В последующие дни Лиам стал приходить каждый день. Он забегал на чашечку кофе, оставался на обед, а совсем скоро стал проводить у них почти целый день, так что Мадлен даже засомневалась, есть ли у него работа. Он очень помог, когда умерла ее мать, утешал, успокаивал и помогал ей с приготовлениями к похоронам.

Он ворвался в ее жизнь, как торнадо, и, казалось, решил остаться в ней навсегда.

Слезы разочарования катились по лицу бедной женщины. Она ведь обещала себе, что не позволит ему расстроить ее. Но ситуация была просто невыносимой: у нее нет денег, ей негде жить – и при этом нужно как можно скорее решить эту проблему.

– Поппи, давай-ка, девочка моя. – Мадлен осторожно подняла малышку с пола, где та уснула. – Уложим тебя в твою кроватку.

Поппи зашевелилась. Причмокнула губками, всхрапнула, а потом тихо засопела. Мэдди улыбнулась, глядя на дочку, и понесла ее через холл и вверх по лестнице. На площадке, где та расходилась в разные стороны, Мэдди повернула направо, к первой из трех спален.

Она смотрела, как Поппи уткнулась носиком в подушку. Мягкие светлые кудряшки разметались вокруг личика, девочка поджала губки, крошечные пальчики неосознанно вцепились в мамины волосы. Мэдди осторожно освободила их, поцеловала девочку в лоб и вышла из спальни.

Мадлен спустилась вниз по лестнице, сердито запричитав, подняла посудные полотенца, которые Бадди умудрился стащить с кухонной столешницы и теперь сосредоточенно пытался жевать. Она замахнулась ими на проказливого щенка, а потом бросила в корзину для грязного белья, где им теперь было самое место.

– Ох, Бадди, будто у меня и без тебя дел не хватает! – Она хотела обругать щенка, но вместо этого опустилась около него на колени. – Тебе бы только играть целыми днями, да, проказник? – Бадди радостно прыгал вокруг нее, его шоколадно-коричневые уши крыльями хлопали вверх и вниз, а все тельце подрагивало от возбуждения.

Стук в дверь заставил Мадлен подпрыгнуть от неожиданности. Она плюхнулась прямо на пузырчатую упаковочную пленку, и пузырьки с треском лопнули под тяжело опустившейся пятой точкой, что привело Бадди в еще больший восторг, и он запрыгал по прихожей, яростно виляя хвостом и тявкая, заранее приветствуя неожиданного посетителя.

Коридор звучал пусто и гулко. Не помогали даже шторы, которые она купила и повесила в дверном проеме. Она сама заплатила за них и не видела причины, почему бы ей не взять их с собой. Старые шторы Лиама лежали где-то в одной из коробок, и Мэдди была уверена, что если он захочет снова их повесить на место, то сможет сделать это сам. Настойчивый стук в дверь звучал барабанной дробью, пока Мадлен пыталась поймать Бадди, который продолжал кругами носиться по прихожей. Наконец ей удалось запереть пса в его клетку, прежде чем двинуться сквозь лабиринт коробок, заполнивших весь коридор до самой двери.

– Слышу-слышу, одну минуту, – пыталась увещевать она. Ей нужно было крикнуть это достаточно громко, чтобы посетитель с той стороны двери услышал ее, но при этом не разбудить Поппи, спавшую в комнате, выходящей на лестничную площадку.

Она никого не ждала и поэтому была сильно озадачена. Поправив волосы, Мадлен автоматически взглянула на пустую кремовую стену, где прежде висело ее зеркало в золоченой раме, ожидая увидеть свое отражение перед тем, как повернуть три разных замка, которые Лиам установил на входной двери.

– Боже, Джесс! Какой сюрприз! – Ее голос прозвучал неестественно высоко, когда она открыла дверь и протянула руки, чтобы обнять сестру.

– Решила заскочить и помочь, – ответила Джесс и прошла мимо старшей сестры в дом, размахивая сумкой. – Я принесла любимые булочки Поппи. Где она?

Мадлен закрыла дверь.

– Ты имеешь в виду, что принесла ее любимые маффины? Поппи заснула, так что говори потише. – Мэдди повернулась и последовала за Джесс, которая уже быстро и решительно двинулась в сторону кухни.

– Надеюсь, ты еще не упаковала чайник? Мне нужно выпить кофе, – объявила она, пробираясь сквозь баррикаду коробок.

– Нет, чайник не упакован. Он принадлежит Лиаму, как и большинство вещей в этом доме.

Зазвонил телефон, и Мадлен отвлеклась, чтобы ответить на звонок.

– Здравствуйте, да, это Мадлен Фрост. – Она помолчала. – Конечно нет, спрашивайте. – Она снова замолчала. – Нет, я ее не видела. Я пыталась дозвониться в течение недели. – Ее голос дрогнул. – Да, разумеется. Все, что вам нужно. – Мадлен положила трубку, подняла взгляд на встревоженное лицо сестры.

– Что случилось? – Она схватила Мадлен за руку и подвела ее к кухонному стулу.

– Это… это полиция. По поводу Бриджет, моего агента. Она пропала. Джесс, я проклинала ее. Я… я подумала, что она уехала в отпуск, не предупредив меня. Как думаешь, с ней все в порядке?

Джесс пожала плечами:

– Не знаю, Мэдди. А почему полиция звонила тебе?

– Ну, они сказали, что она пропала, а у нее на автоответчике мой номер телефона. Я ей несколько раз звонила.

Джесс обняла сестру:

– Я уверена, что с ней все будет хорошо, они найдут ее. Сейчас нам нужно разобраться с тобой. Но сначала, мне кажется, тебе необходимо выпить кофе. – Джесс повернулась и включила чайник.

– Что мне делать, Джесс? Я не хочу оставаться, но просто не могу позволить себе уйти.

– Ты должна повидаться с отцом. Фактически именно за этим я и пришла. Я останусь здесь с Поппи, а ты поедешь к отцу. Если он тебя не примет, тогда мы вернемся к плану А и вы с Поппи и Бадди просто переедете ко мне. Как-то справимся.

Мадлен покачала головой. Она знала, что не может переехать к Джесс, но ее отец? Может ли она просто появиться у него на пороге и просить предоставить ей крышу над головой?

Следующий час они с сестрой провели за кофе с маффинами, обсуждая, что она будет говорить отцу, куда могла подеваться Бриджет, а потом закончили упаковывать все вещи, которые принадлежали Мадлен.

Мадлен проехала через каменные ворота, мимо дома привратника, по длинной подъездной дорожке и наконец подъехала к огромному зданию в готическом стиле. Это и был Ри-Хэд-холл. Мэдди заранее просмотрела фото в Интернете, но, когда она выехала из-за угла к центральному входу, у нее все равно перехватило дыхание. Это был изысканный образчик викторианской эпохи, доживший до двадцать первого века, чтобы люди могли восхищенно любоваться им.

Припарковавшись чуть дальше по дорожке, Мадлен прошлась по аллее и, хотя деревья уже начали терять листву, немного полюбовалась домом, прежде чем войти внутрь.

Золотистый свет лился сквозь причудливые переплеты огромных викторианских окон. Между многочисленными окнами выделялся огромный, как в храме, арочный дверной проем с внушительной дверью из цельного дуба. Она подняла взгляд вверх, где на крыше высились башенки, с которых на нее взирали вытесанные из камня грозные горгульи.

Мадлен начала дрожать. При мысли о том, что она встретится с отцом, у нее пересохло во рту, к горлу подступила тошнота. К тому же ее охватило дурное предчувствие. Он был где-то там, в глубине этого дома. Человек, у которого она в детстве сидела на коленях, с которым она играла, к груди которого доверчиво прижималась. Но потом ей пришло в голову, что его может не оказаться дома. А вдруг он взял отпуск, уехал за границу или, что еще хуже, продал отель и перебрался в другое место?

Какое-то мгновение она не могла определить, чего опасается больше, – что он будет дома или того, что его, возможно, вообще здесь нет. Ее взгляд снова привлекли огромные готические окна сложной раскладки, которые светились золотистым сиянием. Мадлен привстала на цыпочки и заглянула внутрь, на людей, собравшихся внутри. Красиво одетые женщины, мужчины в строгих черных пиджаках, с галстуками-бабочками и в белоснежных накрахмаленных сорочках. У всех в руках были бокалы шампанского, официанты разносили изысканные закуски на огромных серебряных подносах. Все улыбались, смеялись, весело болтали. Пышный куст закрывал ей обзор, и Мэдди никак не могла рассмотреть поверх него то, что происходило внутри. Это был один из тех моментов, когда ей хотелось быть хоть на несколько сантиметров выше. Слева от окна стоял чугунный вазон, и она взобралась на него, чтобы разглядеть камин из грубого камня, который эффектно смотрелся в обрамлении дубовых стенных панелей. Рядом с ним на плитах были в беспорядке свалены поленья.