– Маленькая моя, ты сама как солнышко, – ласково сказал Веня и, положив руку ей на плечо, слегка прижал к себе.

Катя смутилась и от его слов и от жеста, но руку не убрала, а сидела замерев. «С Венечкой мне ничего не страшно!» – подумала девушка, а вслух сказала:

– Венечка, а я никогда не была в горах, это мой первый поход.

– Рыжик, знаешь, я тоже сегодня сделал это впервые. А в детстве очень мечтал о походах в горы вместе с отцом, только с ним вдвоем, и никого вокруг, как сейчас, – как-то грустно сказал Веня, и, посмотрев на Катю, весело добавил: – Ну, пойдем покорять нашу первую вершину, осталось несколько десятков метров! Вперед, покорительница!

Когда немного запыхавшись, они достигли гористой вершины с одиноко стоящими невысокими кривыми пихтами и чахлой травой, то перед ними отрылся восхитительный вид. Оба «покорителя гор» не смогли сдержать возглас восхищения от зрелища. У подножия гор лежал городок, весь утопающий в зелени, скрывающей «покалеченные» войной дома и запустение; по синему небу огромные, величаво плывущие бело-розовые облака, разделяющие море и небо! И все: пихта, трава, воздух было пропитано свежестью лазурного моря!

Веня от такой красоты даже оторопел, он редко рисовал пейзажи, а сейчас ему было жаль, что не взял с собой красок и мольберт. Какая бы получилась картина – тоненькая девушка в белых одеждах с вершины горы, опираясь рукой на одинокую корявую пихту, смотрит на бескрайний простор морской глади! «Катя! Ни с одной из своих предыдущих девушек ему никогда не захотелось бы пойти в горы, только в кафе или ночной клуб», – думал он, любуясь ее разгоряченным лицом, слушая восхищенные возгласы. Он встал у самого обрыва, раскинул руки и закричал: «Катюша! Рыжик! Лепота!!!».

Действительно, влюбленное сердце хочет подарить весь мир, всю вселенную своей любимой!

К ужину они вернулись голодные, уставшие, но такие счастливые!

В этот вечер им не хотелось купаться. Они долго сидели на берегу моря, слушая шум его волн, которые ласково касаясь гальки, со вздохом уносили ее за собой.

– Смотри, Веня, – воскликнула Катя, – красная луна!

Действительно, низко над морем на фоне темного неба висел диск огненно-красного цвета, «как будто выросший со дна», и отражающийся в темной воде. Зрелище было завораживающее. Веня положил руку на плечо девушки, слегка прижимая ее к себе, и так они долго сидели, не проронив ни слова – в блаженном молчании родственных душ громко говорили их сердца. И красная луна, свет звезд, шум волн, и все эта красота южной ночи стала только их миром, миром для двоих.

– Пойдем, Катюша, уже становится прохладно, – нежно сказал Веня.

Он встал, протянул Кате руку и, держась за руки, не проронив больше ни слова, они, не спеша, словно оттягивая то, что должно произойти, пошли к пансионату. У двери Катиного номера Веня привлек ее к себе, и она почувствовала биение его сердца. Охватил ладонями ее побледневшее лицо с опущенными веками, он медленно, слегка касаясь, стал покрывать поцелуями ее щеки, виски, глаза. Потом притянув ее к себе, властно коснулся губ. Катя затрепетала в его объятиях, ее захлестнуло ранее неизведанное ей ощущение; и всем своим существом она потянулась к нему и растворилась в нем, чувствуя себя в его руках легкой, как пушинка. Все это время она старалась дышать медленно, словно с каждым последующим вдохом и выдохом боялась выдохнуть, потерять то огромное, прекрасное, что переполняло ее в это мгновенье.

Для этих двоих это была «ночь, полная любви и нежности» как пишут в романах. Она манила, была полная обещаний и любви. Веня был таким трогательным, таким внимательным и терпеливым, каким он себя еще не знал. Он думал, прежде всего, не о своем чувственном наслаждении, а о Кате. Заснули влюбленные только на рассвете, когда первые лучи утреннего солнца робко проникли в комнату, словно стыдясь коснуться их уставших обнаженных тел.

Проснувшись, Веня долго смотрел на Катино милое лицо, полуоткрытый по-детски рот, разметавшиеся по подушке золотистые локоны; и им овладевало необъяснимое чувство удовлетворения и полноты, словно что-то еще до конца не непонятое им, но такое долгожданное и желанное вошло надолго в его жизнь.

«Я хочу каждое утро просыпаться рядом с этой девушкой, моим нежным чудом, «Рыжиком», – внезапно подумал он. – Как так могло произойти, что всего за три дня эта девушка стала самым близким, родным и… любимым человеком? Я – эгоист до мозга и костей, как говорит мама, который всегда избегал привязанности, хочу любить и сделать счастливой эту хрупкую прелестную девочку?!».

Он точно вступал в новый и непривычный для себя мир, в котором появляется ответственность не только за свою жизнь, но за жизнь более слабого и любимого существа.

Было уже совсем светло, когда Катя проснулась. Еще не открыв глаза, она почувствовала пьянящий густой запах. Повернув голову, девушка увидела стоящий у кровати гостиничный тазик с розами, блестевшими капельками росы, наполнившими комнату своим медовым ароматом. Напротив сидел Венечка и улыбался, наблюдая ее пробуждение.

– Ты обчистил все местные клумбы, – с сонной улыбкой сказала Катя, – и нас арестуют как нарушителей общественного порядка, – и потянулась к нему тонкими руками.

Впервые она объединила их в одно целое, проговорив – «нас».

– Доброе утро, мое ласковое солнышко, – чувственно сказал Веня.

Он встал, взял в руки самую большую розу и, отрывая ее еще влажные лепестки, стал осыпать ими ее обнаженное юное тело.

– Рыжик, ты чарующа, как эта роза и ты – как «Весна» Боттичелли, – с восхищением сказал он, любуясь девушкой. – Я напишу твой портрет и назову его «Улыбка любви».

– И я навечно останусь в истории как возлюбленная великого художника Венечки Лазарева, – тихо засмеялась Катя, глядя на него снизу светящимися нежностью и любовью глазами.

Слегка дрожащим от волнения голосом, при этом испытывая необъяснимый восторг, Веня встал перед кроватью на колени и торжественно произнес:

– Рыжик, я люблю тебя, я очень тебя люблю. И хочу, чтобы мы были вместе.

Лицо его при этом было серьезным и таким трогательным! Он впервые в жизни произносил эти слова – люблю тебя.

«А разве может быть иначе, после всего, что с нами произошло?» – подумала Катя. Свою дальнейшую жизнь она уже не мыслила без него, он тот – «единственный», который «предназначен ей судьбой», ее Венечка! И сердце ее, готовое выпрыгнуть из груди от счастья, переполняли любовь и нежность к этому красивому и такому родному человеку!

Через три дня Веня улетал в Москву, и все это время они практически не расставались. Настигшее их чувство было подобно внезапному шторму, случившемуся после изнуряющей августовской жары, когда самые рискованные или безрассудные существа, несмотря на запрет, бросаются в пенистые высокие серые волны, чтобы получить дополнительный адреналин. Хорошо подготовленный пловец испытывает ни с чем несравнимый восторг, бросаясь в крутую пенистую волну, играет с ней, наслаждаясь ее качкой. Неумелый пловец, шагнув в штормящее море, может не справиться с первой волной, которая, накрыв его с головой, увлечет в бушующее море, и уже не будет у него сил выбраться из этой стихии.

Веня твердо решил – он заберет Катю к себе в Москву, он ее любит, только она нужна ему.

– Котенок, через четыре дня я дам тебе телеграмму. Ты к этому времени должна поговорить с родителями, чтобы они отпустили тебя ко мне. Я встречу тебя в Домодедово и уже больше никуда не отпущу, – говорил Веня, прижимая ее ладони к своим щекам и целуя тонкие пальчики.

Номер своего домашнего телефона уже в последний момент перед расставанием он записал на ее худеньком запястье. Катя же свой номер телефона и домашний адрес предусмотрительно записала на листочке, который Веня положил в карман рядом с билетом. Мобильные телефоны в начале нулевых были по карману только очень обеспеченным людям, даже для среднего класса это была диковинная малодоступная вещь.