– Ах да, – спохватился папа, – я и забыл, что он твой дядя. Удобно иметь такого родственника.

Пожалуй, в его словах слышалось сожаление, что мы с ним такими родственниками обделены. Сожаление и немного зависти.

– Конечно, удобно. – Гастон расплылся в улыбке, предназначавшейся, правда, по большей части мне, а не моему папе. – Кто стал бы такое отрицать?

– Да, глава герцогской безопасности – крупная фигура. Кстати, – оживился папа, – Гастон, ты же наверняка знаешь, что произошло. Расскажешь?

Гастон немного помялся, то ли раздумывая, говорить ли, то ли пытаясь произвести на меня впечатление. Скорее, второе. Ресницы я скромно опустила, но это не мешало замечать, что его интерес разгорался все сильнее. Положительно, бал обещает быть интересным.

Я выразительно вздохнула и просительно посмотрела на молодого человека:

– Гастон, пожалуйста.

– На наследника покушались, – Гастон понизил голос до такой степени, что слова разбирались лишь с трудом. – С каким-то магическим ритуалом из запретных. Но дядя такие колебания чует издалека, успел вовремя. Только у него все силы ушли, чтобы загасить действо и не дать ему бабахнуть, поэтому преступник и сбежал.

– А чего хотели-то? Если убить, лорд Эгре, пожалуй, и не успел бы – он же пришел в разгар действия.

– Маркиза де Вализьена не так просто убить, – снисходительно сказал Гастон. – Он и сам маг не из последних, а уж артефакты у него самые лучшие, лично дядюшкой сделанные. Незаметно не вскрыть.

– Но ритуал, – влезла я, – ритуал же начали проводить? Значит, вскрыли?

– Нет, там дыра в защите оказалась, – важно ответил Гастон.

– Ну и мастер же ты язык распускать.

Слова прозвучали настолько мрачно и неодобрительно, что я невольно повернулась к говорившему. Высокий мужчина в дорогой одежде, уже не юный, но и от старости далек, с резкими чертами лица и черными непроницаемыми глазами, он почему-то вызывал сильный страх. Страх и желание оказаться от него как можно дальше.

Я чуть отступила, устыдилась своего страха, бросила короткий взгляд на папу, но и он выглядел испуганным. А вот Гастон даже не вздрогнул, чем вызвал уважение с моей стороны. Это ж какие у него должны быть крепкие нервы!

– Дядюшка, я не сказал ничего такого, что не было бы известно всем.

Понятно, это не крепкие нервы, а выработанная годами привычка. Пожалуй, если бы я постоянно общалась с главой герцогской безопасности, тоже не вздрагивала бы при его появлении. Наверное.

– Особенно про дыру в защите? – неодобрительно посмотрел на него лорд Эгре.

– Не думаю, что мои соседи используют эти знания во вред герцогской семье, – принялся оправдываться Гастон.

Теперь лорд Эгре перевел внимание на нас, и я невольно поежилась: от него веяло холодом, зимним ночным холодом, пробирающим до самых костей. Казалось, лорд дотягивался до самых потаенных мыслей, извлекал их наружу, презрительно осматривал и отбрасывал. Хорошее качество для главы безопасности: только от одного взгляда уже хотелось признаться во всех прегрешениях, длинный список которых сразу всплывал в памяти, начиная от дерганья кота за хвост в пятилетнем возрасте и заканчивая неприличными мыслями во время вечерних молитв в пансионе.

– Инор Лоран с дочерью? – полувопросительно сказал он и, не дожидаясь нашего подтверждения, продолжил: – Инор Лоран завзятый картежник, а такие люди любые факты используют себе на пользу.

– Ну знаете ли! – возмутился отец. – До сих пор меня в подобном не обвиняли. То, что я любитель карточных игр, не дает вам право…

– Право мне дает моя должность, – прервал его лорд Эгре.

Теперь он смотрел на нас с некоторым интересом, причину которого я не понимала, и это сильно меня тревожило. Я знала, что отец иной раз не слишком честен в игре. До сих пор ему все сходило с рук, но кто знает, не дошли ли слухи до этого лорда, столь меня пугающего. Его молчание было еще страшнее, чем разговор.

Пожалуй, я поторопилась, решив, что смогла бы к нему привыкнуть, если бы видела чаще. Его хотелось видеть как можно реже, и не думаю, что со временем это желание сошло бы на нет. Папа тоже нервничал, незаметно для посторонних, но не для меня: уж я-то знаю, что такие суетливые движения ему свойственны, лишь когда он беспокоится о чем-то слишком сильно, чтобы контролировать себя в достаточной степени.

Спасло нас появление герцогского семейства. По слухам, наследник был молод, хорош и не обручен. Но только по слухам. Вживую его никто из моего окружения не видел. А слухи… они иной раз так преувеличивают действительность. Быть может, он пузат, подслеповат и с тремя любовницами, каждая из которых спит и видит, как бы стать маркизой де Вализьен, а в перспективе – герцогиней Божуйской.

Так что уставилась я на него с жадным любопытством, которого от себя не ожидала. Что ж, слухи оказались не преувеличены: наследник герцогства был привлекателен, хорошо сложен и не имел никаких внешних пороков. Только вот чувствовалось в нем нечто отталкивающее. Я даже не понимала что, но он мне сразу не понравился. Не было в нем того, что иные называют железным стержнем. Рассеянный взгляд не задерживался ни на ком и ни на чем. Маркиз небрежно сел, скорее – плюхнулся в ближайшее кресло, цапнул с подноса торопливо подбежавшего к нему лакея бокал шампанского и выпил со скоростью, немало меня удивившей. Взял второй бокал. Лорд Эгре недовольно нахмурился и пошел к нему.

– А наследничек-то не дурак выпить, – заметил папа.

– Вовсе нет, – возразил Гастон, пыжась от важности. – Это он наверняка пытается залить потрясение.

– Этак он не только потрясение зальет, но и сам утонет, – неодобрительно сказал папа.

Лорд Эгре подошел к маркизу де Вализьену и что-то тихо ему сказал. Тот недовольно отставил полупустой к этому времени бокал, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Начинающийся бал его ничуть не волновал, так же, как и впечатление, которое он производит на гостей замка. Как я поняла, это не было чем-то обычным – на это указывало удивленное перешептывание и доносившиеся до нас отдельные восклицания. Возможно, такое поведение действительно для него нехарактерно и вызвано сильным потрясением? Что же ему грозило? Гастон так и не рассказал. Хотя упоминание запретной магии говорит о многом… Возможно, потрясение оказалось намного сильнее, чем я могу представить? Не пытались ли завладеть его душой?

Но сколько я ни искала сочувствия к герцогскому наследнику, находиться оно не желало, и я разочарованно заключила, что маркиз де Вализьен мне не слишком интересен, несмотря на титул и привлекательную внешность.

Бал, наконец, объявили открытым. Раздалась легкая живая музыка, заставившая наследника, который так и сидел, не открывая глаз, поморщиться. Лорд Эгре опять ему что-то сказал. Маркиз Вализьен небрежно кивнул и открыл глаза. Но присутствующим в зале он не выглядел. Возможно, вспоминал события этого дня?

– Инорита танцует?

Вопрос незнакомого белобрысого типа застал меня врасплох. Но не Гастона. Мой сосед типа оттеснил и невозмутимо сказал:

– Инорита уже приглашена.

И мы полетели в танце. Лорд Эгре, маркиз де Вализьен и все проблемы герцогства перестали для меня существовать. Кому они интересны, эти проблемы, если ноги в изящных бальных туфельках отстукивают ритм почти без участия хозяйки, юбка захлестывает ноги, а рука партнера твердо и уверенно ведет через все хитросплетения танца?

После первого танца последовал второй, третий… Гастону не так уж часто удавалось меня перехватить. Его это ужасно злило, а мне, напротив, было смешно смотреть на его насупленную физиономию. Лица партнеров в танцах менялись, как в калейдоскопе картинки из разноцветных стеклышек, но в памяти никто надолго не задерживался. Разве что тот блондин, что наступил мне на ногу, покраснел и начал сбивчиво извиняться? Но я так и не запомнила его имя…

Нет, бал определенно удался.

Когда мы возвращались домой, к нам в экипаж напросился Гастон. Папа не нашел веской причины для отказа, хотя ему очень не понравилось, что сосед весь вечер не отходил от меня. Меня это больше забавляло: пусть я и вернулась из пансиона, но последний год стоило мне выйти с группой наших девочек на улицу, как я сразу оказывалась в гуще мужских взглядов. От более тесного знакомства меня спасали наши неприступные монахини, приблизиться к которым рискнул бы не всякий. Ради меня на такое геройство никто не пошел, все предпочитали восхищаться на расстоянии или перебрасывать записочки через забор. Восхищение на расстоянии полностью устраивало меня, но не Гастона. В экипаже он попытался завладеть моей рукой, на что ему сразу было указано, что такие вольности позволены разве что жениху, но никак не соседу.