Несмотря на почтенный возраст, он хорошо помнил одно из ярчайших событий в жизни — то самое собрание, состоявшееся, когда последнее аристократическое гнездо было уничтожено. Впервые в одном зале собралось командование и ближайшее окружение двух союзников — волшебников под предводительством тогда уже почти принца Гарольда и ровная сотня эльфов, названная в дальнейшем Великой. Тогда в ходе долгих и сложных переговоров поделили между собой магический мир. Реджинальд, конечно, был не настолько важной птицей, чтобы присутствовать при разговорах с Гарольдом и Гермионой за закрытыми дверями, где и принимались истинные решения. По большей части ему в конце концов просто объявили, что каждый получит причитающиеся свободу и привилегии, и это уже было очень много.

Помнил Реджинальд и ту колоссальную боль, отразившуюся в глазах каждого эльфа, когда принцесса Гермиона, идеал достоинства, справедливости и честности, в одной из первых своих пламенных речей попыталась навязать им законы волшебников. Величину разочарования и печали сложно было переоценить, ведь даже в самые темные и мрачные времена рабства эльфы всегда жили по своим собственным законам. Только благодаря дипломатическому таланту принца Гарольда конфликт не перешел на новый кровавый виток, а прискорбный инцидент по общему молчаливому согласию был погребен под нагромождением мифов и легенд о том времени. Только что освобожденному от оков народу эльфов были нужны свои герои, принцесса Гермиона и принц Гарольд были не против ими стать, что связало дружбой две нации сильнее, чем любые договоры. Реджинальд тогда был молодым и категоричным, в крови кипел азарт битвы, а в голове еще отдавались уничижительные слова идеальной принцессы. То же он чувствовал и во многих своих собратьях по оружию, ущемленных в лучших чувствах. Хорошо, что старший в роду доходчиво растолковал ему, что никто не идеален и каждый может совершить ошибку, нужно уметь прощать и людей, и эльфов. Именно поэтому он до сих пор с гордостью носил несуразную шапочку, связанную заочно прощеной принцессой Гермионой.

Уже давно не перед такими яркими, как когда-то, глазами Реджинальда возникали воспоминания о далекой юности. О непримиримой борьбе, верных друзьях, настоящей любви и великих страданиях. Все это осталось для него в прошлом, но ничего не будет забыто.

Он щелкнул пальцами, и по дому разнесся негромкий мелодичный звон. На его лицо сама собой наползла удовлетворенная улыбка, когда через минуту дверь открылась, и в гостиную вошел сгорбленный человек неопределенного возраста в чистой и ладно скроенной самодельной мантии из грубой ткани. На его длинных светлых волосах, закрывающих по-аристократически тонкое и бледное лицо, были видны следы пыли и грязи, налипшей по всей видимости во время уборки. Тонкие руки с грубыми трудовыми мозолями немного подрагивали от напряжения после долгой тяжелой работы.

— Малфи, — уронил Реджинальд с некоторым удовлетворением, — ты опять выглядишь неряшливо и позоришь меня. Помой голову, а перед сном отсчитай себе десять плетей.

— Но, хозяин, — посмотрел на него исподлобья человек, — я просто не успел…

— Не пререкаться со мной, двадцать плетей. И смотри, чтобы каждый удар был до крови, я могу проверить.

— Как прикажете, хозяин.

— А сейчас натаскай дров из сарая и растопи камин наверху, не хочу, чтобы дети замерзли.

— Хорошо, хозяин, — человек немного помялся и нерешительно продолжил. — Могу я воспользоваться волшебной палочкой?

— Нет, Малфи. Ты же сам знаешь, что очень плохо с ней управляешься и можешь ей пользоваться только под моим присмотром, это для твоей же безопасности.

Реджинальд взмахом руки отпустил Малфи и принялся заново набивать трубку. Он задумался о том, что, несмотря на свою ущербность, волшебники могут на что-то сгодиться. Они, конечно, были менее развиты, чем эльфы, часто даже не могли колдовать без волшебных палочек, чего уж говорить о магглах, никак не приспособленных к магии. Но среди тех и других иногда встречались крайне умные и достойные индивиды. Он, усмехнувшись, вдруг вспомнил очень меткое замечание одного из древних маггловских правителей, прочитанное в одной из книг библиотеки поместья: «Рабы хотят не свободы, а иметь собственных рабов». Жизнь в отличие от сказки, текла по непреложным законам, одинаковым как для людей, так и для эльфов.