— К полицмейстеру его. Он разберётся, — выкрикнул один кучер. — Видать, конокрад. У него такая лошадь, а паспорту нету.

Почуяв развлечение в тусклой провинциальной жизни, толпа одобрительно загудела и потащила таинственного деда в полицейский участок. Но тот ничуть не сопротивлялся, а шёл сам и даже улыбался.

Представителям закона на допросе он назвался Фёдором Кузьмичом. И пояснил, что неграмотный, исповедания греко-российского, холостой. Происхождения своего не помнит с младенчества, жил у разных людей, а теперь вот решил отправиться в Сибирь. От дальнейших показаний отказался. Объявил себя бродягою, не помнящим родства.

Его арестовали и судили за бродяжничество. Уездный суд приговорил бродягу Фёдора Кузьмича к наказанию двадцатью ударами плетью и отсылке в Сибирь на поселение. Сам подсудимый приговором остался доволен.

Великий князь Михаил Павлович покинул Пермь лишь после утверждения губернатором решения суда: «Бродягу Фёдора Кузьмича, 65 лет от роду и неспособного к военной службе и крепостным работам, сослать в Сибирь на поселение».

12 октября он был наказан плетьми, а на следующий день отправлен по этапу в Сибирь. В Тюмени его распределили в Томскую губернию, в деревню Зерцалы Боготольской волости.

Сашенька возвращалась из леса с корзинкой, наполненной до краёв спелой брусникой. Ягоды были плотные, цельные и ничуть не кислые. Сколько ни съешь, всё равно хочется. Вот братья-то обрадуются, когда она принесёт им целое лукошко.

Родители её умерли давно, когда она была ещё совсем маленькой. Потому ни маму, ни отца почти не помнила. Жила Сашенька со старшими братьями, а грамоте обучал её настоятель здешней церкви отец Поликарп. Священное Писание девочка знала лучше всех наук и скоро стала очень набожной. Ей нравилось в церкви буквально всё: и запах ладана, и расшитая золотом ряса, которую отец Поликарп надевал на праздничные богослужения, и скорбные лики святых на иконах, и мягкая, вкрадчивая речь старого священника.

Ещё её тянуло к необыкновенному старцу с длинной седой бородой и пронзительно-голубыми глазами, живущему в сторожке за околицей, недалеко от винокурни. Разговоры взрослых об его строгой подвижнической жизни, о чудодейственных способностях только подогревали интерес Сашеньки к дедушке Фёдору.

Теперь она ходила в лес только через винокуренный завод. И если ей доводилось украдкой увидеть его высокую и всё ещё статную фигуру либо за работой в огороде, либо беседующего с кем-нибудь из крестьян, Сашенька была счастлива.

Она уже много раз просила братьев поговорить со старцем, чтобы он взял её к себе на обучение. Занимается ведь он с другими крестьянскими ребятишками! Но братья всякий раз отмахивались от малолетней сестрицы, мол, не будет он с тобой даже разговаривать.

А сегодня день был особенный. После первых осенних заморозков неожиданно вернулось тепло, установилась солнечная и сухая погода. Воздух в полях и лесу был такой прозрачный и вкусный, что невозможно было им надышаться. Крестьяне благодарили бога за тёплые деньки и стремились использовать их с полной отдачей, каждый доделывал на земле, что не успел за лето. Листья на деревьях окрасились в волшебные цвета. Красные, оранжевые, жёлтые… всякие. И комаров уже не было. Чудесная пора в Сибири — бабье лето!

Старец тоже решил не упускать погожий денёк и копал на огороде картошку. Даже эту простую крестьянскую работу он делал как-то особенно, не так, как здешние мужики. Подкапывая вилами картофельный куст, он не склонялся, а держался ровно и прямо. Мешки забрасывал на плечо, как пушинки, словно и не старик вовсе, а молодой силач, для потехи нацепивший себе на лицо поддельную бороду. И по огороду нёс мешок, даже не замечая его тяжести, а всё думал о чем-то своём — тайном и далёком.

Сашенька давно уже стояла у изгороди и смотрела на Фёдора Кузьмича. И вдруг решилась. Прогонит, так прогонит. Она ловко перепрыгнула через забор и подбежала к нему.

— Не хочешь ли, дедушка, ягодок? — прошептала девочка, закрывая платочком красное от стыда лицо.

Он поднял голову и посмотрел на неё голубыми, как небо, глазами.

— Спасибо за заботу, милая! А как тебя зовут?

— Александра.

Старец оттряхнул с рук налипшую землю и подошёл ближе к гостье.

— Красивое имя. Александра, — повторил он его медленно, растягивая каждый слог. — А меня зовут Фёдором Кузьмичом. Но ты меня можешь называть просто дедушкой. Договорились?

Сашенька кивнула головкой.

Дедушка подошёл ещё ближе, склонился к ней и поцеловал её в лоб.

— Ты не боишься приходить ко мне? Родители бранить не будут?

— У меня нет родителей, дедушка. Только братья. А они пусть бранят, — зашептала, подняв глаза, Сашенька. — Говорят, вы детей грамоте учите. Возьмите меня к себе на обучение. А то я в церкви у отца Поликарпа все книжки перечитала. Да и учить ему меня недосуг. Семейство у него большое, и приход ещё. А вы, говорят, много где бывали, многим наукам обучены. Я не глупая, я быстро выучусь. А я вам ягодок и грибов буду собирать. Вы же любите грибы, дедушка?

Фёдор Кузьмич вытер грязные руки о подол длинной холщовой рубахи и, поглаживая девочку по голове, ответил:

— Обучу, милая. Обязательно обучу. Без ягод и грибов. Просто от чистого сердца. Ты же ко мне по зову души пришла.

— Скажите, дедушка, а почему вы никогда не ходите к исповеди и причастию? — как-то после урока спросила у него ученица. — Отец Поликарп за это на вас сильно обижается. А попадья вообще называет вас безбожником.

Этот наивный детский вопрос застал Фёдора Кузьмича врасплох. Он не сразу на него ответил:

— Я верю в Бога сильнее многих ваших прихожан. Но есть в моей жизни такая тайна, какую я не могу доверить даже священнику. Бог всегда в моей душе. Я делюсь с ним своими помыслами напрямую. Хуже тем несчастным, которые, не имея веры в душе, притворяются верующими. Они забывают, что Господь, великий сердцевед, знает не только наши помыслы, но даже наперёд, что ещё будем думать.

И добавил:

— А к причастию я не хожу, потому что уже отпет.

— Это как же? — удивилась Сашенька. — Вы же живой!

Фёдор Кузьмич улыбнулся, погладил её по голове и сказал фразу, видно, из какой-то очень умной книги:

— И так бывает. А духовник у меня есть. Пусть ваш настоятель не переживает.

Однако отец Поликарп объяснениям девочки не поверил и написал жалобу в епархию. А вскоре сильно заболел и слёг в постель. Из Ачинска вызвали доктора. Тот осмотрел больного и сказал, что тот безнадёжен. И тогда по совету односельчан попадья, забыв все свои дурные отзывы о Фёдоре Кузьмиче, направилась к нему со слезами о помощи.

Старец пришёл к умирающему. Сел подле него и просидел так в полном молчании около часа. А потом сказал:

— Нельзя судить о человеке, не зная его самого. Нельзя выносить скоропалительные приговоры. Всё, что вы делаете и думаете, когда-нибудь вернётся к вам. Я на вас зла не держу и вам не советую того делать, если хотите поправиться.

Уже к вечеру священнику стало легче, и вскоре он встал на ноги.

А через неделю произошло настоящее чудо. В Красную Речку из Красноярска по жалобе отца Поликарпа неожиданно приехал сам архиепископ. Его коляска подкатила к избушке самого еретика. Вся деревня сбежалась посмотреть на такую невидаль. В толпе был и выздоровевший отец Поликарп.

Фёдор Кузьмич встретил владыку, как доброго старого знакомого. Они обнялись и расцеловались.

А потом пошли прогуляться в рощу и о чём-то долго беседовали.

Больше в селе никто дурно о старце не отзывался.

Сашенька стала любимицей старца. Целые дни она проводила у него. Убиралась в домишке, сопровождала в прогулках. А летом иногда даже оставалась на ночлег, ложась спать в телеге с сеном, стоявшей во дворе.