Две тысячи долларов за ее фотографии были манной небесной, но дело было щекотливым и рискованным. Оно касалось ребенка Шиллера. Кто обвиняемая? – мать-француженка, уличенная в супружеской измене и подозреваемая в организации попытки похищения ребенка. Кто адвокат? Это было совсем неважно. У Ронни был на примете один юрист, ради рекламы он взялся бы за дело бесплатно.

Он посмотрел на пластиковый мешок с видеокамерой, но не стал его трогать. Затем с любовью взял в руки свою «лейку». Надо ли было проявить фотографии Элен? «Да, – подумал он. – Это мне сделать придется, пусть даже я никуда их не пущу». Его сотовый телефон завибрировал. Он взял его в руку. Сообщение. «Позвоните мне. Дело очень срочное. Элизабет». Элизабет Гаррисон? Он сохранил неприятные воспоминания об этой женщине, которая пригрозила, что добьется лишения его грин-карты в случае опубликования снимка ее отца в инвалидной коляске. Что теперь ей было нужно после этого сказочного приема? Скушать на десерт ничтожного фотографа?

Он бросился в свою «темную комнату», нечто вроде маленького чуланчика, и начал проявлять фотографии Элен. Из некогда «неумелого дебютанта» он превратился со временем в прекрасного фотографа. Он подумал о страстном увлечении своей юности, о фильме Антониони «Вдохновение». Вот и сейчас он испытывал это вдохновение. Он словно взорвался. Миссис Гаррисон он опасался больше, чем полиции. Эта женщина околдовывала его. По сравнению с ней Элен была всего лишь жертвенным ягненком. Может, ему лучше скрыться, спрятаться у своей подруги в Санта-Монике? Оставить квартиру Элен и уехать к девице, которая владела лавкой поношенной одежды в маленьком домике в бедном районе Венеция? Из магазина наверх вела спиральная лестница. Там были две комнаты. При случае она устраивала там встречи или селила кого-нибудь. Снова оказаться в берлоге и не иметь возможности достать несколько доз? Ломка? «Это ерунда, – сказал он себе, – Я смогу остановиться, как только захочу…» Он решил, что, прежде чем забыться, все-таки лучше будет позвонить Элизабет Гаррисон. Набрав ее номер, он прокашлялся, чтобы прочистить горло. Несколько звонков, потом послышалось «Алло?». Он представился:

– Это Ронни Рок, фотограф.

– Ну наконец-то! Дайте мне свой адрес, и я приеду.

– Для чего?

– За фотографиями. Репортаж о смерти Элен.

Он решил говорить тоном мужчины, которого трудно было испугать:

– Вот как? – сказал он. – А почему это интересует вас? У вас есть деньги, а у меня свобода.

– Все относительно, – произнесла в трубку Элизабет. – Свобода – это понятие, которое поддается анализу…

Ронни возмутился:

– Ваша интеллектуальная белиберда на меня не действует. Вы запретили мне публиковать снимки вашего отца, я подчинился. Но не надо лезть в дела Элен Алле.

– Тише, Ронни. Ваша подружка совершенно случайно сегодня вечером осталась в живых. Сейчас она находится в больнице «Кипарисы». Лежит там без сознания и на искусственном дыхании.

– Быть того не может!

– Так и есть. Позвоните и узнайте!

– Я тут совершенно ни при чем, – возразил он. – Она сказала мне, что это – всего лишь инсценировка.

– Остается только убедить в этом присяжных. Но сделать это будет очень нелегко. После определенного предела в глупость уже не верят… Быстро говорите свой адрес, я еду.

Охваченный страхом, он назвал ей улицу и номер дома.

– Какой этаж?

– Четвертый. Дверь напротив лестницы.

– Пока я не приеду, не отвечайте ни на какие телефонные звонки, – приказала Элизабет. – В отеле Элен Алле считают моей гостьей, а вы, ни фотограф, ни неудавшийся актер, просто друг, соотечественник, приходили навестить ее. Все остальное вы узнаете от меня лично. Еду.

Ронни выпил крепкого кофе. Надо было прийти в себя. Он пошел принять душ. Там он решил для себя, что будет вести себя мужественно, казаться уверенным в себе. Его прошлое не было славным. Неудача следовала за неудачей. Двадцатилетний француз, приехав в США, после относительной учебы и долгого ожидания получил грин-карту, которая давала ему право официально работать в стране и приходить на кастинги. Хронические неудачники, как он, – те, что рассказывали о себе всякие небылицы за кружкой пива, – иногда устраивались, когда были нужны, водителями на промышленные предприятия. Они также зарабатывали небольшие деньги в качестве посыльных шикарных бутиков на Родео-Драйв, но при этом никогда не видели шикарное внутреннее убранство богатых домов на Беверли-Хиллз. Ронни тоже некоторое время работал посыльным, и ему тоже ни разу не удалось переступить с дорогостоящими покупками в руках через порог жилищ, где обитали знаменитости. Как все молодые и не очень молодые актеры-любители, он старался воспользоваться малейшей возможностью для того, чтобы его заметили. Номером первым среди фантастических планов была «Встреча». Что коробку с обшитым стразами платьем у него заберет не горничная-мексиканка, а сама хозяйка дома. Чисто случайно. Что вы хотите, судьба. Да, она осмелится дойти до входной двери. В домашнем халатике пастельного цвета, она откроет дверь, увидит посыльного, посмотрит на него пристально и решит, что «парень довольно красив, во всяком случае, интересен». И тогда она проворкует: «Хелло! Вы принесли мне платье? Подождите. Позвольте мне вас разглядеть? Входите же…» Она изучит его профиль, прикоснется к волосам, вдохнет запах мужчины с планеты бедняков. «Мне кажется, – скажет она, – что вы именно тот тип мужчины, который нам нужен. Вы ведь итальянец?» – «Француз». Последует восклицание: «Я должна немедленно позвонить Крамеру! Скажу ему, что нашла нашего любовника латинского типа… Проходите в салон. Я сейчас созову всех…» Нет, этому чуду не суждено было сбыться никогда. Он вручал сверток и, краснея от стыда, получал чаевые.

Чем только Ронни не занимался. Он несколько недель жил с отвергнутой звездой, которую вывели из героинь вышедшей из моды мыльной оперы. Будучи не в состоянии переносить эту некогда красивую, но постаревшую женщину, которая ложилась в постель с толстым слоем пудры на лице и с сильно накрашенными тушью ресницами, он был изгнан из-за отсутствия страстности в любовных играх. Он также работал в кафе «Старбакс», но и там его так называемый облик любовника латинского типа не произвел ни на кого впечатления. Слишком большая была конкуренция, на завоевание Голливуда ринулись толпы южноамериканцев.

Он направил воду на лицо. К нему должна была приехать одна из самых недоступных женщин: значит, он еще представлял для нее интерес. Но какого рода?

Черный лимузин Элизабет остановился перед указанным домом. За рулем сидел Ванг, бывший уже несколько десятилетий доверенным лицом Гаррисона, который на несколько недель прикомандировал его к Элизабет. Законная наследница миллиардера и его подручный не ладили друг с другом. Они мало говорили, и по молчаливому согласию их неприятные общие воспоминания были преданы забвению. Пока царствовала Элизабет, но достаточно было смерти хозяина, и в игру могла вступить ее сводная сестра Чайна. Двадцать лет тому назад сестру Ванга приняли на должность гувернантки в шикарный дом Гаррисона в Лэттингтауне. В ходе частых посещений этой шикарной части Лонг-Айленда толстяк Вильям не смог воспротивиться физическому влечению к красивой китаянке. Она же, думая о будущем, не предложила ему воспользоваться презервативом. В результате этой любовной связи на свет появилась девочка. Гаррисон официально признал ее, чтобы досадить Элизабет. Чайна росла как принцесса. Она блестяще закончила ближайший к дому колледж, а потом в доме стали появляться частные преподаватели, чтобы обеспечить ей высшее образование. Она была очень честолюбива и ждала того дня, когда она сможет взять власть в свои руки. «Все люди смертны, даже Элизабет», – решили мать с дочкой.

Элизабет подошла к подъезду дома, поднялась на четвертый этаж и толкнула полуоткрытую дверь.