— О! — воскликнул иностранец. — У нас всё готово. Мой брат Роберт находится с яхтой вблизи греческого острова Крит и должен со дня на день взять курс на Константинополь. Максимум через пару недель он будет в Таганроге. Яхта надёжная, одна из лучших в британском морском клубе. Выдержит любое, самое длительное морское путешествие. Вы уже окончательно определились с маршрутом?

— Наш царь желает в первую очередь совершить паломничество в Святую землю, преклониться гробу Господню и другим христианским святыням. Но, зная беспокойный нрав императора, я думаю, что ему там скоро надоест, и он захочет новых впечатлений. Государь — уже не юноша. Длительные путешествия могут сильно подорвать его здоровье. А плаванье по морям и океанам — дело весьма опасное. Никто из нас не застрахован от превратностей судьбы. России два царя не нужны. Но, с другой стороны, пока Александр Павлович будет жив, вы будете получать деньги на его содержание и продолжение путешествия.

Так что решайте сами, как вам лучше поступить. У вас же, кажется, есть ещё один брат?

— Да, младший. Джон, или, по-вашему, Иван. Он служит российскому императору в уланском полку и готов по первому же вашему приказу отправиться с донесением к государю. Кстати, вы подобрали двойника?

— Обижаете, господин Шервуд. И даже не одного. Первый — это фельдъегерь Масков. Ему уже приказано завтра к восьми утра явиться ко мне в Собственную канцелярию Его Императорского Величества для получения депеш. Я распоряжусь, чтобы вашего брата откомандировали вместе с Масковым. Вы его уже предупредили, что ему предстоит сделать?

— Да. Во имя блага императора Александра он готов пойти на всё, даже на преступление.

— В крайнем случае, если у вас что-то с Масковым не сладится, имейте в виду, в самом Таганроге в третьей роте Семёновского полка служит унтер-офицером некто Струменский. Он, как и Масков, похож на императора. Солдаты даже в шутку прозвали его Александром Вторым. По всем щекотливым вопросам ваш брат должен обращаться к начальнику главного штаба генерал-адъютанту Дибичу. И ни к кому более. Запомните и своему брату строго-настрого накажите: государь ни в коем случае не должен догадаться, что гибель этих людей подстроена. Для него это должна быть чистейшей воды случайность, воля Господа. Только тогда царственный мистик решится осуществить задуманное.

Генерал попросил ещё виски. Шервуд охотно поухаживал за гостем. Они выпили вместе, не чокаясь, после чего сановник добавил:

— Всё же неисповедимы пути Господни. Чтобы возвести этого человека на трон, пришлось умертвить его отца.

А чтобы он благополучно сошёл с трона, предстоит погибнуть ещё нескольким безвинным людям. И всё это надо делать тайком, чтобы не ранить чувствительную натуру.

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвался англичанин.

В комнату, виновато кланяясь, что прервал важную беседу, вошёл здешний лакей.

— Прошу прощения, господин Шервуд, но к его сиятельству прибыл гонец из его имения. Говорит, что по очень срочному делу. Изволите впустить?

Дипломат вопросительно посмотрел на генерала. Тот встал и сам распорядился:

— Пусть войдёт.

А с собеседником поделился тревогой:

— Что у них там стряслось в Грузино?

— Беда, ваше сиятельство! — с порога прокричал мужик в забрызганном грязью армяке. — Управительницу, зазнобу вашу, Алексей Андреевич, мужики насмерть зарезали.

Аракчеев побледнел, подошёл к столику и сам, не спросив дозволения хозяина, налил себе полный стакан виски и выпил его одним залпом.

— Возвращайся, любезный, домой и распорядись насчёт похорон. Я тоже завтра приеду. Только доделаю одно дело.

Он резко отвернулся от гонца. Присел на стул и тихо, с невероятной скорбью в голосе произнёс: «Куда ж ты ушла от меня, свет моих очей, моя голубица, Настасьюшка, на кого ж ты меня покинула?..»

Инспекционная поездка по Крыму уже подходила к концу. Накануне утром император с малой свитой выехал из Евпатории, переночевал в Перекопе и вот предпоследний перегон. Затем ночёвка в Мариуполе. А там и до Таганрога рукой подать.

Лошади устали, но до ближайшей станции в Орехове, где их можно было сменить, оставалось ещё верст пятнадцать, когда на горизонте бескрайней приазовской степи появились два всадника. Полковник-кавалерист, возглавлявший кортеж, выслал вперёд дозорных — узнать, кого это несёт нелёгкая. Встреча с крымчаками, вольными запорожскими казаками или другими лихими людьми в здешних местах была не редкость. А бережёного, как известно, Бог бережёт. Особенно, если он царских кровей.

Но тревога оказалась ложной. Это были вовсе не разбойники, а гонцы аж из самого Санкт-Петербурга.

Государь издали увидел знакомое лицо и широко, радушно заулыбался.

— Старина Масков, давно я тебя не видел! И как же это ты нас умудрился отыскать? Вот что значит настоящий фельдъегерский нюх. А это кто с тобой?

— Унтер-офицер 3-го Украинского уланского полка Шервуд, Ваше Величество. С личным посланием от графа Аракчеева, — звонким голосом доложил юноша.

Лицо императора на миг стало задумчивым, а потом озарилось ещё большей улыбкой.

— Рад познакомиться с вами, молодой человек! Я очень высокого мнения о вашем брате. Он служит британской короне по дипломатической линии, не так ли?

— Так точно, Ваше Величество! Почту за честь служить вам верой и правдой!

— Давайте ваши депеши, господа, и присоединяйтесь к нам.

Масков и Шервуд вручили государю конверты, но вставать в колону не спешили.

— Ваше Величество, нас в Таганроге просили с оказией доставить письма до Перекопа. Мы мигом туда и обратно, а в Мариуполе вас догоним, — объяснил Шервуд.

— Тогда не буду Вам мешать. До скорой встречи в Мариуполе! — пожелал доброй дороги гонцам император.

Кортеж тронулся в одну сторону, а всадники поскакали в другую.

Когда колонна скрылась из виду, Шервуд перевёл своего коня с галопа на рысь и крикнул товарищу:

— У меня седло ослабло. Надо поправить.

Бывалый фельдъегерь тут же спешился и подошёл вплотную к унтер-офицеру, остававшемуся в седле, и подёргал ремни:

— Славно сидит. Туже не надо.

Это были последние слова в его жизни. Страшной силы удар эфесом сабли обрушился сверху на его плешивую голову. Старый фельдъегерь даже успел услышать, как проламываются кости его черепа. И упал замертво. Убийца соскочил с коня, поднял с земли бездыханное тело и водрузил его на лошадь жертвы. Затем повернул в обратную сторону и поспешил вдогонку за царским кортежем.

— Эх, Масков, Масков… — удручённо произнёс император, склонившись над телом фельдъегеря на станции в Мариуполе. — Как же это случилось?

— На крымчаков нарвались, — как можно правдоподобнее соврал Шервуд. — Насилу ушли от погони. И вдруг его лошадь на полном скаку угодила копытом в глинистую кочку. Фельдъегерь не удержался в седле, перелетел через круп лошади, упал головою на землю и остался на месте без движения. Я вначале подумал, что это крымчаки его подстрелили. Но потом, когда осмотрел тело, понял, что это он сам ударился о камень. Да и татары нас больше не преследовали.

Государь посмотрел прямо в глаза унтер-офицеру. Но в ясном и чистом взоре молодого человека не было и намёка на ложь.

— Значит, само провидение на моей стороне, — сделал вывод царь. — Завтра с зарёй выезжаем в Таганрог. Теперь главное, чтобы яхта пришла вовремя.

— Не волнуйтесь, Ваше Величество, мой брат Роберт — искусный мореход. Наверняка он нас уже ждёт в Таганроге.

Но Иван Шервуд ошибся. Яхты не было ни в день их приезда, ни на следующий. Тело фельдъегеря начало разлагаться, поэтому его пришлось в срочном порядке похоронить, дабы в холодной сырой земле оно лучше сохранилось до востребования.

Прошёл ещё один день. Но британский флаг так и не появлялся в гавани. Тем временем государь на самом деле не на шутку занемог. Его сразила крымская лихорадка. Такой диагноз поставил придворный лейб-медик Яков Виллие[29].