– Что вам ясно?!

Он весь такой нервный. Лысина блестит от пота. Не знаю, как такие людей лечат. Самому бы к врачу сходить не помешало.

Потом чуть успокоился:

– Давайте, выйдем на воздух. У вас есть сигареты? – затянулся жадно, – Попробуйте найти его. Я не должен говорить, но такие, как он… он может просто исчезнуть. Раствориться!

– Да что у него такое?!

– Склероз. Прогрессирующий…

– Ск… я думала, этим старики страдают. Это точно?

Швырнул окурком об асфальт, погладил лысину:

– Точно. Попробуйте найти, если он вам дорог. А у меня пациенты. Извините.

И я сейчас задумалась: "А дорог?" Листнула дневник назад. Прочла: "Побывочный пункт".

Страшные слова. Нет. Глупые. Какая же ты дура была, Дарья Викторовна…

И что же? Конечно, я его нашла. На той же остановке, где мы познакомились. Он выходил из магазина с новой тетрадкой. Не узнал.

Похоже, что это я оказалась для него побывочным пунктом. Скольких, таких как я, он забыл? Даже немножко обидно. Сидим сейчас рядом: плечо к плечу. Два человека из разных миров. Каждый пишет о своём и об одном.

Бросила взгляд в его тетрадь: день недели перепутал. Дурачок.

Наверное, я дура. Только он – это то, что мне нужно.

У нас теперь один маршрут. Один билет в один конец.

Автобус останавливается. Конечная.

– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…

Воскресенье

Мы.

Фрезеровщик Николай стоял за станком, когда появился демон и шепнул на ухо:

– Давай, сунь руку под фрезу. В больничке отдохнёшь!

Николаю было 40. Возраст зрелости. Но эта мысль закрутилась в его мозгу и едва не намотала рукав на безжалостное веретено. Всё же Николай совладал с собой и вовремя выключил станок. Затем, утерев градины пота со лба, двинулся в сторону раздевалки.

– Дядя Коля, ты курить? – окликнул его Лёха, молодой слесарь 4-го разряда. Но Николай только отмахнулся и молча пошёл дальше.

В шкафчике фрезеровщика лежала укутанная в старую рубашку бутылка Столичной 0,5. Початая наполовину. Особо не раздумывая, он в несколько глотков осушил ёмкость. Огляделся. В раздевалке висела тишина. Только старый токарь Семёныч мирно похрапывал в углу.

Николай глубоко вздохнул, повеселел и отправился работать. Идя к станку, он почувствовал тягостную алкогольную усталость и всерьёз решил покурить:

– Лёха! Курить идём?! – крикнул он через полцеха. Слесарь коротко кивнул и, обтирая руки ветошью, поспешил за старшим товарищем.

Вдвоём они сели на скамейку и выпустили дымные облачка.

– Как дома дела, Дядь Коль?

– Более-менее…

– Проблем поболее, а деньжат поменее? – сипло хихикнул Лёха.

– Иди на хер… – беззлобно бросил Николай.

– Дитя как?

– Нормально. А ты что сегодня такой участливый, боярышника перепил?

– Не-е-е… я завязал… – серьёзно сказал Лёха и покатал сигарету в пальцах, – насчёт шабашки хотел спросить.

Тут Николай напрягся. Даже в трезвом виде он боялся говорить про такие дела. Шабашку ему подкидывал зам. начальника цеха под строжайшим секретом. Откуда узнал этот хроник было не понятно. А передаст начальнику: уволят.

Николай глянул в сторону станков: ничего подозрительного. Затем злобно зыркнул на хилого Лёху. Тот сидел расслабленный, пускал дымные кольца.

– Ты что… – начал сердито Николай и вдруг запнулся. В дыму он заметил шевеление третьей фигуры. Маслянистой пятернёй разогнал марево и сощурился. На лавке сидел светловолосый незнакомец с мальчишечьим лицом и стариковскими глазами. Облачённый в белую рясу и… босой.

– Ангел! – вырвалось у Николая.

– Да нет, Дядь Коль… – усмехнулся Лёха, – у ангелов детей не бывает. А мне двое ртов прокормить надо. Может, подкинешь халтурки?

Николай молча смотрел ангелу в глаза. Тот улыбнулся и кивнул.

– Говоришь, помочь дитяткам надо? – отрешённо переспросил Николай.

Слесарь что-то ответил, но Николай не слышал. Он созерцал ангела. Тот снова кивнул и пропел тонким голосом: «Помоги-и-и!»

Говорить о шабашке, а тем более делиться ею было опасно, но явление ангела заставило Николая задуматься:

– Что ж, есть у меня одна работёнка. Деньжата пополам поделим. Я-то головой рискую, пойми. А тебе на пару часов задержаться…

На том и порешили. В конце рабочего дня, когда все стремительно разбежались, протрезвевший Николай остался верен своему слову и задержался на 15 минут. Раскрыл слесарю 4-го разряда тайны заместительской шабашки. Показал тайник, где лежали левые заготовки и объяснил, что с ними нужно делать.

Молодой слесарь жарко обнял своего благодетеля и обещал тоже помочь при случае.

– Живи по совести, – хмыкнул Николай, – а сможешь чем помочь – не откажусь. Бывай!

Покинув территорию завода, суровый фрезеровщик расплакался. Он шёл по холодным ноябрьским улицам, изредка утирая слёзы. Буднично перекрестился, проходя мимо церкви. Ему нравилось помогать людям просто так, но жизнь заставляла быть другим. Возможность раскрыть сердце перед другим человеком заставила Николая расчувствоваться. А может, просто алкоголь подточил его психику.

Кто знает… Но когда слёзы закончились, вновь появился он. Демон настиг фрезеровщика на пешеходном переходе:

– Теперь тебе крышка! Уволят! Не прокормишь семью. Лучше сдохнуть сейчас под колёсами грузовика! Ну же!

Внезапно озябший Николай остановился на разделительной полосе. Светофор сменился, и машины полетели, брызгая осенней жижей. Сквозь мельтешение дороги фрезеровщик разглядел согревающую надпись: «ВИНО. ТАБАК». Тогда он героически ринулся вперёд, не дождавшись зелёного.

– О, привет, Дядь Коль! – продавщица Тамара прекрасно знала этого клиента. Впрочем, сегодня он был несколько тревожнее обычного и выпил шкалик прямо у кассы. Демон кричал ему в ухо: «Сдохни! Сдохни! Сдохни!»

Несколько оглушительных глотков водки притупили звуки.

Николай обмяк и смешливо оглядел магазин. Захотелось курить. В поисках мятой пачки он стал хлопать себя всего, будто с ног до головы был покрыт карманами. Затем выбросился в шумящую улицу и, прикуривая сигарету, снова загляделся на смертельное копошение шоссе. Оно манило.

– А как же сы-ы-ын?! – пропел знакомый фальцет над ухом. Ангел стоял на холодном ветру, часто одёргивая рясу. Его босые пальцы грели мокрый асфальт.

– И то правда, – подтвердил Николай, – кто ещё этого обормота за уши потреплет?! – и поковылял домой, оставляя дымный шлейф.

* * *

– Что-то ты рано, батя… Уволили? – крикнул сын отцу, сидя за компьютером.

Николай сердито звякнул бутылками, разуваясь в прихожей. Ангел, следовавший за ним по пятам, одёрнул рясу и пропел: "Мальчишку проучи-и-ить бы-ы-ы!"

– Я тебе дам, гадёныш! Небось, опять уроки не деланные? А?! – Николай ворвался в сыновью комнату. Пышущий перегаром, пылающий праведным гневом.

– Да отстань, бать! Не задали ничего. И вообще… я уже взрослый! Сам решу! – огрызнулся Слава. Ему было 12 лет.

– Ты как с отцом смеешь?! – фрезеровщик едва не задохнулся в припадке гнева. Он схватил клавиатуру, но шнур не дал её унести. Николай рванул дважды – не вышло. Тогда он размахнулся, сколько мог и саданул клавиатурой о стол. Посыпались кнопки.

– Батя, у тебя белка что ли?!

Грубая пятерня треснула сыну по скуле:

– Пошёл вон, сопляк! Уроки делай!

Ошеломлённый Слава прикрыл лицо ладонью и выскочил из комнаты, чтобы не разреветься при отце.

Николай сел за компьютер посмотреть смешные видео. Пьяно похихикал и уснул.

Через час пришла мать. Услышала голос сына на кухне. Заглянула:

– Привет, сынок. Ты по телефону?

Слава вздрогнул и закрыл ладонью разбитую скулу. Он был один, без мобильника.

– Ясно… – прошипела мать и взяла скалку.