– Не знаю, почему Дюмулена продолжают возводить на такой пьедестал, – сказал Лоран.

– Потому что он – интересный феномен. Он – единственный современный политик, возраст которого для него – козырь. Он не изнашивается, а набирает моральный вес. С каждым днем его надежность увеличивается. Ваш уход имел двойной эффект. Ваше отсутствие идет ему и на пользу, и во вред одновременно. Он – опасный противник. Но будьте спокойны, с помощью вашего тестя мы будем вести исключительную кампанию. После ваших последовательных разрывов, ваших поступков, наделавших много шума, вы вошли в сознание людей. Вы сказали «нет» Партии народного объединения. Это достойное поведение. И к тому же оригинальное. Вы – одинокий всадник, а время работает на нас. Через семь лет ваш возраст будет лишь пятьдесят шесть лет.

У них в голове была таблица умножения. Они знали возраст всех политических деятелей, их конкурентов, их союзников. Они знали все о здоровье сердечной мышцы, о различных грыжах, простатах и о тайных связях каждого. Лоран очень любил наблюдать, как Мюстер производил разборы, они меняли его настроение. Жан внушал ему доверие, успокаивал его тревоги, он умел превращать будущую неудачу в славу на определенный срок. Политический ум Мюстера, его предчувствие, его опыт, терпение и особенно умение выражать события делали его необходимым и по-братски теплым. Объявили приземление в Париже. Стюардессы собирали подносы. Когда самолет приземлялся, Лоран на минуту представил себя в садах Елисейского дворца. С его собаками. Это прекрасная картина, когда он прогуливался с высоко поднятой головой, глубоко задумавшись. Он отстегнул ремень безопасности.

– В «пузырях», – подумал он вслух, – надо бы включить несколько фраз о наших проектах налога на капитал.

– На вашем месте я бы воздержался. Капиталом можно манипулировать, можно его ругать, ликвидировать, когда в нем не нуждаются. Подождем, когда вас официально провозгласят от нашей партии. В этой области психические воздействия непосредственны, надо их очень точно рассчитывать. Ваш тесть – миллиардер, а французы, даже на уровне СМИК’а, врожденные экономисты.

По прибытии в шумном холле, полном топота и возгласов, навстречу им вышел официальный экономический советник партии. Андре Боровиц был человеком, которого слушали и уважали, к его определениям и цифрам относились почти как к словам Евангелия. Рядом с ним был третий соучастник, элегантный мужчина, специалист по компромиссам, чемпион по уверткам: Антуан Ру. Они дружески окружили Лорана. Он чувствовал себя важной персоной, ведь его ждали с таким интересом. Они вышли из аэровокзала и сели в машину Боровица, который, ведя свою машину, посвятил их в курс событий вчерашнего дня.

– Прошу вас поговорить с господином Моро. Ваш тесть слишком настаивает на важности его индивидуальных домиков, обогреваемых солнечной энергией.

Плохо чувствующий себя, Лоран сжал зубы. Присутствие всемогущего тестя его и поддерживало, и мешало ему. С первой же их встречи этот бизнесмен его беспокоил, казалось, возраст ему не мешал. Моро по-хозяйски вел международные дела, большую часть времени проводил в игре в гольф с бывшими королями и ссыльными диктаторами. Перед этим человеком, слишком уверенным в себе, Лоран чувствовал, что вновь становится маленьким юристом, совершившим прекрасную женитьбу.

Антуан Ру мягко вмешался:

– Видимо, г-н Моро хочет использовать вашу избирательную кампанию, чтобы вывести на мировой рынок свои сборные дома, отапливаемые солнечной энергией. В этом проблема.

– Я понял, – сказал он. – Я приторможу этот «порыв». Мой тесть напористый человек.

«Хотел бы я в один прекрасный день раздеть их всех догола, – подумал Лоран. – Друзья, враги, советники, финансисты, фабриканты ловушек и горячие сторонники распродажи солнечной энергии. Использовать до конца и выбросить вон. Растоптать и раздавить!»

– Не надо, может быть, слишком его раздражать, – сказал Антуан.

– Что вы советуете? Я слушаю вас, – промолвил Лоран.

Антуан Ру, молодой технократ с бледным и живым лицом, выходец из богатой семьи, стал слегка потеть. В ту эпоху, когда Лоран в разгар конгресса вышел из Партии народного объединения, Антуан решил последовать за ним в движение диссидентов, финансовое существование которых обеспечивал Моро. Завороженный силой Жозефа Дюмулена, сохранившего великолепное спокойствие во время инцидента, он последовал за Лораном, будущее которого выглядело более обещающим. Лоран, будучи моложе, а главное, поддержанный более надежными силами, вне всякого сомнения, сохранит в любой ситуации свое равновесие.

– Сообщаю вам, – сказал Боровиц, – что просят вашего интервью. Хотят опубликовать портрет супружеской пары. Господин и госпожа Лоран Же в домашней обстановке.

– Это хорошо, – сказал Лоран. – Пресса начинает двигаться. Какая газета?

– Женский еженедельник.

Он был разочарован.

– Нам полезнее была бы «Матэн», чем издание – орган торговли бюстгальтерами.

– Вы слишком поспешны в вашем суждении. Те, что носят бюстгальтеры, голосуют. Оставьте при себе ваш антифеминизм. С женщинами-избирателями надо быть очень внимательным. И поскольку мы не перегружены запросами, удовлетворимся тем, что нам предлагают…

Антуан Ру нервничал. Он не хотел беречь Лорана и тратить много времени на манеры и реверансы. Он пощелкивал суставами пальцев. Лорана раздражал этот тик, но он воздержался от замечаний. Боровиц обогнал грузовик в очень узком проезде.

– Не убейте нас, – сказал Лоран. – Это доставит слишком большое удовольствие Дюмулену.

– Он будет не единственным счастливым человеком на ваших похоронах, – сказал Боровиц. – Найдутся и другие, кто порадуется. Интервью очень важно. Эта публикация весьма распространена среди врачей, парикмахеров, везде, где надо ждать. Но где их принять, этих двух журналистов? Ваши апартаменты на авеню Жоржа Манделя слишком роскошны, ваша собственность несколько бросается в глаза, и у вас такая же собака, как у президента. Той же породы, я хочу сказать.

– Это случайность, – сказал Лоран. – Мне предложили Прометея, я не смог отказаться.

– Случайность или нет, – продолжал Антуан, – это похоже на «ностальгию по власти», пинок в адрес общества. Человек, который прогуливается с собакой, как у президента, наверняка важная персона и достойный последователь, не так ли?

Лоран ответил очень спокойно:

– Сфотографируйте меня с таксой в муниципальном доме.

Мюстер захотел разрядить обстановку.

– Вам, быть может, надоело, не обижайтесь, но мы здесь, чтобы думать о деталях.

На голубом небе несколько серых облаков играли в догонялки. Они пересекли мост Александра III.

Боровиц продолжал:

– Скоро каникулы. Журналистка предложила, чтобы мы поехали к вам в деревню. Я не согласился, сославшись на работу. Там слишком красиво, трудно представить, слишком роскошно. У вас перед домом – пруд, а рядом – теннисный корт. Я бы предпочел приземистый домик, скрывающийся в виноградниках.

– Все это принадлежит моей жене, – сказал Лоран. – Вот она – богатая. Я – на пансионе. Можно было бы сказать, что я живу у нее и покрываю расходы моим заработком депутата.

Боровиц сказал очень мягко:

– Не надо резких выражений, идеальным был бы старый мещанский домик в района Луары. По возможности скрытый диким виноградником.

– И дедушка-железнодорожник? – сказал Лоран в отчаянии— Нет у меня такого дедушки. Почти все мои предки были юристами. Ничем не могу помочь. И дома у меня никакого нет ни в районе Луары, ни в ином месте. Передайте мне, пожалуйста, папку с документами собрания. Вы мне рассказываете процесс денег г-на Моро, будете расхваливать во время кампании. Надо знать, чего мы хотим.

Они воскликнули хором, утверждая, что он был слишком обидчив. Они заверили его в их преданности. Они вступили в партию, ее штаб-квартира была расположена в старинном патрицианском доме на левом берегу Сены. Им принадлежало здание. Они приглядывались к другому, отделенному от него внутренним двором. Владелица, практичная графиня, хотела передать здание лишь в пожизненную ренту. Лоран отказался, он надеялся, что его тесть сможет уговорить старую даму продать его без продления.