, зная, какой эффект производят ее волосы.
– Дженни, миленькая… – Она обращалась к сестре с таким напряжением, что воздух пылал. – Дженни, одолжи мне твою машину, только на несколько часов…
Дженни сделала два шага назад.
– О нет. Исключено. Папа запретил. Nein, нет, nada, niet!
Мари-Софи настаивала:
– Беби, please, забудь. Мы знаем их ide е fixe. Пожалуйста, между нами не надо устраивать кино. Они с ума посходили, все запрещают. Мне хочется только удивить Фредерика. Ты знаешь, какой он сноб, сколько в нем апломба… Прокатиться в твоей машине – это его ошеломит… Пожалуйста, не откажи.
Дженни сопротивлялась.
– Нет, нет и нет. Я поклялась своей головой, что ты никогда не сядешь одна в эту машину. Хуже всего то, что я поклялась и твоей головой тоже.
– Ну, миленькая, кисочка, – продолжала Мари-Софи, – я все это знаю наизусть.
Я любовался ею, она вела настоящую осаду.
– …Я хочу поразить Фредерика. Он относится ко мне, как к девчонке, и надоел мне своим покровительственным тоном. Кстати, Мигель пообещал мне…
– Что он тебе пообещал?
– Такую же машину, на будущий год.
– Не верю тебе…
Мари-Софи застеснялась.
– Ну, скажем, через два года.
– Мама не согласится.
Мари-Софи пожала плечами:
– А это не от нее зависит, Мигель делает то, что я пожелаю.
Я их слушал. Почему так настаивать на владении машиной?
– Я взял на прокат «мерседес», возьмите, если хотите…
Мари-Софи нервничала:
– Спасибо, вы очень милы. Но это не имеет значения. Речь не идет о какой попало машине, Пожалуйста, Дженни.
– Какова цель этих молений?
Я был в раздражении.
– Накопив деньжат, – сказала Дженни, – добавив к ним подарок моих родителей и великолепный дар Гарри, я купила «порше».
– «Порше»?
– Да, – отвечала Дженнифер, – это может показаться капризом, но это не каприз. Была причина. Мне было так плохо из-за них, хоть ложись да помирай… что они согласились, чтобы меня утешить.
– Пожалуйста, – умоляла Мари-Софи, – По сравнению с твоим «порше» моя машина – самокат. Я хочу удивить Фредерика и его друзей. Они считают меня простушкой, этой…
– А куда ты хочешь ехать? – спросила Дженнифер.
– Один товарищ Фредерика на заре устраивает праздник. В конце бала все встретимся у него.
– А машина Фредерика? – настаивала Дженни.
– Он приехал с родителями. Они полагают, что Фредерик проведет ночь здесь. Дженни, обещаю тебе, что мы вернемся вовремя, но будь добра.
Она, подражая, произнесла:
– Вруми, вруми, вруми.
Я любовался лазурного цвета глазами Мари-Софи, а когда она отворачивалась, ее светлой косой.
– Ты будешь вести машину как безумная.
– Вовсе нет, – отвечала Мари-Софи, – я как раз хочу его удивить. Не подведи меня…
Дженни на секунду сомкнула веки.
– Ты знаешь, почему теперь я не могу ни в чем тебе отказать…
Мари-Софи, протестуя, сказала:
– Нет, не то. Не то рассуждение. Не той ценой. Не мучайся. Между нами ничего не изменилось. Когда тебе плохо, мне тоже плохо. Дженни, ангел мой, please. Bitte schon!
– У меня есть второй ключ в моей комнате, – ответила Дженнифер. – Другой ключ положила на консоль, не знаю где… Может быть, в голубой гостиной. Поклянись, что…
– Меня не скорость интересует, а сама машина и ее престиж. И голова Фредерика.
Дженнифер взяла меня за руку.
– Она делает из меня что хочет, – сказала Дженни. – Вы – свидетель.
Мари-Софи взглянула на нас как соучастница.
– А вы хорошо понимаете друг друга, а? Это вносит изменения, Дженни, когда встречаешь кого-нибудь постороннего.
Я вмешался:
– «Постороннего»?
– Из другого мира…
Это что, комплимент?
Мы пошли за Дженнифер в ее комнату. Она взяла ключ от ящика ее туалетного столика. Она сомневалась. Мари-Софи как птичка уколола ее в ладонь.
– Спасибо, дорогая.
Она говорила то по-немецки, то по-английски, а порой по-французски. Они переходили с одного языка на другой с удивительной естественностью.
Мари-Софи поцеловала сестру.
– И за все остальное, как обычно…
– Как обычно.
– А что – остальное? – спросил я.
– Старое соучастие. Если ночью ищут одну из нас, другая обеспечивает алиби. Говорят, что я – у нее или что она – у меня.
Они рассмеялись. Мари-Софи что-то прошептала на ухо Дженнифер, я почувствовал себя лишним.
– Оставляю вас с вашими секретами. Скажите мне точно, в каком направлении моя комната, и я пойду.
– Сейчас покажу! – воскликнула Дженнифер.
Мари-Софи пошла, дважды обернулась, сделала таинственные знаки сестре. Они были соучастницы, и это делало их счастливыми. Дженнифер провела меня в большую комнату, остекленные двери которой выходили на маленькую квадратную террасу, возвышающуюся над черным парком.
– Это вам нравится?
– Конечно.
Она продолжала:
– Звоночек на столике у изголовья. Первая кнопка – вызов горничной; вторая – на кухню: сегодня ночью наши гости постоянно обслуживаются; третья кнопка – вызов ночного сторожа. А ванная – рядом.
Она колебалась:
– Пойдемте, бал еще не кончился.
Я ждал какого-нибудь знака, многозначительного взгляда, слова. Она, казалось, была далека от того, что произошло между нами.
– Дженнифер…
– Да.
– Вы не жалеете…
– Жалеть? Нет.
– Вы меня спровоцировали.
– Вы уже ищете извинений? – сказала она холодно.
Одной-единственной репликой она меня одернула! В следующий раз она увидит… Я пошлю ее в розарий… предварительно заострив шипы.
Мы вернулись в бальный зал. Дженнифер, внезапно напрягшись, сжимала челюсти. Изысканный молодой блондин с руками скрипача пригласил ее танцевать. Дженнифер пошла. Она еще раз подала мне знак: «До скорого свидания».
Было далеко за полночь, граф и графиня стояли возле буфета. Я подошел к ним.
– А вот и вы, дорогой друг, – сказал фон Гаген.
– Еще раз благодарю за ваше приглашение.
– Вы такой приятный, – машинально повторила графиня.
Муж ее склонился ко мне:
– Вы сын какого из друзей Гарри?
– Его лучшего друга…
– Ах, так! Его имя?
– Неважно, – закончила графиня, – Гарри это Гарри. Все остальное…
И, несмотря на гарантию хорошего воспитания, которое должна была обеспечить ее родословная, она облизала концы пальцев правой руки с остатками шоколадного эклера.
– Жена моя права, Гарри нам необходим, – добавил граф. – Он отличный адвокат и знает всех. Я хочу сказать – всех из нашего круга людей.
Во мне боролись противоречивые мысли: «Смотри-ка, я думал, что он защитник бездомных, безработных, голодных комедиантов, разорившихся бизнесменов».
– Кстати, для нас он гораздо больше, чем адвокат, он друг семьи. Вот, например, благодаря щедрому подарку нашего Гарри, Дженнифер смогла купить, с нашим участием, фантастическую автомашину.
Графиня прикоснулась веером к плечу мужа:
