Отношения между Сольвейг и Шиллером представлялись для публики романтическими, но основывались они на чисто коммерческой основе. Сольвейг не верила в физическую любовь, Шиллер занимался ею иногда без особой убежденности, разве только для того, чтобы показать свою мужскую силу. Их занятия любовью были суетливыми и утомительными. Проводя с ней выходные дни, Шиллер понял, что Сольвейг интересовало только ее собственное тело. Теперь же они были нужны друг другу для рекламы.

«Ах, какой вечер!» – воскликнула актриса, садясь в лимузин. Шофер повел машину. Чтобы добраться до темной улочки рядом с Родео-Драйв хватило чуть более двадцати минут.

– Пойдем, – сказал Шиллер Сольвейг.

Он протянул ей руку. Войдя на территорию поместья, она прошла по аллее, поверхность которой была шелковистой, как расстеленный бархатный ковер. Несмотря на близорукость и отсутствие освещения, она увидела справа от них какой-то странный предмет.

– А что там такое? – спросила она, указав усталым жестом на показавшийся в свете луны предмет.

– Качели. А рядом – песочница. У моего сына своя игровая площадка.

– А, – произнесла Сольвейг, – конечно… Вчера я забыла про малыша. Завтра я пришлю ему игрушки. Он любит плюшевые игрушки? Помнит ли он меня? Я так редко здесь бываю.

– Он еще ребенок, – сказал Шиллер.

– А видел ли он меня на экране?

– Сольвейг, ему всего семь лет.

– Сейчас все дети развиты не по годам, – возразила актриса.

– Нет. Он тебя в кино не видел.

Они вошли в салон, находившийся на одном уровне с садом. Навстречу им двинулся телохранитель. Он сказал, что нянька ушла, а ребенок спит. В доме царил порядок. Охранник доложил регистрационный номер лимузина, который стоял недалеко от дома двенадцать с половиной минут.

– Вы навели справки? Чья это машина?

– Она принадлежит миссис Кларк-Гаррисон.

Шиллер почувствовал удовлетворение: вероятно, Элизабет заезжала посмотреть, как он живет.

– Я хочу пройти в мою комнату, – сказала Сольвейг.

Ей хотелось, чтобы Шиллер сегодня от нее отстал.

– Бокал шампанского? – осмелился спросить он.

Она чуть улыбнулась.

– Дай, пожалуйста, стакан воды без газа.

– Давай посидим в салоне, всего несколько минут…

На ее лице появилось выражение боли. Шиллер не понимал, что люди могли уставать.

– У меня нет сил, – сказала она. – Уже два часа ночи. Я должна выспаться, чтобы хорошо выглядеть.

– Конечно, – пробормотал Рудольф.

Он повернулся к телохранителю.

– Горничная ушла?

– Да, сэр. Вы не предупредили, чтобы она осталась.

Шиллер покорно подал Сольвейг руку.

– Пойдем, я тебя провожу.

Большая спальня с балконными окнами, завешанными парчовыми шторами цвета увядшей розы, была восхитительна. Сольвейг нежно произнесла:

– Сегодня никакой близости, Рудольф. Я должна отдохнуть.

– Конечно, – с облегчением сказал Шиллер, – Но, коль скоро я здесь, я мог бы помочь тебе раздеться…

– Нет. Оставь меня. Любовь отложим на другой день.

– Как тебе будет угодно!

– Как тебе позвонить по внутреннему телефону?

– Надо нажать на клавишу с цифрой 3, – ответил Рудольф. – Я сразу же приду.

– Отлично, – сказала Сольвейг.

Оставшись одна, она прислушалась. Ей хотелось удостовериться, что никто не явится к ней без предупреждения. Расстегнула до бедер молнию, и платье раскрылось, как раковина. Сольвейг сразу стало легче дышать. Затем она начала вылезать из своего корсета. Сев на кровать, она вздохнула и взмахами ног отправила в дальний угол свои туфли. Обнажившись, она почувствовала опьяняющую свободу. Словно выпила спиртного. Ей захотелось надеть широкий хлопковый халат и домашние тапочки, распустить волосы, снять с лица макияж.

Днем горничная распаковала чемодан, который Сольвейг распорядилась доставить в дом Шиллера. Свою большую косметичку она нашла в ванной комнате. Она долго снимала макияж, сняла накладные ресницы, положила их в коробочку, которая была в ее косметичке. Нашла среди вещей просторную ночную рубашку. Начать когда-нибудь жить по-другому? Невозможно. Чтобы никто не предлагал ей контракт, чтобы не было восхищения, пусть и на расстоянии, чтобы не иметь любовников, которых она выносила ради благого дела, чтобы не было ни денег, ни лимузинов. Без всех прикрас она не стоит и гроша. В этом она была уверена.

Она вздохнула и легла спиной на мягкую кровать. Подушку она швырнула на пол: к лицу ничто не должно прикасаться. Скатала в валик махровое полотенце и положила его под голову, затем, скрестив руки на груди, принялась глубоко дышать. Благодаря самогипнозу, которому она научилась у одного из голливудских гуру, Сольвейг заснула.

Расставшись с Сольвейг, Шиллер отправился спать. Он вскоре почувствовал боль, которой так боялся. Едва успев надеть пижамные брюки, он стал тереть свою волосатую грудь. Аллергия. В эту минуту он был совсем не похож на человека с хорошими манерами. Он с дикой силой чесался. «У вас аллергия, – повторил ему врач. – Вместо того чтобы кашлять, вы чешетесь. Я выпишу вам успокоительное лекарство. Принимайте по полтаблетки каждый вечер. Вы сейчас находитесь на вершине вашей профессиональной карьеры, один ваш успех следует за другим: что же вы хотите? Обратиться к психиатру? Возможно, но хватит ли у вас терпения на то, чтобы освободиться от всех беспокоящих вас проблем путем разговора о них, доверяясь кому-то?» На заре Шиллер все еще продолжал чесаться, как каторжник. Он встал под душ и дал воде возможность охладить чесавшиеся места на теле. А потом плашмя упал на простыни.

Он был весь мокрый, с трудом дышал. Проглотил еще четвертушку таблетки. Ему все-таки удалось успокоиться, когда он подводил итоги. Он добился успеха, у него был сын. Как он его отвоевал? Неважно как, главное – по закону. Эта надоедливая француженка закончит свои дни в старом парижском доме на одной из этих душных улиц на левом берегу, где жили ей подобные люди: там нет ни единого деревца, нет кислорода, так, грязный город-музей. А здесь Элизабет даст ему денег, Воров будет лизать ему руки, Джимми должен будет привыкнуть стоять перед камерой. Оставалась только проблема с фотографом: – тот застал его врасплох вместе с китайской актрисой Су-Иин. Проблемы была вовсе не в фотоснимках: небо не обрушится, если люди увидят рыжую голову Шиллера между бедер его азиатской любовницы. Нет. Девица сама распространила слухи, против которых он был бессилен. Ее здесь уже не было, но слухи разрастались. А если люди поверят этой негодяйке… «Не надо больше об этом думать», – пробормотал он, взбивая подушку.

Открылась дверь. Он удивленно застыл. Стука в дверь он не слышал. Он натянул на себя простыню. Лица его не было видно, он был в темноте.

– Кто тут?

– Папа?

Он встал, обернув тело простыней.

– Тимоти, любовь моя, тебе не спится?

– Нет. Могу я лечь в твою постель?

Он пришел к нему, этот украденный ангелочек, с детскими кудряшками, с глазками, покрасневшими он слез и сна. Шиллер, как смог, привел кровать в порядок.

– Иди сюда, иди!

Шиллер прижал простыню к своей груди, словно хотел сдавить ее, стереть, заставить исчезнуть расчесанные места. Ребенок прижался к нему и сказал:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.