Рейегар молча принимает кинжал и крутит в руках. Красивая вещица, абсолютно бесполезная в настоящем сражении, но он не может разочаровать юного рыцаря ещё раз. — Благодарю вас, сир Джейме. Обещаю, я возьму этот кинжал в бой.
***
Воды Трезубца красны от пролившейся в них крови. Битва шла с самого утра и уже сотни бойцов полегли на берегах возле брода. Проклятая война, проклятая битва, её не должно было быть.
Бой длился много часов, но победа так и не склонилась ни к одной из сторон. Должно быть судьбе было угодно, чтобы всё было решено между теми, из-за кого началась эта война, чтобы битва выбросила Рейегара Таргариена и Роберта Баратеона навстречу друг другу, чтобы им пришлось сойтись в схватке, чтобы меч сошёлся с молотом, чтобы между собой они решили кто достоин жизни и победы.
Они бьются долго, падают под ними их кони, а бой перемещается с сырого берега, в красные от пролитой крови воды реки. Рейегар видит, как злобно сверкают сквозь забрало глаза Роберта, не без труда защищается от яростных атак. Ясно, что Баратеон пришёл сюда, чтобы убить его и либо достигнет своей цели, либо погибнет, ни о каком мирном разрешении ситуации речи и быть не может. Роберт слишком крепко вбил себе в голову тот глупый слух, что рассказывали про Рейегара и Лианну. А может он его и распустил, желая отомстить девушке, которая предпочла другого. Но это не важно, Баратеон настроен слишком решительно и у Рейегара только один выход — победить. Либо лечь в кровавые воды и оставить свою страну и свою семью на растерзание мятежникам. Он не может этого допустить, не может проиграть.
В какой-то момент удача, кажется, улыбается ему. Обманное движение мечом, шаг в сторону, удар и меч нашёл брешь в доспехах Баратеона, ранил его. Вот только радость оказалась обманчивой, ранение не останавливает Роберта, а лишь придаёт ярости, и Баратеон с ревом раненного зверя поднимает молот над головой и бьёт… Рейегару почти удаётся увернуться, молот лишь задевает его, но сила удара такова, что всю правую руку мгновенно пронзает боль, пальцы разжимаются и меч со звоном, напомнившим Рейегару звон колоколов великой Септы, падает на речные камни. Шаг назад, чтобы хоть немного разорвать расстояние и под ногу попадается скользкий круглый камень.
Удача будто птица взмахивает крылом и ускользает, оставив Рейегара на земле перед Робертом, вновь поднимающим молот. Баратеону досталась победа, и страна и жизни Элии, Лианны и детей. Так не должно было быть. Левая ладонь неожиданно касается маленькой рукояти. Клинок Джейме, конечно, он взял его в бой, как и обещал. Маленькое и бесполезное, но всё же оружие. Кинжал покидает ножны легко и правильно ложится в руку, но им не ударить, слишком короткий, и Рейегар почти в отчаянии бросает кинжал в Роберта.
Бросок левой рукой, в латной перчатке, без умения это делать. Жест отчаяния. С грохотом рукоять кинжала ударяется о забрало Роберта, не только не ранив, но и вовсе никак не навредив. Но кинжал помогает иначе, остановливает удар, не даёт опустить молот, заставляет Роберта от неожиданности сделать шаг назад. Он даёт шанс. Всё так же левой рукой, так как правая так и не оправилась после удара, Рейегар подхватывает свой меч и, даже не вставая, наносит удар по ногам врага, в наименее защищённое бронёй место. Слабый удар, но и его оказывается достаточно, чтобы Роберт потерял равновесие и с грохотом рухнул в кровавую воду.
Как он оказался на ногах Рейегар не помнит, кажется, он только что лежал в воде, а вот уже стоит на берегу, смотрит, как безуспешно пытается подняться изрыгающий одно проклятие за другим Баратеон. Видимо, его рана оказалась серьёзнее, чем показалось Рейегару.
— Ваше высочество, ваше высочество. — Громко крича к нему бежит оруженосец, и где он был, когда Рейегару так нужна была помощь? — Они побежали, ваше высочество, победа за нами!
Рейегар и сам видит это. Исход боя решился в их с Робертом поединке, видно, так и вправду было угодно судьбе. Теперь враги, ещё недавно отчаянно сражавшиеся, бежали, а его войска собирались по берегам Трезубца.
— Продолжайте преследование. — Он говорил это собравшимся вокруг него людям, ни к кому конкретно, однако не обращаясь. — Всех кто будет сдаваться, оставляйте в живых, довольно на сегодня крови. И обязательно найдите и приведите живыми лорда Аррена и лорда Старка. — Лианна не простила бы ему гибели брата, а Рейегар не простил бы себя, если бы упустил предводителей восстания.
— Ваше высочество вам нужно к мейстеру. — Кто-то из лордов вокруг, кто именно Рейегар понимает плохо, теперь, когда бой окончен, ему едва хватает сил, чтобы стоять. Рука, по которой попал Роберт, отчаянно болит, мир перед глазами плывёт, голоса отдаются в голове странным эхом.
Кто-то помогает ему снять шлем и взобраться на коня, что-то говорит. Чудовищным усилием Рейегар заставляет себя сосредоточиться, нельзя терять сознание, только не сейчас. Человек говорит о потерях, о множестве убитых, которых ещё не начали считать, но уже очевидно, что их тысячи. Каждое слово отдаётся вспышкой боли в висках и горечью оседает на языке. Столько погибших, прерванных жизней, разрушенных судеб и ради чего? Амбиций Аррена? Ревности Баратеона? Гордости Старка? Или его собственной недальновидности и непредусмотрительности? — Что с моей гвардией? — Голос звучит как-то надтреснуто, будто у арфы порвали струну.
— Я не знаю что с сиром Селми и сиром Дарри, ваше высочество. — Поспешно отвечает ему человек. Интересно кто же он, надо не забыть спросить имя, чтобы потом отблагодарить за помощь. — Но я видел, как погиб принц Ливен.
Элия. Проносится в сознании одна единственная мысль. Принц Ливен был её дядей. Она любила его, как же рассказать ей, что его больше нет? Как рассказать всем тем, кто потерял сегодня родных?
Лошадь останавливается, и незнакомец помогает Рейегару спешиться. Он успевает заметить, что у помощника смуглое лицо и тёмные волосы, возможно, он из Дорна. В его шатре тихо, особенно, когда незнакомец уходит, обещая привести мейстера. Сил стоять нет, и Рейегар прямо в доспехах опускается на слишком скромный для личного шатра принца стул. Нельзя терять сознание, надо дождаться мейстера, продиктовать письмо, сообщить в Королевскую Гавань, что победа сегодня на их стороне, что мятежники разбиты, что угрозы больше нет. Эти же слова он повторяет мейстеру, который слишком сильно суетится и пытается настоять на том, чтобы сперва осмотреть пострадавшую руку Рейегара. С трудом его удаётся убедить написать письмо, пока пара мальчишек оруженосцев спешно помогает Рейегару снять доспехи.
Он выдыхает только тогда, когда, наконец, исписанный кусочек пергамента ложится на стол, позволяет мейстеру уложить себя и осматривать руку. Теперь он может позволить себе уснуть, он справился, он спас свою страну, Лианну, Элию и детей, теперь всё будет хорошо.
========== Услышь мой рёв ==========
Комментарий к Услышь мой рёв
Глава Серсеи
Упоминается Серсея/Роберт
Ну и вопрос всё о том же. Чью главу вы бы предпочли прочти следующей, Лианны или Визериса?
С крохотной картинки в медальоне на неё смотрели четыре человека. Женщина, мужчина и два ребёнка — мальчик и девочка, все одинаково золотоволосые и зеленоглазые, женщина и дети весело улыбаются, мужчина серьёзен, но в глазах его та же улыбка. Красивая картинка, на ней её семья счастлива.
Теперь из всех, кто изображён на картинке осталась она одна, матушка умерла, рожая младшего брата, отец лишился головы за участие в восстании, а брат… Серсея касается нарисованного мальчика, он ещё жив, но оттуда, где он сейчас не возвращается никто. Осталась только она, всё, что осталось от дома Ланнистеров, теперь на её плечах. Хотя осталось немного, восстание забрало у неё отца и Джейме, и зачем только лорду Тайвину потребовалось вмешиваться, почему он не дождался победы одной из сторон? Дядя Киван не пожелал оставаться в Вестеросе, пока тот был под властью Таргариенов, казнивших его брата, забрал семью и отправился в Эссос, но не доплыл, остатки корабля, уничтоженного штормом, потом долго ещё выкидывало на берег. А через пять лет после восстания погибла и тётя Дженна. Поездка в Речные Земли к родне мужа, нападение разбойников, богатый кортеж тёти не был достаточно защищён из-за запретов Таргариенов, и через луну она хоронила последних членов своей семьи. Теперь оставались только Серсея и Тирион, всего двое из некогда великого дома.
