— Присядь, Сюзон, — велел мне он и подвел к стулу.

Я с упреком посмотрела на него и села. Моих натянутых нервов не хватит на то, чтобы все это выдержать. Но стоит попробовать. Ведь они не собираются выдать меня замуж прямо сейчас. До той поры у меня есть немного времени, и я должна что-то придумать. Хоть что-то.

Смотря прямо перед собой, я не слышала, о чем говорилось в гостиной. Впрочем, это и неудивительно, я редко что-либо слышу. Обычно, гостей это не удивляет. Все давно уже привыкли к моим выкрутасам. Даже родные уже не делали мне замечаний, бесполезно. Но сегодня было по-другому. Мама почему-то села рядом со мной и прошипела на ухо:

— Не веди себя столь ужасно. Он ведь к тебе пришел.

— А я его не приглашала, — огрызнулась я одними губами.

Мама стала похожа на рассерженную фурию. Но она помнила о приличиях и сдержала все те слова, которые рвались у нее с языка.

Гость присел со мной рядом, хотя я меньше всего этого хотела. Я постаралась отодвинуться от него как можно дальше, едва не свалившись со стула. Удержалась лишь в последнюю секунду, вцепившись пальцами в обивку. Ох, должно быть я выгляжу, как идиотка. И как удивляться, что родные считают, будто я влюбилась. Что тут еще можно подумать!

Потом был ужин, который я высидела с трудом. На тарелке я обнаружила кусок фаршированной утки, которую наша кухарка умеет готовить просто бесподобно. Запах от нее поднимался изумительный. Но мне в горло ничего не лезло. Я вилкой отщипнула микроскопическую часть и минут пять ее жевала, не ощущая вкуса. Словно бумагу.

Воздушное пирожное я искромсала ложечкой, так и не сумев его попробовать. А от одного вида трюфелей меня просто воротило.

Взгляды родных меня нервировали. В них застыла тревога и опасение, что я еще могу выкинуть.

Через некоторое время я оказалась на стуле в гостиной. Рядом сидел Гранден и, судя по всему, беседовал со мной. Как я узнала позднее, на все его вопросы я отвечала по порядку: «да, месье» или «нет, месье», даже когда он спросил, какую породу лошадей я предпочитаю.

Наконец, Алиенор решила вмешаться, видя изумление гостя. Она завела с ним непринужденную беседу, на протяжение которой я смотрела в окно, не слыша ни слова, хотя они сидели очень близко.

Всему на свете приходит конец рано или поздно, даже пытке. Окончился и этот бесконечный вечер. Прощаясь, Гранден спросил у меня:

— Мадемуазель не будет против, если я приеду завтра? Вы сделаете меня счастливым, если согласитесь прокатиться со мной верхом.

Алиенор толкнула меня в бок и я, припомнив, что говорила в последний раз «нет, месье», ответила:

— Да, месье.

Он поцеловал мне руку и удалился. Я выхватила платок и принялась тереть кисть в том месте, где ее коснулись его губы. Терла с остервенением, пока кожа не покраснела. После чего бросила платок на пол.

— Сюзон, — подошла ко мне мама, — что с тобой? Объясни мне. Почему ты так странно себя ведешь?

— Мне плохо, — сказала я и кинулась бежать.

Едва успела влететь к себе и перегнуться через подоконник. Меня стошнило.

Подняв голову, я увидела стоящую рядом маму.

— Это все трюфеля, — проговорила я, — наверное, они были несвежими.

— Шарль, — она обернулась к отцу, который тоже присутствовал здесь, — пошли за доктором. Немедленно пошли за доктором! Наплевать на деньги! Моя дочь больна, ты что, не видишь?

— Успокойся, Каро, — попытался остановить ее отец, — я все сделаю. Я все понимаю.

— Я не знаю, что с ней происходит. Сюзон, — мама усадила меня на стул и присела рядом, — скажи, что с тобой. Почему тебя все время тошнит?

— Не знаю, — ответила я.

— За доктором, быстро, — подскочила мама на ноги, поворачиваясь к отцу, — немедленно!

Доктор выслушал симптомы моей предполагаемой болезни, сосредоточенно нахмурился и заявил, что ему нужно осмотреть больную. Полагаю, этому решению очень способствовали шепотки мамы в коридоре. Не знаю, что такого она ему сказала. Но доктор удалил из комнаты всех и плотно закрыл за ними дверь. Потом наклонился ко мне и спросил:

— Мадемуазель, вы случайно не беременны?

Я посмотрела на него с изумлением:

— Что?

— Простите, — спохватился он, — простите, мадемуазель. Забудьте о том, что я спросил. Расскажите, что вы ели за ужином.

— Я не помню, — ответила я, — спросите у мамы. Она должна знать.

Должно быть, не следовало этого говорить. Доктор выпучил глаза и окинул меня куда более изумленным взглядом, чем мой.

— Это мама вас попросила спросить? — продолжала я, — о том, что я беременна? Да?

— М-м-м, — отозвался он, — забудьте, мадемуазель. Все это глупости и женские выдумки.

Бегло произведя осмотр, он вышел за дверь и его не было довольно долго. Наконец, он вернулся вместе с мамой, лицо которой было немного смущенным и вместе с тем испуганным. Она кивала головой и говорила:

— Да, да, хорошо, месье. Я все понимаю.

И при этом косилась на меня. Ох, не к добру такие взгляды! Что же он ей сказал? Впрочем, зачем долго ломать голову. Наверняка, он сказал, что у меня слишком неустойчивая психика, она очень ранима. Ее нельзя расстраивать. Малейшие волнения могут сильно повлиять на ее и без того пошатнувшееся психическое здоровье. Если уже не повлияли.

Доктор вскоре ушел. Я села на постели и спустила ноги на пол.

— Не вставай, милая, — подскочила ко мне мама, — тебе нужно отдохнуть. Все будет хорошо. Ты обязательно поправишься.

— Я больна? Чем?

— О, пустяки, дорогая. Совершенные пустяки. Просто небольшое переутомление от волнения. Это так естественно. Но все будет в порядке, если ты немного отдохнешь. И месье Гранден, я уверена, поймет причину, по которой мы откладываем свадьбу. Он благородный человек.

Господи, хотя бы сейчас она могла бы не поминать его! И без того в доме только и разговоров, что об этой треклятой свадьбе.

— Ты думаешь, что я сошла с ума? — выразила я вслух общее мнение.

— Нет-нет, — торопливо прозвучало в ответ.

Она могла бы сказать и «да-да», звучало бы одинаково. Ясно, что они считают.

Вскоре после ее уходя я заснула. Лучше бы я этого не делала. Хотя мой нынешний сон отличался от предыдущих кошмаров. Содержанием, а не произведенным эффектом. Сегодня мне приснилась Элиза. Она присела на край кровати и повернула ко мне распухшее лицо, вокруг которого кружились жирные черные мухи. Я подскочила и вжалась в спинку кровати, обхватив себя руками.

— Ну что, думаешь, тебе удастся отвертеться? — спросила Элиза сипло, — нет, моя дорогая. Такова твоя участь. Ты выйдешь за него замуж. Не скажу, что я в восторге, но с другой стороны, должна же и ты немного помучиться.

— Уходи, — прошептала я, трясясь от страха.

— Конечно. Сейчас, — согласилась Элиза, — я ненадолго. Только зашла тебя поздравить и пожелать всяческого счастья. Дай-ка я тебя поцелую, — раскрыв объятия, Элиза наклонилась ко мне.

Я громко завизжала и проснулась.

Открыв глаза, я резко села, прижав руки у груди. Окинула взглядом комнату. Она была пуста, отчего я облегченно вздохнула.

Где-то хлопнула дверь, послышались тревожные голоса. Потом в спальню вбежала Алиенор в прозрачном пеньюаре. Лицо у нее было сонным и испуганным.

— Сюзон, что случилось? Ты так кричала!

— Плохой сон, — ответила я.

— Ого, — сестрица села на кровать, — должно быть, это очень плохой сон. Ты перебудила весь дом.

— На тебе забавное неглиже, — прыснула я нервно.

Она нетерпеливо махнула рукой.

— Давай не будем о нем. Что тебе снилось?

— Распухший труп, — порадовала я ее подробностями.

Сестрица поморщилась.

— Да, теперь я понимаю…

Тут открылась дверь, прервав ее инсинуации и вошла мама.

— Сюзон, дорогая, плохой сон?

— Да, — согласилась я.

— Посидеть с тобой, пока ты не заснешь?

— Не надо, — я помотала головой, — со мной все в порядке.

Снова отворилась дверь, на сей раз пришел папа. Он был в ночных шлепанцах и колпаке, который сполз на одно ухо. Я тяжело вздохнула. Кто еще? Эрнест? Слуги? Они все придут сюда и будут глазеть на меня?